Спящие красавицы - Кинг Стивен - Страница 11

С дороги доносились крики пожарных и шум бьющей из шлангов воды: ее, конечно, подавали из цистерны, потому что водопровода здесь не было. Терри на мгновение увидел радугу, пляшущую на фоне уже побледневшего дыма.

Терри мягко взял Тиффани за тощие запястья и заглянул в налитые кровью глаза.

– А что ты знаешь о женщине, которая это сделала? Ты сказала диспетчеру, что это была женщина.

– Друг Трума сказал, что она из «Эйвон», но она, конечно, не оттуда. – Тиффани чуть отошла от шока, и ее лицо ожило. Она выпрямилась и испуганно огляделась. – Она ведь ушла, да? Хорошо, если так.

– Как она выглядела?

Тиффани покачала головой:

– Я не помню. Но она украла рубашку Трума. Думаю, под рубашкой ничего не было.

Она закрыла глаза, потом медленно их открыла. Терри узнал симптомы. Сначала психологическая травма от неистового, внезапного насилия, потом истеричный звонок по номеру девять-один-один, а теперь посттравматический шок. Плюс наркотики, которые она принимала неизвестно сколько времени. Такие вот американские горки. Насколько он мог судить, Труман Мейвезер, Тиффани и арканзасский кузен Трумана Мейвезера вполне могли устроить себе трехдневный марафон.

– Тифф? Я хочу, чтобы ты села в патрульный автомобиль, пока мы с напарником тут все осмотрим. Посидишь на заднем сиденье. Успокоишься.

– Девочке пора баиньки, – ухмыляясь, добавил Роджер, и на мгновение Терри ощутил чрезвычайно сильное желание дать ему крепкого пинка.

Но вместо этого он открыл заднюю дверцу патрульного автомобиля, вызвав еще одно воспоминание: лимузин, который он арендовал, чтобы отвезти на школьный бал Мэри Джин Стаки. Она – в обнажающем плечи розовом платье с пышными рукавами, на руке – подаренный им цветочный браслет; он – во взятом напрокат смокинге. Происходило это в ту счастливую пору, когда он еще не видел труп красивой девушки с закатившимися глазами и дырой в груди от выстрела из дробовика, или мужчину, повесившегося на сеновале, или подсаженную на мет проститутку с ввалившимися глазами, которая выглядела так, словно жить ей осталось месяцев шесть.

Слишком я стар для такой работы, подумал Терри. Мне пора на пенсию.

Ему было сорок пять.

Хотя Лайла никогда не стреляла в человека, она пять раз доставала пистолет, а однажды выстрелила в воздух (и сколько же ей потом пришлось заполнять бумажек!). Как Терри, Роджеру и всем остальным в ее маленьком отряде синих рыцарей, ей приходилось очищать дороги округа от человеческих останков (обычно запах спиртного еще висел в воздухе). Она уворачивалась от летящих предметов, обрывала семейные ссоры, переходящие в рукоприкладство, делала искусственное дыхание, накладывала шины на сломанные конечности. Она и ее парни нашли двух ребятишек, заблудившихся в лесу. Случалось, что на нее блевали. За четырнадцать лет работы в полиции она много чего повидала, но впервые столкнулась с перемазанной в крови женщиной, одетой в одну лишь фланелевую рубашку, идущей по разделительной полосе главного шоссе округа Дулинг. Все когда-то случается впервые.

На вершину Боллс-Хилл Лайла влетела на восьмидесяти милях в час, и до женщины оставалось меньше ста футов. Она не попыталась метнуться вправо или влево, и в эти короткие мгновения Лайла не увидела в ее глазах оцепенения оленя, внезапно освещенного фарами: лишь спокойную сосредоточенность. Лайла отметила кое-что еще: женщина была очень красива.

Лайла не сумела бы затормозить вовремя, даже если бы как следует выспалась: только не на восьмидесяти милях в час. Вместо этого она повернула руль вправо, на считаные дюймы разминувшись с женщиной на проезжей части, но все-таки ее зацепив: раздался глухой удар, и мгновением позже в боковом зеркале возникла сама Лайла, а не дорога позади.

