Актерская курилка - Львович Борис - Страница 17
- Предыдущая
- 17/37
- Следующая
В свое время великий Ростропович был солистом Московской филармонии, а посему, как и все прочие, был включен в бригаду по обслуживанию целинных и залежных земель. Приезжают они на полевой стан – народ сидит на земле, фортепьяно нету. Ростропович разволновался: "Как же я буду без аккомпанемента играть?" А композитор Ян Френкель его успокоил: "Не волнуйся, Славочка, я хороший аккордеонист, я тебе саккомпанирую – никто и не заметит!" Вот Ростропович играет, Френкель на аккордеоне подыгрывает, как может… Вдруг где-то в конце «зала» встает здоровенный целинник в робе и, перешагивая через сидящих, движется к "сцене". Ростропович шепчет Френкелю: "Янек, что-то мне лицо его не нравится, черт его знает, что у него на уме… Давай, играй побыстрее!" Однако закончить не успели. Мужик дошел до концертантов, положил на струны виолончели свою огромную ручищу и внушительным басом сказал Ростроновичу: "Браток, не гунди – дай баян послушать!.."
Говорят, что в пятидесятые годы некий автор принес в Москонцерт сценарий эстрадного представления под названием "Эх, е… твою мать!". Художественный совет категорически зарубил программу из-за названия: сказали, что "Эх!" – ОТДАЕТ ЦЫГАНЩИНОЙ!!!
В пятидесятые годы в Московском цирке работал режиссер Арнольд Григорьевич Арнольд. Как писал о нем Юрий Никулин, "человек огромного темперамента, удивительной энергии – один из лучших режиссеров цирка!". Вот какую историю записал в своем дневнике знаменитый «Домовой» – директор ЦДРИ Борис Филиппов: "Арнольд очень дружил с Леонидом Утесовым, часто сиживал с ним за бутылкой чего-нибудь покрепче. Однажды засиделись. Арнольд стал уговаривать Утесова остаться: чего, мол, тащиться через всю Москву на ночь глядя, вот тебе кушетка, ложись и спи. Утесов ни в какую не соглашался. Мотивировал тем, что боится огромной собаки Арнольда, на которую и днем-то страшно смотреть, а ночевать с ней в одной квартире тем более. Да еще эта кушетка, которую хозяин предлагал для ночлега: Утесов знал, что обычно собака спит именно на ней, и не без оснований опасался, что зверюга будет недовольна. И только когда Арнольд пообещал, что запрет собаку в чулан, Утесов согласился и остался. Ночью раздался грохот, и на спящего Утесова обрушилось нечто громадное и тяжелое. Эта собака вырвалась-таки из заключения и прыгнула на законную кушетку. Она устроилась на ногах Утесова и всем видом показывала, что не уйдет ни за что. Перепуганный Утесов сдавленным голосом позвал Арнольда на помощь, причем, что интересно, по-еврейски. Хозяин пришел, прогнал собаку, долго и озадаченно смотрел на Утесова и, наконец, спросил: "Ледя, вот никак не могу в толк взять: почему ты меня по-еврейски позвал, никогда в жизни на идиш не общались?.." На что Утесов плачущим голосом ответил: "Чтобы твоя чертова собака не поняла, зачем я тебя зову!""
Утесов любил рассказывать, что такое настоящее мастерство конферансье. По случаю какого-то праздника – концерт в одесском порту. Публика та еще – грузчики и биндюжники. Артисты вертятся на пупе, смешат изо всех сил. В зале гвалт и гогот, принимают, в общем, хорошо, но уж очень бурно: реплики и все такое… Конферансье, старый волк одесской эстрады, подбегает к пианисту: "Маэстро, ваш выход следующий, идите уже, что вы стоите, как памятник Дюку Ришелье!.." Пианист, весь бледный и в поту, со стоном мотает головой: "Не пойду, не пойду, смотрите, какой зал, они же меня слушать не будут, будут топать и свистеть, какой ужас, боже мой!" "Так, – сказал конферансье, – чтоб вы знали: слушают все. Главное – как подать номер! Стойте в кулисе и смотрите!" Твердым шагом выходит на сцену и, перекрывая шум зала, возглашает: "Загадка! На заборе написано слово из трех букв, начинается на букву «Хэ» – что?" Зал в восторге ревет в ответ хорошо знакомое слово. "Нет! – кричит конферансье. – Нет, чтоб вы пропали! Это слово "ХАМ"! Так вот, босяки: Бетховен, "Лунная соната", и чтоб тихо мне!!!"
