Карта жизни (СИ) - Гор (Горенкова) Эльвира "Эльвира Гор" - Страница 20

– Господин Красавчик, – обратился к нему мальчишка. – Мы и не думали обводить Вас вокруг пальца. Как можно! Но игра в этом и заключается, никогда не знаешь, когда выиграешь, а когда проиграешь. Я бы мог, конечно поддаться, если бы знал, что проигрыш Вас так сильно обидит, – глаза Луки были наполненным слезами и детской искренностью.

Будь на месте Красавчика кто-то из города, он бы обязательно поверил и пожалел мальчишку. Однако, перед ними темной и мрачной фигурой нависал жестокий, беспощадный разбойник – главарь всех головорезов в Темнолесье. Разумеется, эти слова вызвали у него лишь новый приступ смеха.

– О, как же я люблю звук детского плача, последние слова, мольбы о пощаде! – он мечтательно закусил губу. – Где, где, спрашивается, были ваши мозги, когда без спросу вступили в НАШИ владения? – зашипел он и внезапно перевел взгляд на Джонаса. – Ты! – ткнул он в него грязным пальцем. – Совсем непохож на старшего брата. Конечно же, вы не братья. Слишком… – он шумно вздохнул, словно пробуя воздух вокруг себя. – Разные. Чужие.

Джонас сглотнул. Замечательно, разбойники догадались и об их главном обмане. Похоже, везение окончательно помахало им ручкой и на этот раз уже вряд ли удастся спастись. Что могут сделать двое мальчишек против вооруженных ножами, палками, возможно, даже револьверами, взрослых мужчин? Да, у них в природе заложена одна цепочка поведения: отнять, побить, убить.

Пусть так. Джонас твердо решил, что не будет унижаться перед этими грязными животными. Он гордо выпрямился и взглянул мерзкому типу прямо в глаза.

– Да. Мы не братья, – ответил он. – Но и вы не те, за кого себя выдавали. Так имеет ли это значение?

Красавчик глубокомысленно кивнул.

– Вообще говоря, никакого. Но есть одно «но»: мы не скрывали, что являемся разбойниками, убиваем и грабим людей. И, чего греха таить, обожаем свою работу! – он повернулся к остальным членам банды. – Так ведь, ребята?

Тут Красавчик поднес к его горлу острое, заточенное лезвие и Джонас тотчас позабыл обо всем на свете. Страх поднялся темной дымчатой струей из глубин сознания и заволок собой все вокруг.

Лука рванулся к Красавчику, вцепился в жилистую желтоватую руку, но был отброшен мужчиной, словно котенок.

– И до тебя очередь дойдет, резвый, – кинул он издевательски. – Вон Подземному царству помолись. А со своим дружком вы уже скоро встретитесь.

Джонас обвел тоскливым взглядом маленький кусочек мира вокруг него. Раскидистое громадное дерево, высокая колыхающуюся от тихого ветерка травка – все казалось таким милым и славным. Словом, умирать совершенно не хотелось. Где-то на периферии его зрения что-то кричал Лука, копошился, брыкался в руках зубастого разбойника.

Внезапно, прямо в тот самый момент, когда сталь мягко коснулась его светлой и нежной кожи, Джонас ощутил это.

Огромная лавина затопила всю его суть: сознание и душу. Цветные огоньки вырвались наружу. Красавчик с удивлением воззрился на красный, зеленый и желтый свет. Они заиграли в танце, подобно друзьям, которые встретились после долгой разлуки.

Сила пробудилась внезапно и медленно, резко и плавно, больно и совершенно легко, нежно, словно перышко. Подобные противоречивые чувства сбивали с ног и оглушали. Почему-то стало ужасно грустно и захотелось плакать.

Джонас не видел, нет, просто не желал замечать ни вытянувшихся от страха лиц разбойников, ни изумленно глядящего на него Луку. Он лишь прикрыл глаза и прошептал что-то совершенно незнакомое, шелестящее и странное. Эти звуки были похожи одновременно на хлопанье крыльев и вой ветра. Медленно, легко и быстро. Взлететь вверх к звездам, резко взмахнуть рукой и податься силе.

Потому что она родная и такая своя.

Джонас выдохнул и открыл глаза.

