Три дракона Амели (СИ) - Иконникова Ольга - Страница 2

Месье Вилар пожалел, что не захватил им гостинца. Но он так издергался за эти два дня, что не удивился бы, даже если бы оставил дома свой чемоданчик.

— Значит, графиня и Лорин уже разрешились? Иначе бы вы сюда не пришли.

Она никогда не была простой пациенткой. Доктор вздохнул и сел на предложенный акушеркой стул.

В кафе мадам Арно он притащился к полуночи — под самый Новый год.

— Ну? — нетерпеливо спросила хозяйка, принимая у него шляпу.

Он кивнул.

Она поцокала языком, переглянулась с мадам Дюпре.

— Нет, вы только подумайте — дочь Жаклин Бушар — невеста дракона!

Никто доподлинно не знал, зачем дракону нужны молодые девушки, исправно поставляемые ему деревушкой Эстен каждые пятьдесят лет, но все предпочитали думать, что в исключительно матримониальных целях. Гастрономическая версия казалась совсем ужасной.

— И не говорите! — поддержала ее Сильвия Дюпре. — Куда катится мир! Не удивлюсь, если эта девчонка устроит то же, что и ее тетушка.

Они обсуждали ребенка, который родился всего час назад.

— Шампанского? — предложила Валери. Ей было неловко, и она попыталась вернуть общее настроение в праздничное русло.

Но на сей раз доктор ее не поддержал.

— Виски, — попросил он. — У вас есть виски?

Мадемуазель Легран посмотрела на него с удивлением, а мадам Арно едва не обиделась:

— Конечно, есть!

И лично принесла ему стопку.

Под полуночный бой часов дамы пили шампанское, а он — виски. Обменявшись поздравлениями и пожеланиями, вернулись к жаркой теме.

— А запястье? Вы посмотрели на ее запястье? — мадам Дюпре подергала доктора за рукав. — Там есть знак дракона?

Он отставил рюмку и кивнул. Потом нашел взглядом оставленную хозяйкой на стойке почти полную бутылку, из которой две минуты назад она ему наливала, и хмыкнул — виски им всем сейчас понадобится.

Они еще возмущались, удивлялись, ругали Жаклин. А он молчал, позволяя им выплеснуть обиду и разочарование. Мадам Арно остановилась первой.

— А почему вы молчите, Паскаль? Еще что-то случилось?

Он даже подумал, что стоит отложить эту новость хотя бы до утра. А то и вовсе не сообщать ее самому, дав возможность сделать это акушерке. Не сомневался, что к полудню деревушка уже будет гудеть, как растревоженный улей.

Но это было бы слишком жестоко по отношению к мадам Арно и мадам Дюпре — они привыкли узнавать новости первыми. И он затребовал еще виски. А когда получил, выпалил, не сводя взгляда с хозяйки:

— Там есть знак дракона. Только он не один!

— Не один? — не поняла мадам Арно. — Что вы такое говорите?

Он залпом осушил вторую стопку и пояснил:

— Там два дракона — по одному на каждой руке.

Валери ахнула, а мадам Дюпре затрясла седой головой:

— Вы шутите, доктор? Так не бывает! Так еще не было ни разу!

Он хотел возразить, что все когда-то бывает впервые, но это не требовалось — они уже осознали, что это правда. И уже пытались понять, чем грозит эта новость Эстену, Лангедоку и всей Франции.

Августовское солнце палило нещадно, но они ехали так быстро, что несущийся навстречу ветер делал жару почти незаметной. Ветер хлестал по щекам, превращал тщательно уложенные утром волосы в лохматое золотистое облако.

Но Амели не жаловалась. Она наслаждалась — и ветром, и дорогой, и настоящим кабриолетом. Она никогда прежде не была в Ницце, и только-только начавшееся путешествие уже приводило ее в восторг.

Лето, море, шикарный отель на берегу — что может быть лучше для того, чтобы расстаться с девственностью? В номере, конечно, будет много фруктов, а на кровати — шелковые простыни. А после того, как ЭТО случится, она набросит на себя кружевной пеньюар и выйдет на террасу с бокалом самого дорогого шампанского.

