История одного пета. Часть 2 (СИ) - Калинин Алексей Николаевич "lemex31" - Страница 7

Как всегда возникла привычная волна холода и перед глазами промелькнуло уведомление об использовании фиолетового луча.

– Павел, а другой образ взять не мог? Это вредный человек, и с Бегунком он плохо обращался, смотри, как бы конь не перепутал, – сказала Татина.

Бегунок, подтверждая слова Татины, сразу же лязгнул зубами над Пашкиным ухом. Тот еле успел увернуться и не оставил гордому коню маленький трофей. Бегунок не успокоился малым, а предпринял еще одну попытку, потом ещё и ещё, до тех пор, пока Павел не принял собственное обличье.

– Извини, Бегунок, не знал, что для тебя это так важно. Попробую сейчас другой облик представить, просто Плута я запомнил по дружескому напутствию. Ну, будем вспоминать других лиц цыганской национальности – и обернулся кудрявым черноволосым человеком с огромным носом, устрашающе выпирающим вперед.

Этакая помесь Будулая и Сирано де Бержерака. В дополнение к виду черноволосого цыгана на Павле переливалась ярко-красная ситцевая рубаха, на ногах синие шаровары и блестящие хромовые сапоги. И финальным аккордом – слепящее глаз здоровенное кольцо в ухе.

– Да-а, тебе еще медведя не хватает. Хотя ты можешь превратить в мишку своего кота, положив на него руку и представив какой нужен образ. Хотя это превращение всего лишь до полуночи, но нам должно хватить. Ну-ка, попробуй! – Кан подмигнул Павлу.

Эй, минуточку! А меня кто-нибудь спросил? Может, мне больше нравится оставаться небольшим и симпатичным котом, а не огромным косматым медведем? Как обычно, мои возражения проигнорированы, а Павел лишь ответил: «Прости, Кешка, для дела нужно. И разве ты не хочешь почувствовать себя большим и сильным?»

После этого он взял меня на руки и, зажмурившись, повернул луч. В теле создалось неприятное ощущение, словно все органы одновременно зачесались, причем изнутри. Зато предметы уменьшились в размерах, и теперь я доставал Павлу до пояса. А когда поднялся на задние лапы, чтобы привыкнуть к новому телу, то и вовсе оказался выше его.

Зря протестовал, как только я превратился в медведя, так сразу увидел испуг в глазах лошадей, и это было немного приятно. Они испуганно шарахнулись прочь, и Павлу с Татиной стоило большого труда их успокоить. Я просто не мог удержаться от небольшого хулиганства и слегка мяукнул. Мой мяв прозвучал грозным рыком, а лошадей еще пять минут пришлось успокаивать. За это я получил по ушам, хотя и не почувствовал никакого удара, но внушение принял во внимание и больше не пробовал петь.

На городской стене показалось заспанное лицо и удивленно воззрилось на нас. Понаблюдав нас десять минут, в течении которых мы откровенно заскучали, лицо снизошло до разговора. Над этим лицом красовался оскал собачьей пасти, шлем очень напоминал собачью голову.

– Эй, бродяги! Чего вы здесь забыли? – любезно осведомился стражник.

– Для вас есть выгодное предложение!!! Мы бродячие артисты! Лишь голодные животы и пустые сумы заставили потревожить ваш покой. Если будет нам позволено, то мы покажем представление и двинемся дальше своей дорогой. Конечно, мы не забудем наших благодетелей, позволивших заработать на пропитание, и щедро вознаградим их за оказанную услугу, честно отдав треть сборов. А это минимум пять серебряных монет, это конечно не предел, которым мы желаем вас наградить… – Кан многозначительно замолчал.

– Ха-ха-ха! – громко рассмеялся стражник, – Эй, Монд, просыпайся, ленивое животное, тут у нас нарисовалось выгодное дельце! Подойди и послушай, оно без сомнения тебя заинтересует.

Рядом показалась еще одна голова в шлеме. Она усиленно терла глаза и что-то бурчала. Наконец, закончив разминку лица, мужчина обратил праведный взор к нашим скромным персонам.

– Чего вам нужно, бродяжки? У нас мирный город и хулиганств мы не терпим! – как можно строже сказал Монд, и я почему-то ему поверил.

Кан повторил предыдущую речь, что заставило расхохотаться и Монда.

