Призвание – миньон! - Коростышевская Татьяна "фантазерка" - Страница 1

Царствование королевы Авроры по праву считается золотым веком Ардеры. Много историй того времени осталось в песнях бродячих менестрелей всех пяти королевств, сказаниях, которые передаются в тавернах и у костров путешественников под ночным светом двух авалонских лун – белоснежной Алистер и Нобу, подобной черной жемчужине небес. Королева была умна, она была расчетлива, она была рождена для того, чтобы править. Но эта история не о ней, а о людях, которые помогали ей сделать век Авроры тем самым золотым веком. Эта история о королевских миньонах – козырных валетах, блистательных кавалерах карточной колоды. О мудрейшем Гэбриеле ван Харте, чья хитрость вошла в легенды, о лорде Уолесе, гербовый мятный клевер которого до сих пор украшает стены Королевского университета, о мужественном Оливере Виклунде, чей меч всегда был на стороне справедливости, о талантливом Станисласе Шарле Доре, великом менестреле, и конечно же о Бастиане Мартере Шерези, чья судьба была загадочна, а ослепительный блеск недолог. А впрочем, наша история скорее о Бастиане. О красавчике Басти – бретере и забияке, королевской бестии, занозе в ягодичных мышцах королевских недругов. О валете, который неожиданно оказался джокером, о плуте и трикстере…

Итак, приступим.

История наша началась вовсе не в фамильном замке Шерези, как можно было бы ожидать, а в королевских покоях замка Ардер. Ее величество Аврора, будучи раздраженной склоками внутри двора, вызвала к себе Мармадюка. Этот достойный господин будет играть немалую роль во всех последующих событиях, но пока нам достаточно знать, что власть его при дворе была безмерна, а должность, без добавления величественного «лорд», впрочем называемая редко, звучала как… шут.

– Вы звали меня, моя королева? – Мармадюк окинул ее величество беглым взглядом и устроился в кресле у камина, вытянув к огню ноги в длинноносых башмаках с бубенцами.

Аврора раздраженно тряхнула головой. К слову, королева была хороша собой и выглядела настолько молодо, что внешность ее нередко вводила в заблуждение как иностранных дипломатов, так и местных вельмож.

– Ван Хорн опять дурит, лорд Вальденс недоволен повышением налогов, Турень заблокировал принятие закона о строительстве двух университетов, Большой королевский совет парализован.

– Все плохо?

– Просто ужасно!

– А я говорил вашему величеству, – шут повернулся к собеседнице, – что рано или поздно вам придется выйти замуж за достойного, говорил, что положение женщины на троне шатко? Советую вам оставить свои смешные ужимки королевы-девственницы и выбрать супруга из членов Королевского совета. Канцлер ван Харт – прекрасный претендент. Правда, он женат, но ради такой партии что-нибудь придумает. По слухам, его ум, невзирая на возраст, все так же остер, а супруга уже одной ногой в чертогах Спящего.

– Не хочу! – просто ответила королева.

– Придется воевать.

– И пусть.

– Ты зальешь кровью всю Ардеру, от Изумрудного моря до Тиририйских гор. – Шут перешел на «ты» с легкостью, говорящей о близости к трону. – Не этого ты хотела, лавируя между интересами этих вельможных стариков, расширяя территории и проводя реформы. Твой народ только начал оправляться от последствий войны.

Аврора думала, ее прекрасные изумрудные глаза смотрели в одну точку.

– Ты нашел ребенка?

– Да, это мальчик. Последний представитель золотой кости. Его воспитывают какие-то пейзане.

– Чудесно!

– Аврора, ему пять лет и…

– Значит, у меня еще есть время.

– Для чего?

– Я подарю Ардере новую аристократию, – сказала королева. – Все наши проблемы в том, что у власти стоят люди закоснелые и неумные, я их заменю. Смена поколений, бескровная и мягкая.

Мармадюк хмыкнул, а Аврора, вскочив с кресла, возбужденно заходила по покоям.

– Вели королевскому секретарю составить письма десяти или дюжине захиревших дворянских фамилий. Мы призываем ко двору их наследников.

– По поводу?

