Исповедь проститутки (СИ) - Николаева Татьяна Михайловна - Страница 46

– Часто у неё клиенты бывают? – спросила Инесса.

– Ты знаешь, даже чаще, чем раньше. А она довольна, по двойному тарифу берёт, как за дополнительную услугу.

– Ладно, раз так решила, значит, пусть продолжает, – ответила Инесса. – Мы на это уже никак не повлияем. Как она хоть себя чувствует?

– Великолепно, – сказала Люся с недовольством, – всё так же дымит, как паровоз, и хлещет свою любимую слабоалкоголку и энергетики.

– Господи, кого ж она там родит? – вздохнула Инесса. – Она была хоть раз у врача?

– Нет, говорит, что чувствует себя прекрасно, и врачи ей не нужны.

– Ладно, с этим что-нибудь придумаем, – сказала Инесса. – Поговорю с Таей, надо будет свозить Жанну на УЗИ. А то, не дай бог, что случится, нам потом голову снимут.

В это время в холл как раз вышли несколько девушек, среди которых я без труда узнала ту самую Жанну, о которой вполголоса говорили Инесса с Люсей. Это была невысокая, худенькая девушка с бледным лицом и круглым упругим животом, выглядывавшим из раскрытого прозрачного пеньюара. Длинные русые волосы рассыпались по её худеньким плечам. Она была так мила в своём прекрасном положении, что я невольно улыбнулась. Но уже через секунду я вспомнила, где нахожусь, и чем занимается эта будущая мама, и улыбка сошла с моего лица. На мгновение перед глазами возникла картинка: эта молоденькая беременная девочка скачет сверху на клиенте, или стоит перед ним на коленях, как раз на уровне его ширинки, а внутри у неё в этот момент бьётся чья-то жизнь и не подозревает даже, чем сейчас занята его мама, и какую участь она ему приготовила. Я ужаснулась возникшему видению, к горлу подступила тошнота. Я возненавидела эту девушку. Я понимала, что не имею права осуждать. Но я не могла этого понять и принять. Я знала: всегда есть выход. Лучше бы она сразу избавилась от этого ребёнка, чем теперь родит, и он с рождения не будет знать, где его мать. Всю свою жизнь он будет задавать один и тот же вопрос: «Почему?!» Да и каким он ещё родится, после подобного образа жизни своей матери? Будет ли он здоров? Это вряд ли. И она, эта тварь, сознательно идёт на то, чтобы родить нездорового ребёнка, а потом ещё его и бросить. О, это ужасно!

Я отвернулась в сторону, чтоб больше не смотреть на неё, и чтобы отогнать мрачные мысли.

Когда Инесса вернулась ко мне, я попросила:

– Инесса, прошу тебя, можно мне работать не в одну смену с Жанной?

– А ты и так с ней в разных сменах. Камилла, с которой ты будешь жить в комнате, сейчас заканчивает дневную смену, а Жанна заступает на ночную. А что, не понравилась наша немножко беременная сотрудница?

– Я слышала ваш с Люсей разговор. Я вижу, она совершенно не заботится о здоровье своего ребёнка, и я презираю её за это, – сказала я гневно. – Моя двоюродная сестра не может забеременеть, они с мужем уже пять лет обследуются, лечатся, и никаких результатов. Она хочет иметь детей, но у них ничего не получается. Зато эта, – я кивнула в сторону Жанны, которая беспечно хихикала с девочками возле стойки-ресепшн, – вместо того, чтобы дать ребёнку жизнь, растить его и заботиться, обрекает его на страдания и унижения. Моя бы воля, я бы…

– Ну, ну, Марго, успокойся – тихо сказала Инесса, – я тоже не одобряю её поступок. Но не надо так злиться. Каждому своё. Каждый выбирает себе жизнь сам.

– Да, но не этот ребёнок, – сказала я тихо.

– Ладно, иди заселяйся, а мне пора, – сказала Инесса, вставая. – Ещё увидимся. Удачи тебе, Марго.

– Спасибо, – ответила я и тоже встала.

– Люся, это Марго, – сказала Инесса, направляясь к двери. – Оставляю её под вашу заботу. Чао.

– До скорого, – ответила Люся и обратилась ко мне: – Идём, Марго, познакомишься со своей соседкой.

Мы пошли по коридору. Нам встречались полуголые девушки, весело и беззаботно щебечущие, словно это был санаторий или курорт. Вторая и шестая комнаты были закрыты. Люся сказала, что там сейчас Элла и Зара с клиентами.

