Последний интегратор (СИ) - Васильев Николай Федорович - Страница 13

К тому же это был не курорт для малышей, где двухэтажные корпуса, кровати, душ, столовая, радио и прочие удобства. Это был настоящий Лесной лагерь для старших классов. Палатки в лесу, костёр, а удобства... Можно обойтись и без удобств.

Отец достал рюкзак из багажника такси.

-- Что ты ему туда положила? -- спросил он у мамы. -- Завтраки, обеды и ужины на весь месяц?

-- Можно было доехать до лагеря на такси, -- не отвечая на вопрос отца, сказала мама. -- Это удобнее, чем на автобусе.

-- На автобусе гораздо удобнее, -- сказал отец и подмигнул Ване.

Ваня тоже подмигнул. Отец иногда понимал гимназические премудрости лучше мамы. Конечно, на такси удобнее. Но на автобусе ты едешь со всеми вместе. А в лагере один не проживёшь.

-- Я побегу, -- сказал Ваня, вешая рюкзак на плечо.

-- Уже и побежал, -- сказала мама. -- А попрощаться?

-- Да я побегу, -- сказал Ваня.

Он торопился. Вдруг кому-то покажется подозрительным, что он так долго прощается с родителями? Уж не малыш ли он?

-- Беги, беги, -- сказал отец. -- Не давай себя в обиду.

-- Я узнала, что в этой смене есть один мальчик из вашего класса, -- сказала мама. -- Как же его? Жора?.. Если что, поможете друг другу. Всё-таки одноклассники.

Отец по лицу Вани понял, что Ваня будет вовсе не рад такой помощи. Мама ничего не поняла. Она погладила Ваню по волосам, по плечу, по рюкзаку и сказала:

-- Ну, беги. Счастливого пути!

Ваня побежал к ребятам, которые толкались у автобуса в ожидании отъезда. Все были одеты в шорты, рубашки с короткими рукавами или футболки, кепки. Все несли такие же, как у Вани, огромные рюкзаки. Отдельно от остальных стояли те, кого до самого отъезда провожали родители или даже -- вот смехота! -- бабушки.

Первое, что расслышал Ваня в ребячьем гомоне, -- голос его одноклассника. Неужели это его голос? Жора, как его назвала мама. Или Гоша, как звали его в классе. Или Георгий Георгиевич, как звал он сам себя и требовал того же от своих дружков.

Жора, Гоша... Какая разница, какое у него имя!

-- Поганка! -- раздался над площадью Гошин голос.

Десять мальчишек сгрудились возле автобуса. Они прижали кого-то к автобусу и не выпускали. Стоявшие вокруг них вытягивали шеи и хихикали.

-- Что там? -- спросил Ваня.

-- Поганка какая-то, -- ответил сосед. -- Ща ему покажут, как лезть в наш автобус.

Ваня удивлённо посмотрел на соседа и продвинулся вперёд. Гоша занимался любимым делом: издевался над одиночкой.

Этот одиночка тоже был семиклассником, тоже носил шорты и рубашку. Но всё-таки он сильно отличался от остальных. Бледная кожа, а у всех авзанов -- смуглая. Светлые, светло-серые волосы, а у всех авзанов -- тёмные, чёрные, русые. Усики над губой, а все авзаны бреются, и особенно старательно бреются гимназисты, у которых усы и борода только начинают расти. Но больше всего Ваню поразил цвет глаз. Глаза были голубые. Ваня первый раз в жизни видел голубые глаза.

Кханд! Он видел кхандов только на журнальных фотографиях. Радио говорило, что кханды будут учиться в гимназиях с авзанами. Но в гимназии Вани не было кхандов. Во дворе тоже не было. А у них в лагере будет кханд.

Перед кхандом стоял Гоша. Он был охвачен жестоким весельем.

-- Ты зачем сюда припёрся, а? -- спросил он и несильно толкнул кханда ладонью в грудь.

Кханд не шелохнулся. Он смотрел исподлобья, причём не прямо на Гошу, а как бы мимо него, сквозь него.

-- Молчишь, молчун! -- сказал Гоша.

Он обернулся к зрителям, приглашая их посмеяться. Между зубов у него торчала то ли спичка, то ли зубочистка.

Кханд Ване не понравился. Но Гоша ему нравился ещё меньше. Ваня не был за кханда, но он был против Гоши. Хотя вмешиваться не собирался. И в лагере, и в гимназии главное правило: или тебя уважают, или считают слабаком. Третьего варианта нет. Кханд был слабаком. Заступаться за такого -- терять завоёванное уважение.

