Арахна
(Рассказы о пауках. Том I) - Голембович Вацлав - Страница 5

Доктор Урилья докурил последнюю сигару и собрался уже отправиться спать, но вдруг вспомнил о ласкаре и его чудовищной добыче. Профессиональное чутье, а может быть, любопытство побуждало его проверить состояние пациента. Доктор также хотел внимательней осмотреть красного паука, эту неожиданную и пугающую находку. Ему доводилось слышать странную легенду о красном пауке, и идол начинал все больше занимать его мысли.

Доктор вошел в каюту, где оставил пострадавшего ласкара. Принесенную с собой лампу он поставил на стол. Болезненная интуиция заставила его поднять глаза на красного паука. К его удивлению, паука на столике не было. Он повернулся к койке ласкара и ошеломленно замер: пациент тоже исчез. Доктор Урилья не был трусом. Он много лет держал в руках чужие жизни и не знал страха. Но сейчас он чувствовал, все яснее понимал, что встретился с чем-то большим, нежели просто жизнь и смерть, и влечение к тайне боролось в нем с ужасом перед неведомой опасностью.

Он отбросил одеяло. Койка была пуста. В складках одеяла пряталось то, что он и ожидал там найти, был почти уверен, что найдет — идол красного паука.

Доктор Урилья поспешно вызвал капитана и рассказал о пропаже ласкара. Корабль обыскали, но человек, внезапно прыгнувший на борт в порту, исчез бесследно.

Доктор Урилья задумчиво смотрел с палубы на фосфоресцирующее море и бегущие волны. Он был озадачен — и однако, с каждой минутой в нем крепла странная мысль. Человек со сломанной ногой не мог броситься в море. Более того, если бы его кто-то захотел сбросить за борт, это было бы замечено. И все-таки ласкар исчез. Подавив дрожь, доктор снова спустился в каюту пропавшего ласкара. Он с отвращением взял идола в руки, начал его пристально рассматривать — и чуть не выронил паука. Это был не тот идол, которого он нашел у ласкара совсем недавно. У этого все ноги были целы, и с первого взгляда было видно, что он еще краснее, с более длинными узловатыми ногами и неимоверно острыми когтями, да и примерно на дюйм крупнее. На нем не было никаких повреждений. Тщательный осмотр каюты не выявил никаких признаков отломанной паучьей ноги. Доктор Урилья продолжал искать, хотя и знал, что поиски бесполезны.

Наконец он пожал плечами и некоторое время с болезненным любопытством смотрел на красное существо.

Затем он осторожно завернул идола в одеяло и понес паука на корму. Там доктор огляделся — рядом никого не было — и выбросил узел в молчаливое море. Когда узел исчез в волнах, доктор нахмурился. Он закурил новую сигару, рассеянно глядя на содрогающиеся морские глубины. У доктора Урильи имелась своя теория, но даже знатоку восточных верований думать о ней было неприятно.

Герберт Уэллс

ДОЛИНА ПАУКОВ

Около полудня трое преследователей, обогнув крутой изгиб реки, очутились в виду обширной горной долины. Трудная извилистая каменистая дорожка, по которой они так долго неслись за беглецами, перешла в широкий скат. Все трое, оставив след, поехали к небольшой возвышенности, поросшей масличными деревьями, и остановились: двое из них — несколько поодаль от ехавшего впереди человека, на лошади которого была украшенная серебром уздечка.

Несколько минут путники всматривались в широкое пространство, открывавшееся перед ними. Оно уходило все дальше и дальше, и однообразие пустыни, покрытой пожелтевшей травой, только изредка прерывалось группами засохших колючих кустов и следами теперь высохших русел временных потоков. Красноватая даль наконец сливалась с синеватыми скатами отдаленных холмов, может быть, даже покрытых зеленью. А над ними, держась на невидимом основании, будто действительно вися в воздухе, высились одетые снегами вершины гор, становившиеся все выше и опаснее к северо-западу, где бока долины суживались.

На западе же долина была открыта до того места, где темное пятно на небе указывало на начало леса. Но трое людей смотрели не на восток и не на запад, а прямо перед собой.

