И небо в подарок (СИ) - Гринберга Оксана - Страница 2

- В Черной Топи, - произнес отец терпеливо, - есть разлом. Ты знаешь это место, однажды я там тебя поймал... Три сломанных березы, запросто его найдешь! - и он снова схватил меня за руку.

Я уставилась на его длинные бледные пальцы, решив не возражать. Разлом, так разлом...

- Шкатулка, Ника! - продолжал отец. - Обязательно возьми с собой шкатулку. В ней - твое наследство.

- Шкатулка?! - все же не выдержала. - Какая еще шкатулка? Какое еще наследство, пап?! Ты мне это прекращай! Ты что это мне удумал?..

- Не перебивай, нет времени. Возьмешь шкатулку в сейфе в подвале, затем уйдешь через Черную Топь. - Отец снова до боли сжал пальцы. - Наследство, Ника... Все тебе! Но передай королеве Керрае, что она была не права. Она не должна была так делать! Из-за этого все и началось, и теперь Улайду грозит гибель...

- Конечно же, не должна! - согласилась с ним, чувствуя, как рот наполняется кровью из искусанной губы.

Значит, королева Керрая была не права, и Улайду грозит гибель?.. Все оказалось значительно хуже, чем я думала.

- Пообещай мне!

- Обещаю, папа! Вернее, я клянусь.

Поклялась, потому что была готова на все, лишь бы он перестал смотреть на меня вот так - словно застыл на грани, отдавая последние распоряжения, готовый вот-вот перешагнуть черту, отделяющую мир живых от призрачных теней.

- Хорошо, - отец разжал руку, и я уставилась на красный след на своем запястье. - Видар тоже был не прав, - пожаловался мне. - Зря он так... Это было не правильно, Ника!

Дальше я уже не разобрала - кажется, отец снова забормотал что-то о сердце, крови и драконах.

- Не прав, - согласилась с ним глухо. - Конечно же, он был не прав! Они все ошиблись, папа. И наш бывший мэр, который брал взятки, а теперь сидит, и правительство с их пенсионной реформой...

Черт, что же я несу?!

Но отец меня не слушал, упрямо твердил о своей королеве Керрае. Затем внезапно произнес:

- Скажи ей, что Улайд спасут золотые крылья. Это очень важно, Ника! Поклянись...

- Какие еще крылья? - воскликнула я в полнейшем отчаянии. - Как я это ей скажу?!

Но больше ничего связного от отца я так и не услышала. Взгляд его снова помутнел, с губ срывалось лишь неразборчивое бормотание, из которого я смогла вычленить все те же слова о крыльях, крови и драконах.

Черных, красных и золотых.

Но потом все-таки приехала «Скорая», и я смотрела на бригаду уставших медиков, как на сошедших на землю ангелов. Была готова в них уверовать, решив, что они принесли нам с папой спасение. И мои страшные мысли о том, что я вижу отца живым в последний раз, оказались всего лишь глупыми страхами.

Разъедающими мою душу демонами.

Потому что я не могла его потерять! Это попросту не укладывалось в моей голове. Он - крепкий и здоровый мужчина в рассвете сил, на моей памяти ни разу не болел, с чего бы ему умирать от гриппа?!

Ведь от такого не умирают, я... Я где-то это слышала!

К тому же у нас с ним - собственный нерушимый мир, в котором мы очень-очень счастливы, и этот мир не может взять и исчезнуть в одночасье из-за какого-то там глупого гриппа!

А еще, эгоистически думала я, он попросту не имеет права меня бросить, потому что кроме отца у меня больше никого не было. Матери я не знала, говорить о ней в нашей семье было запрещено - очередное табу, придуманное папой. Бабушка с дедушкой умерли, и мы остались с ним одни. Держались друг друга, потому что оба были слегка не от мира сего.

В школе я не слишком-то водилась с одноклассниками, как, впрочем, и в Спортивной Академии. Было несколько друзей с тренировок, которые за глаза называли меня «Бешеной».

Наверное, потому что я никого не трогала, но обижать себя не позволяла.

Папа же был попросту одержим своей работой, которая заставляла его постоянно исчезать то на несколько дней, а то, случалось, и на пару недель. Затем, по возвращении, он днями и ночами просиживал в своем кабинете, исписывая аккуратными закорючками тетрадные листы - он предпочитал ручку и бумагу, хотя на первые свои заработанные деньги я подарила ему лаптоп.

