Вампиры пустыни
(Том II) - Четвинд-Хейс Рональд - Страница 23

Химики долго не находили объяснения этому явлению, пока наконец Гремм, в конце прошлого столетия, не разъяснил сущности этого процесса. Он доказал, что величина молекулы кристаллов меньше отверстия пор перепонки, а потому они легко проходят через нее. Молекулы же коллоидных веществ, как более крупные по размерам, пройти не могут и остаются за перепонкой.

Получилось то же, что после просеивания муки через сито. Мука, как вещество более мелкое, легко просеивается, — отруби остаются на сите.

Этот процесс диализирования продолжается до тех пор, пока концентрация раствора и за перепонкой не делается одинаковой. Ученым удалось приготовить такие перепонки чисто химическим путем. Стали делать опыты. Целый ряд ученых увековечил свои имена в этой интересной области. Одно открытие сменяло другое. И вот перед физиолого-химиками открылась странная, удивительная область — область искусственного выращивания цветов-кристаллов…

Проф. Ольден остановился, налил в стакан воды и отпил несколько.

— …Если взять раствор кристаллической соли и поместить туда вещество органического характера, то в первый момент получается взаимодействие веществ, результатом чего является иногда преобразование всего вещества в полупроницаемую перепонку. Потом начинается явление диализа. Молекулы кристаллов начинают проникать через поры внутрь. Проходят. Вследствие различия концентрации веществ снаружи и внутри перепонки молекулы начинают оказывать давление в сторону наименьшего сопротивления.

Под влиянием этого давления перепонка растягивается до тех пор, пока степень концентрации, а следовательно, и давления, не уравновешиваются.

Растягиваясь, перепонка часто принимает удивительно неожиданные формы, напоминающие растения.

Я продемонстрирую вам несколько таких кристалло-растений.

— Мистер Пирсен! — обратился он к ассистенту. — Будьте любезны, приступите к демонстрации.

Свет в зале погас. Огромный экран за спиной профессора вдруг засветился ослепительным светом. Послышалось легкое жужжание киноаппарата, и на экране стали проходить чудные представители этого вновь открытого растительного мира.

Промелькнул какой-то голубой кристалл с прямыми отходящими ветками… молочно-белое гигантских размеров растение, похожее на причудливый мох…

— Пирогалловый декстрин в смеси с роданистым стронцием… — прозвучал в темноте голос проф. Ольдена.

Промелькнули какие-то воздушные сетки, пучки, клубки…

… — Фенол теллуиновый, раствор гликогена с хлористым барием, — бесстрастно пояснил Ольден.

… — Бензалиден с альфа-амилово-пропионовой кислотой. Открыт Гербертом Дротингом в 1919 году…

Голос профессора звучал холодно и бесстрастно.

С каждой минутой возрастал интерес присутствующих… Формы кристаллов делались все необычайнее и необычайнее… Тонкие стебли с густыми, похожими на листья отростками, необыкновенные цветы, бутоны…

Прозрачные, серебряные, бледно-розовые, зеленовато-желтые — они мелькали дивной чередой перед восхищенными взорами присутствующих.

И вдруг — все замерло… На экране появилось новое поразительное растение… Оно было рубинового цвета. От основного слегка изогнутого ствола отходили во все стороны кровавые ответвления. Резко рассеченные листья покачивались, перегибались, сверкали и переливались на экране всеми цветами радуги. Лучи света, казалось, просвечивали через необычайный кристалл и вдыхали жизнь в эти длинные колеблющиеся ветки.

Голос профессора поднялся на одну ноту выше.

— Это мой коралл… мое создание… я назвал его Corallus sanguineus Oldensis.