Сухощавый человек с рассеченной губой заговорил первым, и в его голосе слышалось разочарование:

— Нигде не видать. Да ведь, правда, у них был целый день впереди.

— Они не знают, что мы гонимся за ними, — сказал маленький человек на белой лошади.

— Она-то, наверное, знает, — с горечью сказал предводитель и подумал:

«И все же они не могут продвигаться быстро. У них всего только один мул, а из ноги девушки весь день сочилась кровь…»

Человек на лошади с серебряной уздечкой бросил на худощавого свирепый взгляд:

— Ты думаешь, я не понял этого? — огрызнулся он.

— А все же это не без пользы, — прошептал маленький как бы про себя.

Худощавый с рассеченной губой невозмутимо смотрел вдаль.

— Они не могли уйти из долины, — сказал он. — Если нам поехать поскорее…

Он взглянул на белую лошадь маленького и замолчал.

— К черту всех белых лошадей, — сказал человек на лошади с серебряной уздечкой и обернулся на животное, к которому относилось проклятие.

Маленький взглянул вниз между ушами своего белого коня.

— Я сделал все, что мог, — сказал он.

Двое других опять начали вглядываться в долину. Худощавый провел обратной стороной руки по рассеченной губе.

— Вперед! — вдруг приказал обладатель серебряной уздечки.

Маленький вздрогнул, натянул поводья, и копыта трех лошадей чуть слышно и часто застучали по густой высокой траве, направляясь с холма — обратно к следу, вниз.

Всадники осторожно спустились с длинного ската и, проехав сквозь чащу покрывавших скалы колючих кустов со странными, как бы роговыми ветвями, очутились на ровном месте внизу. Здесь след виден был очень слабо, потому что земля лежала тонким слоем и единственным покровом была засохшая трава, торчавшая из почвы. Однако, зорко всматриваясь, свесившись с шеи лошадей и часто останавливаясь, всадникам удалось найти след беглецов.

Попадались вытоптанные места, сломанные и согнутые стебли сухой травы и местами достаточно ясные отпечатки ног. Вскоре предводитель увидал кроваво-бурое пятно там, где, вероятно, ступила девушка-креолка. И здесь он про себя выругал ее сумасшедшей.

Сухощавый ехал по следу передового, а маленький человек на белой лошади следовал позади, погруженный в свои думы. Все ехали гуськом, человек на лошади с серебряной уздечкой показывал дорогу, и никто не говорил ни слова.

Через несколько времени маленькому человеку на белой лошади подумалось, что кругом очень тихо. Он очнулся от забытья. Кроме легкого шума, производимого лошадьми и оружием, вся большая равнина была тиха, как нарисованный ландшафт.

Впереди ехал предводитель с товарищем, оба склонились влево и покачивались вместе с мерным шагом лошадей; их тени, как тихие, бесшумные, крадущиеся спутники, двигались впереди них. Предводитель оглянулся. Что это с ним? Ему припомнился отсвет от стен ущелья и постоянный аккомпанемент скатывающихся с шумом камней. А потом… Не было ни малейшего ветерка. Вот причина. Какое обширное тихое место, все погруженное в вечернюю дремоту! И небо чистое, ясное, только немного затуманенное в верхней части долины, где собралась тонкая дымка.

Маленький человек поиграл поводом, сложил было губы, чтобы свистнуть, и только вздохнул. Он на минуту обернулся в седле и стал всматриваться в ущелье, из которого они выехали. Все голо, голые скалы с каждой стороны, и нигде ни следа животного или растения, а тем более человека. Что это за сторона? Ему это место вовсе не нравилось.

Он почувствовал минутное удовольствие, увидав темнокрасную змейку, мелькнувшую стрелой и исчезнувшую в сумерках. Это значило, по крайней мере, что в долине есть жизнь. А затем, к еще большей радости, его лица коснулось легкое дуновение, до слуха донесся как бы шепот, только кусты местами заколебались на небольших пригорках; можно было думать, что это первые признаки вечернего ветерка. Всадник послюнявил пальцы и поднял их в воздухе, чтобы узнать направление ветра.