Кто знает, чем бы всё закончилось, но тут гимназистов позвали в автобусы. Гоша стоял у входа и следил, чтобы кханд не смел войти.

-- Ванёк, здорово! -- сказал он. -- Я уж думал, что никого из наших не будет. Вместе сядем.

Он, кажется, по-настоящему обрадовался. Ваня пожал его огромную ладонь. Они пропустили всех, потом залезли сами. Гоша согнал с переднего сиденья двух мальчишек, сел у окна, а Ваню усадил у прохода. Рюкзаки они запихали на полки.

Только теперь в автобус вошёл кханд. Совсем не впустить его Гоша не мог. Места для кханда, конечно, не было. Он прошёл в середину и встал там, цепляясь за поручень. "Осторожнее со своим рюкзаком, поганка", -- сказал кто-то сзади. Гоша наклонился к Ване и, задевая его щёку зубочисткой, прошептал:

-- Мы ему устроим каникулы. Он у нас потанцует.

* * *

Три автобуса выехали с площади на дорогу и направились по Республиканской. Впереди и позади колонны ехали полицейские автомобили. Вот пронеслись небоскрёбы, потом дряхлые старинные дома и дряхлая набережная Ерги. Автобусы не доехали до дряхлого музея и свернули к объездной дороге. После объездной дороги -- посёлки с краснокирпичными домиками, сглаженные холмики, берёзовые рощи, поля. На полях что-то росло. Ваня вспоминал свой микрорайон и бескрайние пустыри вокруг гимназии. На них давно ничего не росло, кроме мусора.

А за окном уже потемнело от сосновых боров с обеих сторон дороги. Один за другим тянулись заборы Лесных лагерей. В настоящем Лесном лагере заборов нет.

Передний автобус остановился у ворот одного лагеря. Другие два встали за ним. Три потока гимназистов заняли всю обочину, часть дороги, вливались в ворота. Большинство -- малыши, которых отправили за удобствами. Их выстроили по двое и повели к белому двухэтажному зданию с большими окнами.

Меньшинство -- шестьдесят семиклассников и восьмиклассников, примерно две трети мальчишки -- повели в сторону бора. В настоящий Лесной лагерь. Он находился в нескольких километрах в глубине леса. Скоро кто-то заныл, что ему тяжело, что у него болят ноги, что он дальше не пойдёт. Зачем они вообще поехали в лагерь? Ваня совсем не устал. Гоша сильно вспотел, но делал вид, что, если надо, пройдёт ещё столько же.

На поляне в середине бора стояла только одна большая палатка -- это была столовая. Палатки для жилья лежали на поляне в сложенном виде. Вожатые велели гимназистам сбросить рюкзаки и ставить палатки. Почти никто не умел этого делать. Через три часа по краям поляны стояли десять палаток, каждая -- на шесть человек. Немного отдельно стояли палатки на два человека -- для вожатых. Это был первый урок Лесного лагеря -- как ставить палатки.

Впереди было много других уроков. Рубка дров, разведение костра... Правда, готовить на костре не разрешали. Бидоны с только что приготовленной едой привозили из обычного лагеря на грузовике. Еда было вкусная и полезная. Ване не нравился только похожий на сопли "геркулес". Он никому не нравился.

Первая неделя была по-летнему жаркой. Все быстро загорели, всем хотелось подольше поплескаться в реке. Но на плесканье не оставалось времени. Ведь это был настоящий Лесной лагерь. А значит уроки продолжались -- спорт, туризм, навыки выживания в дикой природе, ориентирование по приметам, по солнцу, по звёздам.

Гимназистов разделили на несколько команд. Ваня с Гошей оказались в команде под названием "Штурм". Капитаном выбрали восьмиклассника Толю по прозвищу Тринитротолуол. В эту же команду включили кханда. Команда громко возмущалась.

Вожатый Алексей, который отличался от остальных вожатых небольшой бородкой, собрал команду и сказал:

-- Не прекратите вопли -- поедете домой. Авзаны и кханды теперь должны жить вместе. Слышали про интеграционный эксперимент?

Они ничего не слышали и слышать не хотели. Вожатый Алексей целый час плёл про дружбу кхандов и авзанов, совместные классы, про что-то ещё. Его плохо слушали, перебивали, а через полчаса всё забыли. Запомнили одно: "поедете домой". Домой пока никому не хотелось. Вопить прекратили. С кхандом не дружили.