Публика не могла сдержать своего восторга. По всему залу пронесся шепот тихих восторженных восклицаний. Но прошла минута, другая, и вдруг наступила гробовая тишина… Что-то зловещее было в живом чудесном растении, прихотливые рубиновые ветки которого медленно двигались, словно щупальцы гигантского спрута… Профессор спокойно продолжал:

— Я почти год работал над его созданием. Я опубликую способы выращивания, его состав и формулу только после того, как приду к тем результатам, которых я хочу и надеюсь достичь. Свое открытие я буду считать лишь тогда законченным, когда мне удастся разгадать тайну создания тех живых существ, которые известны всему научному миру. Я далек от самообольщения, но я утверждаю, что стою на пути к разрешению этой задачи. Я создал чудесное растение, свойства которого еще не известны научному миру. Я заставлю это красивое существо оторваться от основного ствола… я дам ему возможность свободно перемещаться… Может быть, я сумею одухотворить его сознанием… Я знаю, это очень трудно, однако не невозможно. Я думаю, что мне удастся, и притом очень скоро, из моего коралла создать живое существо, более совершенное. Будет ли это нечто вроде спрута, я не знаю, но что это будет, я в этом уверен.

Доклад, господа, я считаю оконченным. Прошу желающих задавать мне вопросы.

Зал осветился. Профессор Ольден стоял бесстрастный и спокойный.

Посыпались вопросы, главным образом, узко-специального содержания.

Проф. Ольден предупредительно отвечал. Однако на многие вопросы он давал уклончивые ответы.

Наконец кончились прения. Публика медленно направилась к выходу, очарованная всем виденным и слышанным. Она была под обаянием великого, гениального творчества.

Ученые тотчас же окружили профессора Ольдена. Вообще его недолюбливали за его необщительность, сухость и даже высокомерие. Но его гениальность признавалась даже его врагами.

Проф. Ольдену жали руки. Но это не были горячие дружеские рукопожатия. Это был молчаливый знак глубокого, но холодного уважения.

Вдруг из толпы ученых выделился молодой человек лет 30. Он, улучив момент, обратился к профессору.

— Простите мою смелость, г. профессор. Я доцент Гамбургского университета — Дит Генрих Моор. Я прислан факультетом специально на ваш доклад. Я хотел бы, с вашего позволения, познакомиться с вашей лабораторией и с методами вашей работы. Если вы не будете иметь ничего против, я буду вам чрезвычайно благодарен.

Проф. Ольден холодно посмотрел на говорившего и сухо ответил:

— Рад вам услужить, мистер Моор, и с удовольствием исполню вашу просьбу. Буду вас ждать завтра в 12.

Молодой ученый поблагодарил и направился к выходу.

У самых дверей он оглянулся и увидел, что проф. Ольден продолжает стоять на месте, не сводя с него глаз.

Этот пристальный взгляд поразил Моора. Всю дорогу, идя домой, он не мог отделаться от какого-то тяжелого впечатления.

«Какие у него странные глаза! — думал он. — Глаза ненормального человека. Впрочем, ведь утверждают, что между гениальностью и безумием нет резкой границы. Странно. Зачем он так пристально смотрел на меня?..»

Придя домой, Дит Моор сел за стол и задумался. Потом он достал бумажник и стал читать письмо своего друга, Отто Креслинга, исчезнувшего месяца три тому назад.

15 января.

Дорогой Дит!

Наконец я добился разрешения попасть в святое святых величайшего чародея нашего столетия, проф. на. Завтра я явлюсь, с его разрешения, в его лабораторию и, может быть, подыму край того занавеса, который так упорно задергивает профессор Ольден.

Странный… зловещий старик!..

Не говори никому ни слова о моих планах. Если мне удастся что-нибудь узнать, это будет большим сюрпризом для всех наших. Если не удастся, меня твоя нескромность поставит в неловкое положение.

Передай всем нашим привет.

Твой Отто.

Потом он достал другое письмо, посланное две недели спустя.

…Друг мой, — писал Креслинг, — мне кажется, что я раскрыл тайну профессора Ольдена. Она настолько ужасна, что я не решаюсь даже передать ее тебе в письме. Надо быть вполне уверенным в том, что говоришь и думаешь. А у меня этой уверенности пока нет… Есть одни лишь подозрения…