Из глубины глубин
(Рассказы о морском змее. Том I) - Моррис Гувернер Д. - Страница 25

— Билли. Я назвал его в твою честь, Билли Мартин, и теперь тебе есть чем гордиться.

— Ребенок? — зевнул я. После подобного начала я ожидал чего-то более захватывающего.

— Ребенок? — презрительно фыркнул он. — Вот еще! Морской змей!

Джимми пнул меня ногой под столом, и я выпрямился. Альфонс тронулся умом гораздо сильнее, чем я сначала подумал.

— О, я горжусь, — сказал я. — Правда, Альфонс. Где ты его держишь?

— На острове, — начал он, потягивая через соломинку лимонад и внимательно рассматривая меня. — В озере, образовавшемся после землетрясения. Он появился вместе с водой, и я его приручил. Он ест из моих рук, и, должен вам сказать, он хороший змей, но я не могу себе позволить содержать его. На то, чтобы поддерживать его хорошее настроение, уходят все мои припасы — и прежде всего сардины, его любимые.

— Да уж, — согласился я, — наверное, это большая роскошь — иметь ручного морского змея, Альфонс, чтобы он ходил за тобой по дому и ел из твоих рук. Но вот спать с ним вместе…

— Билли, Билли, перестань, — оборвал меня Альфонс самым разумным тоном. — Мы с тобой достаточно долго работали вместе, чтобы ты мог заподозрить меня во лжи. Я говорю чистую правду, и вот вам доказательство.

Развернув пакет, он вытащил нечто напоминающее гигантскую суповую тарелку и положил ее перед нами. Я заметил, что от нее ужасно несло рыбой. Она была сделана из чего-то вроде рога толщиной полдюйма и походила на чешую мифической рыбины.

— Ну что ж, — сказал я. — Не глупи, Альфонс. Продолжай свою сказочку. Я тебя послушаю, если мистер Рэйнс не против.

— Это вам не сказочка, — разозлился Альфонс. — Это чешуя моего морского змея — две недели назад он рассердился на что-то и швырнул ее в меня.

Он извлек из кармана письмо.

— Вот это самое письмо, — объяснил он, развернув его и швырнув на стол, — от секретаря Общества естественной истории, которое находится там, через реку. Прочтите сами, что он пишет: «Предмет, находящийся в собственности мистера Дулана, скорее всего, представляет собой чешую океанской рептилии, известной как морской змей».

Я взглянул на письмо. Там действительно все это было написано и еще много чего о ценности открытия и о желании властей в Вашингтоне обсудить находку с мистером Дуланом. Я читал письмо вслух, и глаза Джимми становились все больше и больше. Когда я закончил и вернул бумагу Дулану, Джимми заговорил в первый раз.

— Мистер Дулан, — начал он, — во что обойдется поездка на этот остров и перевозка вашего животного в Штаты для показа?

— Ну, я не знаю, — ответил Альфонс. — Я собираюсь съездить в Вашингтон и попросить Смитсонианский институт[46] помочь мне.

— К черту Смитсонианский институт, — оборвал Джимми. — Неужели вы не понимаете, что можно поступить гораздо умнее? Если вы привезете животное сюда и, если оно действительно окажется таким огромным, как можно судить по этому куску рога, то вы заработаете кучу денег.

Альфонс медленно кивал головой.

— Но это обойдется не меньше чем в пять тысяч, — возразил он, — а я без гроша.

И тут Джимми в первый раз показал, что он схватывает все на лету.

— Мистер Дулан, — проговорил он, наклоняясь над «суповой тарелкой», — когда я играю, то обычно стараюсь выиграть. В прошлом месяце мы с Билли Мартином сорвали немного побольше названной вами суммы. Именно поэтому мы прохлаждаемся здесь вместо того, чтобы выколачивать из букмекеров чужие денежки. По-видимому, мистер Мартин заинтересовался вашей историей, хоть она звучит сомнительно, и, значит, я тоже заинтересован. Я хочу сделать вам предложение. Мы отправимся на ваш остров, дорогу каждый оплачивает сам. Если этот ваш змей действительно существует, мы заплатим за его доставку сюда и разделим прибыль от его демонстрации между собой. Справедливо?

Для Джимми это была длинная речь, но смысл ее был ясен как день. Альфонс не мог не оценить такую откровенность. Поразмыслив с минуту, он взглянул на меня, а затем протянул Джимми ладонь.