У Леонида Утесова была горничная, деревенская девица, которая в силу своего воспитания очень недолюбливала слово "яйца". Оно, как ей казалось, неизбежно вызывает неприличные ассоциации. Поэтому, отчитываясь за поход по магазинам, она перечисляла нараспев: "Купила хлеба две буханки, картошки пять кило, капусты вилок, две курочки…" Потом густо заливалась краской и, отвернувшись, добавляла: "И два десятка ИХ!"
Борис Брунов рассказывал мне утесовскую байку о его женитьбе на артистке оперетты Елене Осиповне Ленской. Для этого рассказа Утесову была необходима коробка спичек. Он открывал коробок, вынимал одну спичку и говорил: "Смотри сюда! На нашей свадьбе были: моя сестра, – тут он клал спичку налево от себя, – и сестра Леночки". С этими словами он вынимал другую спичку и клал ее направо. "Мой брат, – еще спичка налево, – и брат Леночки". Спичка относилась направо. "Племянница моя, – спичка налево, – племянница Леночки". (Спичка направо.) "Мой дядя, – спичка налево, – дядя Леночки". (Спичка направо.) "Моя тетя, – спичка налево, – и до едреной матери Леночкиной родни!!!" При последних словах Утесов в сердцах вытряхивал в правую кучку все содержимое коробка.
Году в 47-м джаз-оркестр Утесова приехал на гастроли в Биробиджан. В первый же день местный администратор отозвал Утесова в сторонку и под диким секретом сообщил, что завтра в кинозале обкома КПСС будут показывать американский фильм "Смерть Риббентропа". Попасть невозможно, но – "ради вас, Леонид Осич!" – он сможет провести пять человек! Надо понимать, какой удачей в те годы было попасть на такой фильм! Утесов не устоял: перенес концерт (!) и с диким скандалом отобрал четверых из коллектива. В назначенный час на цыпочках счастливцы прошли на балкон партийного кинозала. Уже через три минуты после начала фильма администратор кубарем катился по лестнице вниз и со скоростью пули удирал от разъяренных утесовцев. Бедняга перепутал название: во-первых, не "Смерть…", а "Жизнь…", во-вторых, не"…Риббентропа", а"…РЕМБРАНДТА"!
На гастролях в Одессе к Утесову подошел пожилой еврей. "Леонид Осич, дорогой наш! Как мы вас любим, как вся Одесса с вас гордится! Хоть вы теперь в Москве, мы все про вас знаем, за всеми успехами следим! А какой у вас замечательный сынок – красивый, талантливый, просто чудо, весь в отца!" "Но у меня нет сына, – объясняет Утесов, – у меня только дочь, Эдит!.." "Ха, – воздел руки поклонник, – он мне будет рассказывать!"
Неистощимый на выдумки, Утесов особенно гордился одной репризой. Посреди концерта в кулисе раздавался телефонный звонок, и на сцену протягивалась рука с трубкой: "Леонид Осич, это вас!"
Утесов брал трубку: "Алло… Да… Этот – хороший! Этот – плохой! Хороший… хороший… Плохой… Хороший! Этот плохой! Этот хороший!" Вернув трубку за кулисы, он пояснял зрителям: "Это жена звонила… С рынка… У нее плохое зрение, и я помогаю ей выбирать помидоры!"
- Предыдущая
- 17/37
- Следующая