– Ты сам сказал, что после представления должен отдать нам минимум пять монет. Все бродяжки – известные лжецы и прохвосты, поэтому плату мы увеличиваем вдвое и будем рядом, чтобы у вас не возникло мысли обмануть нас! – стражник вновь расхохотался.

Причину их веселья я понял гораздо позднее.

А в данный момент головы исчезли с горизонта и спустя некоторое время деревянные ворота опустились. Мы терпеливо ждали, когда это чудо инженерной техники упрется в землю. Сказать по правде, я не удивился, почему горожане не боялись запахов рва, так как внутри пахло еще хуже. Два стражника, оказавшиеся довольно рослыми и толстыми ребятами, оглядели нас с ног до головы, затем переглянулись и снова заржали. Бегунок посмотрел на них и презрительно фыркнул, мол, мы и не так умеем.

На стражниках напялены латы, имитирующие мускулистые тела, из-под которых выплывали жировые складки настоящих тел. На головах упомянутые шлемы в виде собачьих голов, дружелюбно смотрящих на нас голодными глазами. Сзади шлемов собачьи хвосты, если настоящие, то стражники не такие уж и плохие ребята. Оба с обвислыми усами и колючими глазками, три подбородка им придавали еще большее сходство. В руках они держали алебарды, чьи блестящие наконечники смотрели на нас.

Тот, кого назвали Мондом, махнул нам рукой, приглашая следовать за ним. Мы прошли внутрь города и мост с кряхтением ударил о стену за нами, отрезая путь к бегству.

Городишко оказался грязным и серым до ломоты в зубах. И жители ему под стать, такие же серые и хмурые, словно огромный художник нарисовал всю окружающую обстановку простым карандашом. Дома в основном двухэтажные, с лавками на первом этаже и амбарными замками на дверях этих лавок.

Разного рода вывески скрипуче болтались на ветру, и то висящий бублик, то сапог, то шляпа задавала тон этой музыке. Стены домов в темных потеках и пятнах плесени, за ними явно не следили. То тут, то там горы мусора и веселые крысы активно шебуршились в них, выискивая хотя бы что-нибудь съедобное. По размерам они не уступали мне, ну, когда я был котом. Да и сейчас я бы не хотел столкнуться с ними в глухом переулке. Одна крыса сорвалась с крыши дома и рухнула в большую кучу. Съехала до самого низа на спине и тут же юркнула обратно в огромную щель.

Несколько десятков домов разместились вокруг большой площади, где виднелись обглоданные остовы торговых лотков, вероятно, там раньше проводились ярмарки. Сейчас самой главной достопримечательностью площади являлся большой постамент, на котором высилась перекладина со свисающими с нее веревочными петлями. Такой прекрасный пейзаж поистине навевал приятные мысли и давал лишний повод порадоваться жизни.

– Вот тут вы и будете выступать, надеюсь, веревки вам не помешают, а наоборот помогут показать всё самое лучшее. Не обращайте внимания, если они будут задевать вас по голове. Коней мы привяжем рядом. Никто их не украдет, да и нам спокойнее будет, – ощерился гнилыми зубами более разговорчивый Монд.

К нам подошли еще несколько человек в доспехах и песьих шлемах. Оглядев нас с головы до ног, они узнали причину появления и потом, громко хохоча, разошлись по улицам собирать народ на представление. Стягивалось местное население, люди шли какие-то обшарпанные, грязные и худые. Отличить мужчину от женщины почти невозможно, так они похожи в своем убожестве.

Самым большим потрясением для нас, хотя об этом и упоминала ранее Татина, было отсутствие в глазах каких-либо чувств и эмоций. Одна пустота, словно смотришь в тусклые глаза мертвой мыши и видишь свое отражение. Они как зомби столпились около виселичного помоста и уставились на нас.

– Давайте, бродяжки, начинайте представление, но помните о наших серебряных монетах, – песьи головы шлемов ухмыльнулись на выкрик Монда.

– Кан, если я до сей поры молчала, то лишь потому, что думала – ты знаешь, что делаешь. Но из-за тебя мы влипли в настоящую историю, и ума не приложу, как из нее выбираться. Павел, что думаешь? – тихо проговорила Татина и повернулась к «настоящему» цыгану Павлу.