— По рукам, — сказал он.

Я тоже пожал его руку, и так возник Синдикат Морского Змея Дулана-Рэйнса-Мартина.

Шестью днями позже мы уже плыли по Карибскому морю на маленьком суденышке, перевозившем фрукты, разыскивая остров Альфонса. Это была моя первая морская экспедиция и, надеюсь, последняя; теперь меня затащат на борт корабля только под наркозом. На пятый день плавания, около десяти утра, Альфонс издал дикий крик индейца и выхватил у капитана карту.

— Это мой остров, кэп! — воскликнул он, указывая на крошечную черную точку на горизонте. — Рулите туда и высаживайте нас. Я жажду снова увидеть эту кучу песка.

Не прошло и часа, как мы оказались на песчаном пригорке, поросшем чахлыми пальмами, а еще через полчаса, сидя на своих пожитках, наблюдали, как наше судно исчезает вдали. Стояла такая жара, что на солнцепеке можно было зажарить поросенка, но Альфонс выглядел безумно счастливым. Порывшись в своем мешке, он нашел кое-что поесть, а затем мы трое разожгли трубки и принялись ждать, пока солнце немного опустится к горизонту.

— Альфонс, — начал я, когда мы растянулись под самым раскидистым деревом, — с начала нашей экспедиции я не расспрашивал тебя о подробностях. А теперь, может быть, ты расскажешь нам, как тебе удалось поймать эту твою змею.

Альфонс, сделав большую затяжку, закинул руки за голову.

— Рассказывать особенно нечего, — ответил он, — но вы имеете право знать все. Моя станция — это просто хибара, где вместо мебели стоит ящик из-под мыла. Она находится в конце оврага — то есть там был овраг. Однажды ночью началось землетрясение, и, когда все утихло, я вышел наружу взглянуть, во что превратилась местность. Ярко светила луна, и, когда я посмотрел туда, где должен был находиться мой овраг, я решил, что сошел с ума. От него ничего не осталось.

Вместо лощины передо мной кипело и пенилось озеро в полмили шириной и две мили длиной. А в озере я увидел самое любопытное создание, какое только можно себе представить. Длиной в триста футов — как-то раз я заставил его вытянуться и измерил, так что в цифрах не сомневайтесь, — и с головой, как у освежеванной коровы. Он ревел и хлопал плавниками, от него ужасно пахло. Это был Билли, и вскоре я сообразил, что произошло. От землетрясения в основании моего острова образовалась расщелина, и Билли вместе с водой попал сюда; затем щель завалило — и мы со змеей остались вдвоем.

В ту ночь мне не пришлось выспаться — гость метался по озеру, во всю глотку призывая свою родню, но к утру он выдохся и уснул на воде мирно, как ягненок. Именно тогда он и понравился мне. Не знаю, почему в тот момент я вспомнил тебя, Билл Мартин, но так уж случилось, что я назвал его в твою честь прежде, чем он смог проснуться и возразить.

Когда он открыл глаза и увидел, что я за ним наблюдаю, то вышел из себя. Высунувшись из воды на десять футов, он начал буянить: с ворчанием взмахнул головой, и та самая чешуя, благодаря которой мы встретились, полетела прямо в меня. Я отступил в сторону, и она зарылась в песок. «Послушай-ка, Билл, — сказал я, — нельзя так обращаться с хозяином этого острова. Во-первых, я тебя сюда не приглашал, ты у меня незваный гость и должен вести себя повежливее. Я не против, чтобы ты остался, но тебе придется смирить свой нрав».

Не думаю, что змей меня понял, но, судя по его виду, что-то он уловил. Он зевнул со смущенным видом, и я бросил ему кусок мяса. Он поймал мясо, развернулся и поплыл к противоположному краю озера. С того момента он стал вести себя прилично, и у меня не было причин жаловаться. Я раньше и представить не мог, что морской змей может скрасить мое существование; я прямо скучаю по нему. Он привязчивый, и когда мы привезем его в Штаты, то легко приучим делать то, что нужно. Еще несколько недель хорошего обращения — и он станет кротким, как котенок, и поплывет за любой лодкой, в которой я буду сидеть. Слышите меня?

— А если у него на этот счет иное мнение? — спросил Джимми.