А потом, когда она вернется в Эстен, ей будет о чем рассказать подружкам. И толстухе Шанталь, что стала женщиной на пыльном чердаке еще в пятнадцать лет, и лучшей подружке Софи, сумевшей захомутать самого симпатичного парня деревни, в которого в школе она и сама была влюблена.

Амели вспомнила Жерара и хихикнула. И как она могла быть такой дурой? Неужели он, в самом деле, казался ей красавчиком? Она посмотрела на своего нынешнего спутника и удовлетворенно кивнула. Эрик — вот кто по-настоящему красив. Она скользнула взглядом по его точеному профилю, по выбивавшимся из полурастегнутой рубашки кудрявым волосам на груди, по крепким загорелым рукам, уверенно державшим руль.

С Эриком Марсо она познакомилась два месяца назад на концерте Мэтра Гимса и сразу влюбилась в него. Он попросил номер ее телефона, но позвонил только через неделю. Целая неделя томительного ожидания и сомнений! Зато потом они встречались почти каждый день — ходили в кино, гуляли по узким старинным улочкам и катались на теплоходах по Сене. И целовались, целовались, целовались.

Он оканчивал юридический факультет университета и готовился начать работу в компании своего отца. В отличие от нее, он родился в богатой семье. Квартира, занимающая целый этаж в доме на Елисейских полях, роскошная машина, поездки по всему миру — полный комплект. Ей это казалось волшебной сказкой. Хотя дома у него она еще не была — они пока не были парой в полном смысле этого слова. Они должны были ей стать сегодня в Ницце.

Было волнительно и чуточку тревожно. Будучи современной девушкой, она воспринимала интимные отношения между двумя любящими людьми как нечто само собой разумеющееся. Но внушенные с детства и прочно засевшие в мозгу представления о чувстве долга перед жителями деревни нет-нет да и терзали ее. Ха-ха — думать о чувстве долга в семнадцать лет!

«В семнадцать с половиной!» — мысленно поправила она сама себя.

Быть девственницей в семнадцать с половиной лет — глупо. Над ней даже собаки в Париже смеялись. Но сейчас она была рада, что сумела сохранить невинность — теперь она может подарить ее Эрику.

— Если хочешь, можем остановиться где-нибудь — купить кофе с пирожными, — Эрик повернулся к ней, и она, как обычно, утонула в его глазах.

Нет, она не хотела ни кофе, ни пирожных — она хотела увидеть море.

— Ты не жалеешь, что согласилась поехать? — он спрашивал не о море, а о том, что должно было случиться на шелковых простынях.

Она почувствовала, что краснеет. Она стеснялась своей неопытности.

— Ну, — подбодрил он, — выше нос! Ты, кажется, хотела рассказать мне о своих драконах.

Спустя три недели после знакомства он спросил, где она делала такие классные татуировки на запястьях. Они сидели в баре, пили крепкие коктейли, хорошо развязывающие языки, и разговаривали так откровенно, как еще никогда до этого.

Как раз тогда она и призналась ему, что это вовсе не татуировки, а отличительные знаки, которые у нее с рождения. Знаки, которыми в Эстене отмечаются невесты драконов.

От выпитого ей тогда стало плохо и, проблевавшись в туалете, говорить на серьезные темы уже не хотелось. Да Эрик и не настаивал — он, должно быть, принял это за пьяный бред хлебнувшей лишнего девицы.

Рассказывать о драконах чужим было запрещено — это правило впитывалось жителями Эстена с молоком матерей. Раньше говорили, что каждый, кто нарушал этот запрет, становился немым. Но то, что это не так, Амели поняла еще в семилетием возрасте, когда услышала, как перебравший пива булочник Жак трепался о девушках дракона перед парой туристов из Англии. И ничего — до сих пор говорит так, что трудно слово вклинить.

Да и не могла она не рассказать о главной тайне своей жизни тому, ради которого решила нарушить клятву. В конце концов, он должен знать, что спас ее от дракона. Если бы она не встретила его, то через пять месяцев — в день своего восемнадцатилетия, — она, как и десятки ее предшественниц, отправилась бы в пещеру, из которой никто еще не возвращался.

— Итак, — напомнил он, — раз в пятьдесят лет девушка из вашей деревни отправляется в горы к дракону.

Она кивнула.