При этом ей пришлось сражаться с патрульным автомобилем номер один, так и норовившим вырваться из-под контроля. Она снесла почтовый ящик, который взмыл к небу. Столб ящика крутанулся, как жезл мажоретки, прежде чем удариться оземь. Сзади поднялся шлейф пыли, Лайла почувствовала, как тяжелый автомобиль тащит в кювет. Торможение ее бы не спасло, поэтому она надавила на педаль газа, увеличивая скорость. Колеса вгрызлись в обочину, гравий застучал по днищу. Автомобиль сильно накренился. Если бы его все-таки затащило в кювет, он бы перевернулся, и шансы Лайлы побывать на выпускном вечере Джареда сошли бы на нет.

Лайла немного повернула руль влево. Поначалу автомобиль продолжил скользить, но потом выровнялся и с ревом вернулся на проезжую часть. Когда все четыре колеса оказались на асфальте, Лайла ударила по тормозам. Передний бампер едва не клюнул землю, а саму Лайлу с такой силой бросило на ремень безопасности, что она почувствовала, как глаза вылезают из орбит.

Автомобиль замер, оставив за собой две полосы сожженной резины. Сердце Лайлы стучало, как отбойный молоток. Перед глазами плясали черные точки. Заставляя себя дышать, чтобы не потерять сознание, она посмотрела в зеркало заднего вида.

Женщина не убежала в лес и не стала подниматься на Боллс-Хилл, где еще одна дорога уходила к парому через Боллс-Крик. Просто стояла, оглянувшись через плечо. И этот полуоборот, в сочетании с голым задом, видневшимся из-под рубашки, выглядел на удивление кокетливо. Женщина словно сошла с рисунка Альберто Варгаса.

Учащенно дыша, с металлическим привкусом выплеснувшегося адреналина во рту, Лайла задним ходом въехала на подъездную дорожку небольшого ухоженного фермерского дома. На крыльце стояла женщина с младенцем на руках. Лайла опустила стекло.

– Уйдите в дом, мэм. Немедленно.

Не дожидаясь выполнения приказа, Лайла включила переднюю передачу и вновь покатила к Боллс-Хилл и стоявшей на разделительной полосе женщине. Аккуратно объехала валявшийся на асфальте почтовый ящик. Было слышно, как помятое переднее крыло цепляет колесо.

Ожила рация. Терри Кумбс вышел на связь.

– Первый, это четвертый. Где вы, Лайла? Прием. У нас двое убитых варщиков мета. Мы за лесопилкой.

Она схватила микрофон, сказала: «Не сейчас, Тер», – и бросила микрофон на пассажирское сиденье. Остановилась перед женщиной, расстегнула кобуру и, вылезая из автомобиля, достала табельный пистолет, шестой раз за полицейскую карьеру. Глядя на длинные загорелые ноги и высокую грудь, мысленно вернулась на свою подъездную дорожку. Неужели прошло лишь пятнадцать минут? Куда уставился? – спросила она. На утреннюю зарю, ответил Антон.

Если женщина, стоявшая посреди Дулинг-Таун-роуд, не была утренней зарей, значит, Лайла никогда ее не видела.

– Руки вверх. Поднимите их, быстро.

Женщина из «Эйвон», она же Утренняя Заря, подняла руки.

– Вы знаете, как близко были от смерти?

Иви улыбнулась. Ее лицо засияло.

– Не слишком, – ответила она. – У вас все было под контролем, Лайла.

Голос старика чуть дрожал.

– Мне не хотелось ее трогать.

Кошка, коричневая табби, лежала на траве. Оскар Сильвер, несмотря на то что пачкал брюки цвета хаки, стоял рядом с ней на коленях. Растянувшаяся на боку кошка выглядела бы нормально, если бы не правая передняя лапа, изогнутая буквой V. Вблизи также были видны кровавые завитушки в глазах, вокруг зрачков. Поверхностное дыхание сопровождалось – таков парадоксальный инстинкт раненых кошек – мурлыканьем.

Фрэнк присел рядом. Сдвинул вверх солнцезащитные очки и прищурился от яркого утреннего света.

– Сожалею, судья.

Сейчас Сильвер не плакал, однако его глаза были красные от слез. Фрэнка это огорчило, но не удивило: люди любили домашних питомцев и зачастую выставляли напоказ свои чувства, чего не позволяли себе с людьми.

Как это называли мозгоправы? Вымещение? Что ж, любовь зла. Фрэнк знал одно: те, кого действительно следовало опасаться в этом мире, не могли полюбить ни кошку, ни собаку. И следовало опасаться себя. Держать все под контролем. Сохранять спокойствие.

– Спасибо, что приехал так быстро, – поблагодарил его судья.