За темными лесами. Старые сказки на новый лад - Гейман Нил - Страница 2

По крайней мере, я думаю, что именно эту идею он развивает на четырехстах сорока восьми страницах своей книги «Сохраняя волшебство: “Сказка сказок” Джамбаттисты Базиле и ее дальнейшая жизнь в традиции волшебной сказки». Признаюсь, мои впечатления об этой работе основаны только на интервью, выдержках и тому подобном. Сама же книга, как и то, что я пишу здесь, еще не вышла из печати. И, поскольку читанные мной выдержки нередко просто смешны, а книга будет стоить 55 долларов, я вряд ли прочту ее в обозримом будущем.

Но, когда «Юниверсити оф Чикаго Мэгэзин» рассказывает о том, как Магги в разговоре на эту тему неизбежно спрашивают: «Так где же новые сказки?», а он может ответить только одно: «Необходим культурный сдвиг. Одному человеку волшебной сказки не спасти», – и настаивает на том, что этого не делает никто на свете, – возникает ощущение, что интуиция меня не обманывает.

Что касается исследования, понимания и нового открытия – все это я также наблюдаю уже не первый десяток лет. Не сомневаюсь: его книга – еще один достойный вклад в изучение волшебной сказки. Но и Мария Татар, и Марина Уорнер, и Рут Б. Боттихеймер, и Джек Ципес, и многие-многие другие отнюдь не сидели сложа руки со времен простого обзора сюжета, структуры, стиля и смысла волшебной сказки «Давным-давно: О природе народных сказок» (Es war einmal: Vom Wesen des Volksmärchens, 1962), сделанного Максом Люти, или с тех пор, как Бруно Беттельгейм подлил бензину в огонь, анализируя волшебные сказки с точки зрения фрейдистской психологии в «Пользе зачарованности» (The Uses of Enchantment, 1976)… а то и со времен еще более ранних исследователей.

Что до неспециалистов – похоже, очень многие хотели бы больше узнать о том, какими изначально были старые сказки, ныне известные в нескольких вариантах. Для этого они находят в Сети бесплатные источники и прибегают к ним. Например, к «Оригинальным народным и волшебным сказкам братьев Гримм» Джека Ципеса, благодаря которому все 156 сказок из собрания братьев Гримм в редакциях 1812 и 1815 гг. впервые увидели свет на английском. Довольно дорогое издание в твердом переплете (а также в виде электронной и аудиокниги), выпущенное «Принстон Юниверсити Пресс» в 2014-м, тоже раскупается очень неплохо – и вовсе не только библиотеками.

Читают и «новые» старые сказки. Выпущенная издательством «Пингвин букс» в 2015-м «Принцесса-репка и другие недавно обнаруженные волшебные сказки» представляет читателю 500 волшебных сказок из собрания Франца Ксавера фон Шенверта под редакцией Эрики Ахензеер, пролежавших под замком в немецких архивах более ста пятидесяти лет. Для книги из области «общественных наук» она привлекла значительное внимание и очень неплохо раскупается…

Кхм.

Уж не знаю, удалось ли мне с самого начала не сбиться с пути, но, если и так, теперь-то я уж точно отклонилась далеко в сторону. Подводя итог, скажу: волшебные сказки способны к преобразованию и нужны людям. Старые сказки развиваются, эволюционируют, и наряду с этим создаются новые. Не каждая из них порадует всех до одного, не всякий читатель найдет в них удовлетворение культурных потребностей или хотя бы развлечение. Но, поскольку в наши дни они развиваются в таком множестве различных направлений, все шансы – за то, что хотя бы некоторые из путей их развития верны. Корни волшебных сказок раскинулись по всему миру, и, уж конечно, из них произрастает далеко не один стебелек. Их стебли вьются, ветвятся, сплетаются друг с другом, разрастаются, мутируют, порождая бесконечное множество новой, свежей литературной флоры.

Ее цветы вовсе не сложно найти.

В эту минуту целых тридцать из них – здесь, прямо в ваших руках![2]

Пола Гуран

Июль 2015 г.