– Мы вводим в нашем государстве институт королевских фаворитов, миньонов, которым за близость к трону придется побороться, проявив сноровку, ум и прочие качества. Мы привлечем свежую кровь из провинции.

– А как же твой образ королевы-девственницы?

– Ах, мой дорогой, ну какой девственнице помешает пара-тройка миньонов?

Шут решил, что никакой.

Несушки обругали меня последними словами на своем курином наречии, когда я выходила из сарая, прижимая к груди корзину с яйцами.

– Я вас кормлю, – крикнула я через плечо. – А кому что не нравится, та завтра же отправится в суп!

Одна из бесстрашных страдалиц, черная бестия с кудрявым хвостом, еще успела напоследок клюнуть меня в босую пятку.

– Ты первая! Я тебя запомнила, – мстительно сообщила я ей и захлопнула плохо подогнанную дверь сарая.

Полторы дюжины яиц отправились на кухню к кухарке Магде, а я – хозяйничать дальше. Шерезский замок, место моего рождения и обитания, некогда был великолепен. Наверное, скорее всего, так как времен его расцвета я не застала. Батюшка, предпоследний граф Шерези, его благоустройством не занимался, все время посвящая охоте, матушка, на которой он женился уже в преклонном возрасте, на роль хозяйки подходила мало, поэтому и не старалась ей соответствовать. Матушка была художницей, знаменитой, между прочим. Хотя почему была? Она до сих пор художница. И то, что мы худо-бедно остаемся на плаву, невзирая на все повышающиеся налоги, взлетающие цены, регулярный мор домашнего скота и обветшалость замковых строений, целиком ее заслуга. Раз или два в год из-под кисти родительницы выходит новое полотно, продав которое она сразу же погружается в работу над следующим. Сейчас, к примеру, она пишет аллегорическую картину под названием «Изобилие». Юная красавица Изобилие держит на плече чудовищный витой рог, ее окружают восторженные пейзане. В ролях восторженных пейзан матушка уже успела изобразить всех, кто под руку подвернулся, и кухарку Магду, и садовника Франца, и деревенских кумушек, их мужей и детей, а также заезжих мытарей, которым пришлось ликовать девять часов без перерыва, и это их настолько утомило, что налогов мы так и не заплатили. Для Изобилия позирую я, дрожу в прозрачной рубашонке, открывающей плечо и половину груди, держу на плече рог из папье-маше и, когда матушка отворачивается, чтобы смешать краски, отгоняю надоедливых мух от виноградного венка, коим украшены мои кудри.

Матушка считает, что я неплохо сложена и достаточно хороша, чтобы украсить своим изображением стену любой парадной залы в любом уголке любого из пяти королевств. Внешностью я пошла в нее – полногрудая и узкобедрая, с волосами того глубокого оттенка, названного черно-пурпурным, который на солнечном свету дает ярко-красный блеск, черными бровями, которые с возрастом обязательно сомкнутся над переносицей (как это уже произошло у маменьки), но пока лишь подчеркивающими миндалевидный разрез карих глаз, прямым носом с небольшой горбинкой (это уже наследство Шерези) и ртом с чуть поднятыми вверх уголками. Последняя особенность позволяет окружающим считать меня существом приветливым и скорым на улыбку, а мне проще их не разочаровывать. По опыту, человеку приятному в этом мире достается больше, чем всем остальным.

Я подвесила на шею плетеную корзину и, не спеша перебирая руками (дерево было старым, и любая ветвь, выглядящая полной древесного сока, могла оказаться сухой и подломиться под моим весом), полезла на птичью вишню. Магда пообещала мне на ужин пирог, но сама по деревьям лазить не могла в силу преклонного возраста. С высоты мне было видно замок – две островерхие башенки, которые замыкали здание, черепичный скат крыши с островками мха, заросшую дроком и вереском подъездную аллею. Корзинка наполнилась в считаные минуты, а с ней и мой многострадальный желудок. В ягодный сезон я объедалась темно-пурпурными плодами до икоты. Потому что ничто во всех пяти королевствах не может сравниться с терпко-сладким вкусом спелой птичьей вишни, это я точно вам говорю.