Сейчас было то самое время, когда заканчивалась дневная смена и начиналась ночная. Все девочки были на ногах, вокруг стоял шум, гам и суета.

Мимо нас прошла высокая пышная брюнетка, и Люся остановила её:

– Роксана, завтра ты переезжаешь к Ирме, освобождаешь комнату для новеньких.

– Почему к Ирме? – спросила Роксана.

– Потому что к Ирме! – строго ответила Люся. – А ты предлагаешь мне к Ирме селить новеньких?

– Нет, я предлагаю меня переселить к Камилле, – сказала Роксана.

– С Камиллой будет жить Марго, – ответила Люся, – а ты – с Ирмой. И вообще, чего ты споришь? Это решение Инессы. Понятно?

– Понятно! – рявкнула Роксана и прошла мимо нас, зыркнув на меня напоследок.

– Сучка, – тихо выругалась Люся. – Достойная пара для Ирмы.

Мы пришли, наконец, к четвёртой комнате и вошли в приоткрытую дверь. В комнате находилось две девушки.

– Камилла, – обратилась Люся к одной из них, – это Марго. Она будет жить вместе с тобой. Познакомьтесь, потом покажите ей всё. Если возникнут какие-то вопросы, обращайся, – сказала она мне. – Завтра утром моя сменщица Алла проведёт с тобой общий инструктаж. Всё, удачи.

Люся вышла и прикрыла дверь. Камилла, та, к которой она обращалась, встала и с улыбкой подошла ко мне. Это оказалась крупная высокая девушка лет двадцати пяти, ярко накрашенная, с татуированными губами и бровями, наращенными ногтями и ресницами, вся усеянная пирсингами: пирсинг был у неё в пупке, в носу и даже в языке. Талии и попы у Камиллы практически не было, зато грудь была таких невероятных размеров, что замещала и компенсировала все недостатки её фигуры. Причём бюст её был абсолютно натуральный, не силиконовый.

Картину экзотической внешности этой девушки завершали длинные, мелкие, африканские косички, густо покрывавшие её голову. Да уж, поистине яркая личность. И, как я позже узнала, мужики к ней липли, словно пчёлы на мёд, у Камиллы от клиентов отбоя не было.

– Привет, Марго, – сказала она, – располагайся, чувствуй себя, как дома. Скоро будем ужинать, только Алису дождёмся, она скоро должна вернуться от клиента. Знакомься, это Роза.

– Привет, Марго, – отозвалась Роза.

– Привет, – ответила я. – Приятно познакомиться.

– Роза с Алисой живут в соседней, третьей комнате, – сказала Камилла. – Кстати, любишь играть в карты?

– Люблю, – сказала я.

– Отлично, – улыбнулась Камилла. – Куришь?

– Нет, – ответила я.

– Ладно, переживём. Роза тоже не курит. Нарды, шашки, кальян, ночные клубы? – продолжила она «допрос».

– Всё, кроме кальяна, – ответила я с улыбкой.

– Не страшно, научим, – сказала Камилла и повернулась к Розе: – это же наш человек!

Между нами завязалась тёплая беседа, мы рассказывали друг другу свои истории, веселились и громко смеялись. У Камиллы был очень заразительный смех. Когда она смеялась, было совершенно неважно, смешная шутка или нет, – всё равно по неволе начинал смеяться вместе с Камиллой, настолько искренно и весело она смеялась. И материлась она так же весело и задорно, что её нецензурная брань не резала слух так, как у других. Камилла настолько мило и от души вставляла матерные слова в свою не весьма многословную и высококультурную речь, что её маты лились, как песня, не грубо и не вульгарно.

Круг интересов Камиллы сводился к минимуму. Её не волновали высокие материи, так же, как и многих здесь; она не думала о будущем, не заморачивалась над вопросом: «что будет завтра?» Она просто жила – красиво, весело, широко, как бабочка, одним днём.

Я знаю, что в обычной жизни мы с ней вряд ли сумели бы подружиться, уж слишком разнились наши интересы. Но здесь, при сложившихся обстоятельствах, я была рада знакомству с ней. Камилла была открыта и беззлобна, не страдала завистью и не имела нездоровых амбиций. Единственная её амбиция – выглядеть круто и, по её словам, «сосать так, чтобы у мужика пальцы на ногах в дули скручивались». Она свято верила, что именно пирсинг в языке помогает ей добиваться таких высоких результатов. Она очень гордилась своим серебряным шариком в языке и беспрестанно его демонстрировала, отчего у меня первое время по спине дрожь пробегала, пока я не привыкла.