Неожиданные интерпретации сюжета «Белоснежки» в наши дни не новость, но рассказ «Румяна, как кровь», написанный Танит Ли в 1979-м, пожалуй, впервые так фундаментально развенчивает, переворачивает традиционный сюжет с ног на голову. Значительным новшеством было и скрещение волшебной сказки с клише из рассказов ужасов. А, прибегая к христианской мифологии, Ли перекликается с братьями Гримм, но выбивает из колеи любителей фэнтези, привыкших к более мирской символике. Рассказ был номинирован на премию «Небьюла» и на «Всемирную премию фэнтези».

[3]

Прекрасная королева-ведьма распахнула резные костяные дверцы, закрывавшие волшебное зеркало. А сделано было то зеркало из темного золота – из темного золота точно того же цвета, что и локоны королевы-ведьмы, ниспадавшие на ее плечи и спину. Так вот, сделано было то зеркало из темного золота, и было оно очень древним – таким же древним, как и семь черных корявых карликовых деревьев, растущих за бледно-голубым стеклом окна.

– Speculum, speculum, – сказала волшебному зеркалу королева-ведьма. – Dei gratia.[4]

– Volente Deo. Audio, – ответило зеркало.[5]

– Зеркальце мое, – спросила королева-ведьма, – ответь: кого ты видишь?

– Вижу тебя, госпожа, – отвечало зеркало, – и всех в нашей земле. Кроме одного.

– Зеркало, зеркало, кого же ты не видишь?

– Не вижу одной только Бьянки.

Королева-ведьма осенила себя крестным знамением. Закрыв дверцы зеркала, она медленно подошла к окну и взглянула сквозь бледно-голубое стекло наружу, на древние карликовые деревца.

Четырнадцать лет тому назад здесь, у этого самого окна, стояла другая женщина, совсем не такая, как королева-ведьма. Волосы ее были черны и ниспадали вниз до самых щиколоток, а одета она была в багровое платье, перепоясанное высоко, под самой грудью, так как совсем скоро ей предстояло родить на свет дитя. Распахнув застекленные рамы, она выглянула в зимний сад, где съежились среди сугробов старые деревья. Взяв костяную иглу, она вонзила ее в палец и стряхнула на землю три яркие красные капли.

– Пусть будут у моей дочери, – заговорила женщина, – волосы – черные, как мои, черные, как эти кривые колдовские деревья. Пусть будет кожа ее, как моя – белой, как этот снег. И пусть будут губы ее, как мои – красны, как моя кровь.

Тут женщина улыбнулась и лизнула уколотый палец. Корона на ее голове сверкнула в сумерках, будто звезда. Она никогда не подходила к окну до сумерек, так как не любила день. Она-то и была первой королевой, и у нее не было зеркал – ни одного.

Вторая королева, королева-ведьма, обо всем этом знала. Знала, что первая королева умерла, рожая дочь. Гроб с ее телом отнесли в собор, прочли заупокойную мессу. Ходили вздорные слухи, будто под брызгами святой воды мертвая плоть задымилась. А еще считалось, что первая королева приносит королевству несчастья. Стоило ей появиться во дворце, всю страну охватил странный мор – опустошительная болезнь, от которой не было исцеления.

Минуло семь лет. Король женился на второй королеве, не похожей на первую в той же мере, в какой ладан не похож на смирну.

– А это моя дочь, – сказал король своей второй королеве.

Неподалеку стояла маленькая девочка почти семи лет от роду. Ее черные волосы ниспадали вниз до самых щиколоток, ее кожа была бела, как снег. На губах девочки, красных, как кровь, играла улыбка.

– Бьянка, – сказал король, – ты должна полюбить свою новую матушку.

Бьянка улыбнулась ослепительнее прежнего. Зубы ее блеснули, как острые костяные иглы.

– Идем, Бьянка, – сказала королева-ведьма. – Идем со мной. Я покажу тебе мое волшебное зеркало.

– Пожалуйста, мама, не надо, – тихонько ответила Бьянка. – Я не люблю зеркал.

– Она скромна, – пояснил король. – И очень нежна. Никогда не выходит из дворца днем. Солнечные лучи причиняют ей боль.