Стану твоим дыханием (СИ) - "SashaXrom" - Страница 23

— Обойдусь, — рявкает Андрей и снова дёргает полку. — Да опускайся же ты, сука такая.

— А если не опустится, спать стоя будешь? — новый вопрос попутчика, и Андрей разворачивается к нему, полыхая взглядом:

— Не твоё дело, как я спать буду.

— М-м-м, ну надо же, — тянет Харон, уже понимая, что, видимо, не сработает, но решает «доиграть матч до финала». — Дело может и не моё, но я вполне могу подвинуться, если она не закроется.

— Из купе можешь подвинуться? — огрызается Андрей, продолжая мучить полку.

— Нет, дарлинг, — короткий смешок Харона, — только на половину своей полки. И кстати, если ты решишь воспользоваться моим гостеприимным предложением, то в моей постели спят без одежды. Полностью, — он поднимается и подходит, решив всё-таки помочь несчастному парню с заклинившей лежанкой.

Тот, заметив сзади себя движение, рывком приподнимает и резко, изо всех сил, дергает полку. Слышится тонкий звон вылетевшего из пазов и упавшего на пол фиксатора, грохот наконец-то опустившегося спального места и режущий по ушам визг тормозов поезда, подошедшего к какой-то станции. Андрея отбрасывает назад, прямо в руки Харона, который тоже пытается поймать равновесие из-за неожиданной остановки состава.

Харон автоматически прижимает к себе Андрея, обхватив того поперёк живота. Ощущает под ладонями тепло тела и напряжённые, каменные мышцы пресса. Руки Харона ползут ниже, сминая тонкую ткань одежды. Одна ладонь остаётся на животе, а вторая спускается ниже к паху и, минуя ремень, останавливается на ширинке. Андрей практически не дышит, замерев в этих невольных объятиях. Харон приближает лицо к уху Андрея, слегка касаясь полыхающей кожи губами. Сжимает свою ладонь на ширинке.

— Спокойной ночи, — слышит Андрей вкрадчивый шёпот в ухо, чуть ли ни теряя сознание.

Харон отходит к своей полке, а Андрей медленно оседает на свою, пытаясь отдышаться.

Сердце стучит, грозя сорваться с рельс — аритмия, тахикардия, чёрт знает что происходит — предательское возбуждение снова тут — никуда не денешься, не избавишься, не проигнорируешь.

Губы сохнут под жаром тысячи печей преисподней, но Андрей скорее задохнётся от недостатка влаги, чем позволит себе облизать сейчас пергаментные губы под изучающим взглядом демона, что занял соседнее место.

Тем временем «демон» спокойно расправляет свою постель, долго взбивает подушку, заворачивает простынь, чтобы не сползала. А после поворачивается лицом к Андрею и стаскивает с себя футболку, бросая её на стол. Андрей смотрит, не отводя взгляда. Харон медленно расстёгивает ремень и джинсы. Андрей продолжает смотреть, тихо ненавидя себя за то, что не может перестать пялиться, не может перевести взгляд на что-то менее откровенное. Харон, глядя в упор на залипшего на него парня, стягивает джинсы с бёдер и постепенно полностью от них избавляется. Андрей сглатывает — в горле Сахара, и вот-вот песчаная буря сметёт всё на своём пути. Харон заводит пальцы за широкую резинку трусов, стягивая и их, всё так же не отводя своего бесстыжего взгляда. Оставшись полностью обнажённым, Харон выпрямляется и абсолютно безо всякого стеснения стоит перед Андреем. И улыбается.

— Нравлюсь?

Сидящий перед ним парень молчит, облизывая пересохшие губы.

— Хочешь отсосать мне? — ещё шире улыбается Харон.

— Да пошёл ты, — задыхаясь, хрипит сосед по купе и, подхватив какой-то пакет, выскакивает в коридор, грохнув раздвижной дверью.

Харон в изнеможении опускается на свою полку и машинально обхватывает ладонью полувозбуждённый член. Тихо стонет сквозь зубы, упираясь спиной о стену. Ложится на спину.

«Сумасшествие какое-то», — бормочет сам себе, натягивая на себя одеяло, и закрывает глаза, дожидаясь возвращения своего спутника.