Разбойники исчезли. Напротив него стоял ошарашенный мальчишка. Держался Лука от него на достаточном расстоянии, чтобы в случае опасности юркнуть в кусты или чащу.

– Что случилось? – спросил он, медленно приходя в себя.

Он попытался встать, но собственное тело не слушалось. Руки, ноги, голова и прочие части тела. Все казалось ватным и чужим.

Только сейчас Джонас заметил, что их окружал яркий голубоватый свет. Неестественно яркий. Потому что подобные, голубовато-фиолетовые свечения являлись лишь результатом магии высшего конца.

– Ты вообще ничего не помнишь? – не унимался Лука. – Вообще ничегошеньки?

Джонас в очередной раз покачал головой. Он постарался устроиться поудобнее и закинул ногу на ногу. Эта поза была бы чрезвычайно удобной, окажись он дома, в окружении множества мягкой и удобной мебели. Но сейчас пришлось сменить положение. Природа, увы, умела ограничивать и прививать аскетический образ жизни.

– Да, перестань! Ты должен хоть что-то помнить!

Что он мог ответить? Очередное «Нет, ничего я не помню, говорю же»? Или ткнуть надоедливого, чересчур эмоционального мальчишку палкой, чтобы, наконец, оставил в покое?

Когда Джонас очнулся, мальчишка опасливо оглядел его, затем больно ткнул в бок откуда-то взявшейся у него толстой палкой. Разумеется, он возмущенно заорал на обнаглевшего мальца, на что получил сбивчивые и пугливые извинения. По словам Луки, только что Джонас совершил нечто невероятное и запрещенное.

Волшебное, Тартар бы побрал весь Подземный мир!

Разбойники, увидев магию в первозданном ее виде, развернулись и убежали. Хотя, если верить мальчишке, ничего страшного не происходило. Всего-то три огонька вырвались из Джонаса, некоторое время перелетали, сливаясь друг с другом, а затем образовали правильный треугольник и превратились в яркую желтую сферу…

– …совсем как солнце! – продолжал Лука. – Я вот никогда не видел магию, но читал, что некоторые волшебники в силах взывать к солнцу и отрывать от него маленький кусочек! Конечно, они его возвращают обратно, но раскаленное светило! Владыка, это же настоящая магия… – мальчик нахмурился. – Но потом оно начало менять свет и стало вот таким, – он развел руками, указав на бледное голубоватое свечение.

Джонас посмотрел на него.

– И что? Ты теперь меня боишься?

Лука отрицательно помотал головой.

– Нет, конечно! Просто… – он запнулся и почесал затылок. – Получается, ты меня обманул. Все это время владел магией и слова не сказал. А сколько всего было… леший, болото… и ни разу не воспользовался магией. Для волшебника это странно. Я читал, что это в вашей природе. Внезапный случай, страх, злость, прочие эмоции…

Джонас раздраженно закатил глаза.

– Слушай, ты думаешь я бы тонул в болоте и не воспользовался магией? Стал бы надеяться на помощь такого неряшки, как ты? Действительно? – он выгнул бровь правильной дугой, потому что всегда так делал, когда чужая глупость начинала его слишком сильно раздражать.

– Я не знаю… – растерянно произнес мальчишка. – Вряд ли.

– Давай спать, – сказал Джонас.

В конце концов, сейчас обо всем этом думать совершенно не хотелось.

Джонасу снился отец.

Он грустно улыбался и держал его за руку. К сожалению, недостаточно крепко, чтобы удержать.

У отца были вьющиеся каштановые волосы, родинка на правой щеке и смешные очки в роговой оправе. Он любил много работать. Поэтому сын решил не беспокоить его попусту. Дверь с тихим скрипом закрылась.

Джонасу снилась мать.

Она стояла напротив зеркала и примеряла длинное кремовое платье с замысловатыми древнеримскими узорами на подоле. Она поворачивалась так и эдак. В конце концов, поинтересовалась:

– Джонас, скажи, светлый цвет меня не полнит?

Он понимал, что все это – больная иллюзия, то, что сдирают корками с незаживших ран. Но все равно ответил:

– Ты прекрасна в нем, мам. Оно тебя стройнит.

Ее смех звоном разнесся по сну Джонаса. Рыжие распущенные волосы густой копной взметнулись вверх.

– Я опаздываю на прием, дорогой, – она наклонилась и подарила ему легкий поцелуй в щечку.