Фокусник из трущоб (СИ) - Бельская Луиза - Страница 36

      - А-а-ах! - Фома вжался затылком в подушку и, впившись пальцами в ее углы, напряженно выгнулся в пояснице, запрокинув голову назад, - его колени тряслись в предвкушении. Ноги бесстыдно раздвинулись в стороны, а собственная ладонь уже прикоснулась к глянцевой головке.

      - Тс... Не торопись, - Клим предупредительно убрал беспокойную руку: у него на этот счет были совсем другие планы.

      Фома послушался, но не унялся. Резким движением он приподнялся и, ухватив пояс Клима за кисти, быстро ослабил простую шнуровку. Клим не сдержал довольной усмешки: ему удалось завести этого мальчишку, заставляя хотеть прямо сейчас, настаивать и добиваться своего. Это было прекрасно.

      Пара движений - на этот раз халат Клима полетел на пол. Жадный взгляд Фомы пропутешествовал вдоль широких плеч, спустился к груди, а потом еще ниже, к кустику курчавых волосков, обрамляющих напряженный орган, уже сочившийся прозрачным предэякулятом. Фома даже зашипел от обжигающего желания. Он уже хотел было растереть эту каплю по розовой коже, но Клим снова заставил упасть его на покрывало.

      - Ляг поперек кровати, - прошептал он на ухо Фоме, - так будет лучше видно.

      Фома сделал все, как он просил, переместившись к широкому краю вместе с подушкой, призывно раскинув в стороны руки.

      - Теперь расслабься, - губы Клима коснулись уже другого уха, - и знай: уже десятки глаз смотрят на тебя, следят за каждым движением, за каждым вздохом, следят и трогают себя там, где я не позволяю касаться тебе, - с этими словами Клим удобно устроился между стройных ног Фомы и, сверкнув огоньками ненасытности в глазах, приложил горячие ладони к бьющемуся пульсу на его запястьях, почти приложил, оставляя расстояние до кожи буквально в пару сантиметров.

      По венам Фомы словно ток пробежал. Ладони Клима продолжили странствовать вдоль раскинутых рук, оставляя на сгибах локтей жар почти прикосновений, продвигаясь все дальше, к плечам, словно сканируя наэлектризованную кожу. Светлые блики и темные тени живописно покрывали распаленное этими ласками тело. Клим любовался его холмами и впадинами, географией вен - целым миром, бьющимся в жизненной экспрессии, готовым вот-вот взорваться кипящей лавой становившейся столь необходимой разрядки.

      Руки спустились ниже, к груди - сердце под ладонью сразу отозвалось громким гулом. Зрители слышали музыку, а Клим - трепет средоточия жизни. Стук сердца буквально поглощался ладонью, отзывался в висках и ставшей уже почти болезненной пульсацией в паху - Клим изо всех сил растягивал удовольствие. Руки потянулись к животу, чуть задевая волоски черной дорожки, и наконец-то спустились к члену, пройдясь по всей его напряженной длине - Фома не выдержал и подался вперед бедрами, похотливо вкладывая в настойчивую руку так быстро доведенный едва ли не до крайней степени возбуждения орган.

      Клим нежно сжал пальцы, и Фома сдавленно застонал. Музыка зазвучала еще громче, переходя в неподражаемые переливы. Оба звука были прекрасны, но Клим предпочел бы раз за разом слышать сладкие стоны. Он страстно желал, чтобы тех, кто сидел сейчас перед экранами компьютеров, буквально проняло от вида распластанного тела на черных простынях, изгибающегося в тягучей истоме предвкушения экстаза.

      Теперь уже покрепче ладонь обхватила член, а чуть заскорузлая подушечка большого пальца массирующими движениями растушевала по тугой головке каплю прозрачной краски, придавая раскрасневшейся коже аппетитный глянец. В этот момент Клим чувствовал себя художником, во власти которого была целая палитра оттенков, растекшихся по заветному телу. Их хотелось перемешать, чтобы добиться нового, неподражаемого цвета - цвета любви и абсолютной самоотдачи.

      Фома почувствовал, как у него вспотела переносица под маской. Клим прикасался к нему так трепетно и мягко, что он буквально плавился под теплом его рук, желая поскорее дойти до предела. Он безумно желал, чтобы движения Клима стали монотонней и сильнее, чтобы они попали в один ритм с биением сердца, чтобы кончить взахлеб, до самозабвения забившись в бурном экстазе.

      Но Клим решил иначе, намереваясь сделать произведение искусства еще прекраснее. К досаде Фомы он убрал руку с члена и, перекатившись к краю постели, запустил пальцы под покрывало, извлекая оттуда короткую нить с тремя крупными бусинами, напоминающими жемчуг - мал мала меньше, располагавшихся на небольшом расстоянии друг от друга. Клим склонился над Фомой, поднося шарики к самым его глазам:

      - Я хочу, чтобы эти бусы украсили тебя, я хочу, чтобы каждый зритель увидел эту роскошь.

      - Давай, - только и проронил Фома.

      - Гудвин, мой удивительный Гудвин, - тихо, так тихо, чтобы слышал только Фома, произнес Клим, сжимая шарики в кулаке и отползая на постели в сторону комода.

      Он встал на пол и ухватил Фому за лодыжку, с силой подтягивая к себе, к видеокамере, широко разводя его ноги при этом.

      Пальцы Фомы скомкали черную простынь, когда Клим, опустившись перед ним на колени, развел его ягодицы пошире, позволяя любому желающему как следует рассмотреть тугую звездочку ануса. Вдоволь насладившись приятным зрелищем, Клим нашарил под покрывалом припрятанный тюбик и, выдавив немного смазки на ладонь, протянул жемчужную нить между пальцев.

      Фома весь напрягся, с замиранием сердца ожидая порцию боли. Клим предусмотрительно прикоснулся к анусу, увлажняя его как следует, он почувствовал нервную дрожь, пробежавшую по телу любовника, он понял, что Гудвин боится, что ему нужно помочь, иначе завораживающая эстетика превратится в болезненную пытку. Клим крепко обхватил член Фомы левой рукой, заставляя ягодицы рефлекторно поджаться, и начал настойчиво его возбуждать, замыкая пальцы в тесное кольцо неподдельного наслаждения.

      Фома снова расслабился, расставляя колени пошире, тем самым предоставляя откровенный доступ к заветной глубине. Ощутив прикосновение прохладного шарика, Фома шумно выдохнул. Рука Клима, ласкающая его член, отвлекала от неприятных ощущений. Самый маленький кругляш начал медленно раздвигать тесные стенки, но все мысли Фомы были сосредоточены только на одном: «Сильнее, быстрее, вот так, задай ритм!»

      Первый шарик уже полностью скрылся, и Клим ослабил хватку к величайшему разочарованию Фомы. Тот недовольно засопел и приподнял голову, но Клим одним только обнадеживающим кивком сумел его успокоить. Фома вернулся на подушку, а Клим взялся за второй шарик, средний, снова крепко сжимая переполненный желанием орган. Лишь только удовольствие, ни капли боли и какого-либо неудобства он не доставил Фоме, сдерживая свое обещание.