Хейтер (СИ) - Тимина Светлана "Extazyflame" - Страница 38

Пальцы Штейра не знали пощады. Они играли на струнах ее чувственности и демонстрировали без всяких слов то, в чем Асе предстояло признаться самой себе: она стала зависима от этого мужчины. От его ласк. Его вожделения. Его воли и властной натуры. Но впервые в жизни ей это безумно понравилось. Этот мужчина не был к ней равнодушен. Он пылал. Горел желанием сделать ее своей... так же как и она пылала сейчас под бесстыжими ласками его длинных пальцев.

В крови разливалась алая похоть и черное сумасшествие. Желание ощутить его член внутри грозило сорвать все стоп-краны, превратить скромную и тихую Асю Евтееву в бьющуюся в экстазе вакханку у ног мужчины на залитом водой поддоне душевой кабины. В какой-то момент эти мысли показались ей естественными, словно не было ничего экстраординарного в том, чтобы опуститься на колени и прижаться к его ногам. Более того, это казалось каким-то правильным - настолько правильным, что Ася застонала от чувства какого-то нового внутреннего освобождения.

- Тебе это нравится? Нравится, когда я владею тобой и трахаю пальцами? - прохрипел Штейр, прижимаясь к ней еще теснее.

Ася едва не взвыла на высокой октаве, почувствовав его каменную эрекцию. Пальцы мужчины продолжали гладить, ласкать, сводить ума. Это было так сладко, что девушка все-таки закричала от неожиданности, когда он резко сжал их, причиняя боль.

- Отвечай, когда я к тебе обращаюсь!

Он не повысил голос, но в нем сейчас отчетливо звенела сталь. От этих ноток по телу Аси прошла судорога, окрасившая ее мир в черно-багровые тона.

- Да... да! - всхлипнула она, отчаянно желая большего. Хотя бы этих пальцев внутри, но сиюминутно, иначе просто умрет от разрыва сердца на пороге полета в небеса!

- Да? Что да?

- Мне нравится... когда вы пальцами... трахаете меня...

Она бы призналась даже в убийстве Кеннеди за право кончить. Но откуда ей было знать, что процесс воспитания уже тогда взял низкий старт? Штейр резко отнял свои пальцы и шлепнул ее по ягодице ладонью. Хотел отрезвить и успокоить? Черта с два! Боль и желание слились в реакции синтеза, сгенерировав в результате мощный афродизиак.

- Это то, что я хотел услышать,- спокойно сказал он, отойдя от содрогающейся в пароксизмах неутоленного желания девушки. – Значит, ты готова к тому, что мы идем вперед. То, что произошло ночью и происходит сейчас, - скорее исключение из правил, чем мой стиль. Ты прекрасно поняла, кто я и что мне надо. А теперь обсохни. Мы опоздаем на работу.

- А разве... - даже холодный душ не мог так отрезвить ее, как эти слова и потеря его прикосновений.

Ася сморгнула и вжалась в стену, чтобы погасить эту безумную дрожь.

- Я хочу, чтобы ты не прикасалась к себе до нашей следующей встречи. Хочу получить тебя такую: жаждущую, обезумевшую, на все готовую. Так будет легче тебе самой, уж поверь.

- Легче? - тупо повторила Ася, прикрыв грудь руками. Куда логичнее было бы прикрыть промежность, но она боялась, что, стоит лишь прикоснуться к пылающим лепесткам вульвы, реально упадет на пол, забившись в атаке практически бесконтактного оргазма.

- Именно. Я тебя просто разорву. Не бойся, не буквально. Разорву твое сознание. Но тебе это понравится, обещаю.

Евтеева проводила взглядом его обнаженную фигуру, испытывая шок от произошедшего. В ее состоянии хотелось наброситься на него, осыпать поцелуями совершенное сильное тело со следами шрамов на спине, впиваться зубами в смуглую в противовес арийской внешности кожу... и одновременно опустить глаза в пол, как будто признавая тот факт, что нет у нее на это права, пока он сам не позволит. Да еще смущение вернулось, и девушка зажмурилась, словно стыдясь того, что разглядывает обнаженного мужчину. Последнее ее удивило сильнее всего происходящего.

Ася не помнила, сколько времени прошло, прежде чем она пришла в себя. Охнула, сдернула с вешалки полотенце, стараясь избежать искушения прикоснуться к своей пылающей киске. Но приказ Соколова не позволил ей этого сделать. Она решилась лишь слегка промокнуть горящие дольки половых губ и межъягодичную складку полотенцем, стараясь не раздразнить до нового прилива сумасшедшего желания.