Быть может, потому, что не слишком любил технику?.. Относился к ней настороженно, да и она не особо его жаловала. Бытовые приборы чихали, фыркали и сбоили в его руках, а машину отец водил так, что, став постарше, я частенько сомневалась, доедем ли мы из Н-ска до Боровки в целости и сохранности.

Впрочем, водил он редко - пока был жив дед Вася, тот всегда сам садился за руль отцовской «Ауди», ворча, что папаша у меня с завихрениями. Потом уже я получила права, и этот вопрос разрешился сам по себе.

Несмотря на все «завихрения», я очень его любила, нисколько не волнуясь, чем он занимался и что за таинственные фонды и университеты платили ему зарплату и давали гранты на его исследования. Потому что деньги у нас водились. Но это была очередная запретная зона, в которую он никого не пускал, заявив, что всему свое время и он обязательно мне обо всем расскажет.

Но он ошибся. Этого самого времени нам все же не хватило.

Именно оно забрало у меня бабушку с дедушкой - пусть они были «приемными», как мы их с папой называли, но я любила их, как родных. Теперь от них остались лишь воспоминания, две могилы на старом Боровском кладбище и еще деревенский дом, где я прожила до шести лет, а потом проводила почти каждое лето.

Именно там, по словам моего отца, в сейфе в подвале хранилась шкатулка с моим наследством, а за кривоватым забором начинались бесконечные леса, где раскинулась Черная Топь - огромное болото, занимавшее добрую часть Н-ской области. Там же, по словам отца, находился разлом, ведущий в Улайд, который мне следовало найти, чтобы выполнить данное ему обещание...

Тут я себя одернула. К чему эти мысли о клятве и наследстве, если... оно мне совсем ни к чему? Прочь, надо гнать от себя дурные мысли! Отца в больнице быстро поставят на ноги, потому что современная медицина творит чудеса. К тому же он всего-навсего заболел гриппом. Тянул до последнего, не признавался, что ему плохо, а потом попросту свалился.

Это я и сказала молодому медику, который принялся было заполнять бесконечные бумаги. Но бросил, потому что бригаде «Скорой помощи» стало не до этого.

Отец потерял сознание и, несмотря на попытки медиков вернуть его к жизни, умер по дороге в больницу.

В Боровку, чтобы выполнить свое обещание, я приехала ровно через неделю после папиных похорон. В тот день мне как раз исполнился двадцать один год, и я решила «отпраздновать» свой юбилей в холодном деревенском доме.

В одиночестве, потому что мне никого не хотелось видеть.

Добиралась до деревни на своем мотоцикле, не особо разбирая дороги и не слишком понимая, как при этом удалось не разбиться, - потому что путь, который обычно занимал около четырех часов, я проделала за полтора.

Но я всегда любила скорость. Иногда, несясь под двести километров в час по шоссе, мне казалось, что я не еду, а лечу. И что небо манит, зовет меня за собой, обманчиво суля абсолютную свободу.

Правда, на этот раз оно было свинцовым, словно налитым темно-серыми, тяжелыми слезами. Смотрело на меня безразлично, будто бы спрашивая, кто я такая и как посмела упрекать его за то, что забрало у меня отца.

Но оно забрало не только его - еще и дедушку с бабушкой, а следом за всей семьей и мою привычную жизнь. Потому что после смерти отца учеба в Спортивной Академии - третий курс, как-никак! - собственные тренировки и даже моя детская группа по акробатике - все это полетело в тартарары, оказавшись для меня совершенно не важным.

Мой привычный, уютный мир рухнул в одночасье, и теперь я замерла на распутье, не особо понимая, что делать дальше. Похожее ощущение у меня было шесть лет назад, когда я ушла из большого спорта. Бросила гимнастику, выбрав свободу и жизнь по своим собственным правилам.

Но сейчас?.. Что выбрать сейчас?

Куда мне податься?

Уехать из Н-ска, потому что больше не было сил оставаться в пустой квартире, где каждая вещь напоминала мне о прежней счастливой жизни? Бросить учебу в Академии, мысль о возвращении в которую казалась невыносимой? Или, быть может, вернуться в большой спорт, в котором меня никто не ждал, кроме моего старого тренера, ведь форму я до сих пор не растеряла?