Тот приходит минут через десять, бросает взгляд на Харона, который делает вид, что крепко спит, но сам внимательно наблюдает сквозь смеженные веки. Видит, что парень успел переодеться, умыться… подрочить? Хотя, последнее в этом случае маловероятно. Харон замечает, что движения попутчика какие-то слегка замедленные. Странно заторможенный сосед продолжает укладываться на своей полке. Какое-то время беспокойно ворочается, а позже затихает. Харон постепенно проваливается в дрёму, но его сон поверхностный и некрепкий.

Андрей лежит на своей полке, прислушиваясь к медленно подступающему вялому умиротворению. Переодевшись в туалете в спортивные штаны и футболку, он мысленно поблагодарил Наташку, которая вспомнила, что он плохо спит в поездках, и сунула ему в пакет с одеждой для поезда упаковку снотворных. Понимая, что уснуть обычным способом, когда рядом в полуметре ворочается бесящее его тело, не удастся, Андрей решает выпить одну таблетку — расслабиться и успокоить нервную систему, взвинченную такими перегрузками.

Его сосед подозрительно спокойно ведёт себя на своей полке — его грудь мерно вздымается, да и сам он дышит так, как и положено спящему человеку.

«Почему я так реагирую на него? Чем он такой особенный?» — Андрей морщится, вспоминая диалог из невольно подслушанного фильма.

«Потому что особенный, — подсказывает засыпающее сознание, — потому что чувствует тебя так, как никто и никогда не чувствовал. Может, стоит попробовать?..»

И тут же услужливая память накладывает на подслушанный невольно диалог яркие и шокирующие своей откровенностью картинки.

— Хочешь отсосать мне?

«Пошёл ты…» — привычно начинает мысленный отпор Андрей, но не успевает закончить мысль, как тёплая и плотная паутина сна обволакивает тело, глаза закрываются, слова путаются в голове, и он проваливается в мутный и беспокойный сон.

Томление. Неясное, смутное, стыдное. Кругом темнота. Желание — растущее, расцветающее всей палитрой многообразия желание.

— Хочешь меня? — цепкие пальцы впиваются в плечи, а горячий шёпот течёт по венам.

— Да-а-а, — преодолевая спазм сжавшегося горла. — Хочу-у.

И ощущение рук по телу — жадно, плотно, всё ниже, ниже — пульсирующее напряжение чувствуется так туго и остро.

— Посмотри на меня.

Андрей поворачивается — зелёный взгляд в упор выстрелом — приговор вынесен — привести в исполнение. Чужие губы так близко, что невозможно сохранять дистанцию. Андрей стонет под натиском чужого тела — сильного, жёсткого, как плеть; задыхается от подступающего экстаза.

— Хочешь? — вопросительно-утверждающе.

— Да-а-а, — тягучий стон рвётся из тела.

— Отсоси мне…

Полудрёма слетает с Харона, когда он слышит в тёмной тишине, разбавляемой только перестуком колёс, какой-то посторонний звук. Что это? Звук повторяется. Харон прислушивается. Тихий стон, идущий со стороны соседней полки. Харон приподнимается на локте, всматриваясь в темноту купе. Видит разметавшегося во сне, беспокойно спящего соседа, освещаемого время от времени бликами света проносящихся за окном фонарей. Постепенно глаза привыкают к темноте, и Харон, сев и наклонившись в сторону напротив, уже может рассмотреть и выступившие капли пота на висках, и влажные волосы, и дрожащие веки, и пальцы, судорожно сжимающие простыню. Внезапно Харона колет каким-то чувством, определение которому он отыскать не может.

«А это ведь из-за тебя ему сейчас кошмары снятся. По твоей милости. Тебе развлечение, а человеку — реальный стресс. Вот правильно тебя все сукой считают».

Парень снова жалобно стонет, запрокинув назад голову. Его подушка почти полностью съехала и норовит упасть на пол. Харон тянется к подушке и пытается вернуть её на место. Не получается. Рассудив, что если и беспокойно, но всё же спящий сейчас проснётся, то ещё больше усугублять его стресс демонстрацией своего тела не стоит, Харон быстро одевается. Парень продолжает что-то бормотать во сне, мечась по сбитой простыне.

«Навернётся ещё», — думает Харон и, ведомый какой-то неясной силой, пересаживается на край полки соседа. Тот снова стонет, заворачивая рефлексы Харона в тугую пружину. Харон поправляет подушку, сдвигает тело парня ближе к стене. Слегка прижимает его, пытаясь успокоить.