Она приняла его правила. Правила, смысла которых не понимала, но которые так манили к себе и сводили с ума, что она готова была положить свою голову в пасть тигра. Потому что это дарило куда больше перспектив, чем поводов для страха и сожаления.

Сила. Он сказал, что сделает ее сильной. Это уже не имело значения. Этой ночью он сделал ее настоящей женщиной. И уже за это она готова была покориться ему во всем. Сбросить поржавевшие оковы своего безрадостного бытия ради новых, сверкающих глянцем неизвестности - такой пугающей и манящей одновременно, шагнуть за эту грань, так похожую на точку невозврата, с его именем на губах. Раствориться в каждом звуке прошивающих насквозь слов, принять распятие клинками его безумия с отчаянной смелостью... и погибнуть на их острых лезвиях с улыбкой. Потому что прежде ее жизнь была лишена какого-либо смысла. Безрадостное существование без каких-либо перспектив. И пусть то, что происходило между ними, нельзя было назвать любовью в ее классическом понимании, Ася была рада уже одному из аспектов этого сумасшествия: вниманию.

Она еще долго не сможет понять, что да, это была не любовь. Даже не просто любовь. Помешательство, одержимость, самая настоящая мания. Высшая форма того, что поэты и лирики наградили столь пафосным женским именем.

Девушка поспешно вытерлась и нырнула в махровый халат, опасливо поглядывая на дверь. Только что ей наглядно продемонстрировали: в праве на личное пространство будет отказано. Но Евтеева не жалела. Ее кровь все еще кипела от бесстыжих ласк Соколова, а легкая боль в возбужденных стеночках влагалища наполнила каждый капилляр экстрактом йохимбе. Эйфория схлынет очень и очень не скоро. А потом заполнит по новой. Замкнутый круг...

Ей предоставили немного времени для уединения. Ася была благодарна за такое великодушие, когда надевала платье, расчесывала волосы и дрожащими руками натягивала колготки. Болели даже те мышцы, о существовании которых она не подозревала.

Эмоции взбесились. Буквально схлестнулись в противоборстве с панорамным обзором поединка в ее глазах. Когда Ася спустилась вниз, привлеченная ароматом кофе и горячих тостов, открывшаяся взгляду картина настолько потрясла ее, что на время отняла речь. Штейр в классической белой рубашке орудовал у столешницы, на которой каких-то тридцать минут назад отымел офигевшую Настю Евтееву до саднящих потертостей не только на спине. Как ни в чем не бывало раскладывал золотистые ломтики поджаренного багета на блюде, быстрыми уверенными движениями размазывал джем по их хрустящей поверхности, не боясь случайно запачкать белоснежную ткань. Эта картина настолько не вписывалась в тот формат, который Соколов выстроил между ними и о котором пытался напомнить при каждом удобном случае, что девушка замерла в дверях, неловко переминаясь с ноги на ногу.

- Не стой, кофе остынет!

Подмигнул Асе и тут же вернулся к своему занятию. Евтеева сглотнула ком в горле, ощутив новый прилив жара при виде его широкой спины, на которой едва ли не трещала облегающая рубашка. Вновь мысленно вернулась к тому, что увидела в душе совсем недавно, попыталась отвлечься, чтобы унять аритмию.

Да уж. Перевести взгляд на столешницу и кладку декоративного камня - очень удачная идея. На помощь пришло сознание, явив во всех деталях картину: Славик в их постели с той бабой... Не самый дачный отвлекающий маневр, хватило бы напоминания о Кирсановой и предстоящем рабочем дне, но что получилось, то получилось. Градус желания пополз к нулевой отметке, и Ася, поежившись, будто и правда похолодало, пригубила кофе.

-Тот, что и в клубе, - сказала, чтобы прервать неловкую паузу.

Соколов поставил на стол широкую тарелку с тостами и вазочку с фруктами. Наполнил большую чашку чаем из заварника, тем самым, с горькой ноткой полыни. Ася спрятала теплую улыбку за ободком кофейной чашечки. Все это так напоминало семейную идиллию, что она готова была позволить себе запрещенный прием в виде фантазии, которая никогда не сбудется. Почему-то в ней присутствовала еще девочка, похожая на крошку Милу, очень хотелось дорисовать в своем воображении, как Соколов поднимает на руки свою маленькую копию, смеется, делая вид, что собирается подбросить ее в воздух, улыбается счастливой Евтеевой, которая в своей фантазии будет носить уже его фамилию. Она никогда не видела этого мужчину смеющимся.