Эффект бабочки, Цикл: Охотник (СИ) - "Люук Найтгест" - Страница 18

запаха специй, и я поспешил закурить. Лиззи смотрела на меня пару мгновений

абсолютно безразлично, затем пожала плечами, нарезая лаймы.

— Вселенная бесконечна. Может, однажды ты найдёшь, что ищешь. Из меня тот ещё

советник, но пока что тебе и сейчас неплохо.

Тут я с ней был полностью согласен. Да я был счастлив, как никогда в жизни: началась череда дней, когда я был влюблён! Столь страстно и неистово, что это даже

немного пугало. Почти три месяца пролетели, а я всё не мог надышаться своим

спокойным тёплым счастьем. Днём и вечером я занимался баром вместе с Миком. И

ничего не было лучше ощущения того, что ты занимаешься, наконец-то, чем-то не один.

Более того, что это дело тебе нравится. Но что самое важное — рядом, всего лишь

руку протяни, и коснёшься, стоит близкий, важный человек. И он делит с тобой эти

суетные дни. Мне нравилось готовить закуски и более плотные блюда, включая на

плеере французский рок и забываясь. Иногда Микаэлису приходилось силком вытаскивать

меня оттуда, если я слишком сильно увлекался и начинал кулинарные эксперименты.

Приятнее всего было после, когда перед сном я мыл оставшуюся после нашего ужина

посуду, а Мик просто льнул ко мне и обнимал сзади. Потом, конечно, компенсировал

это в постели, но уют был непередаваемый.

❃ ❃ ❃

Этот закулисный, но тёплый «ламповый» роман неожиданно закончился жаркой июньской

ночью. Духота была невероятная, от стр кота вездесущих цикад пухла голова, и в тот

е

вечер особенным успехом пользовались холодное пиво и иные прохладительные напитки, а также всё, что содержало мороженое. Осталась всего пара посетителей, Мик был в

ванной: совсем напившийся мужчина позволил своему ужину вывернуться на хозяина

заведения, когда тот решился проводить его до вызванного такси. Я был занят

анализом остатков и движений денежных средств бара, уставив взгляд болящих глаз в

экран ноутбука. Припомнив, что во время открытия наведалась пара инкассаторов, занёс данные в нужной вкладке, готовясь подводить итоги смены. В первый день я

перепутал всю документацию, не мог свести итоги и жутко разозлился, но теперь уже

мог бы закрывать день с завязанными глазами. Заказы на ближайшие даты были сделаны, средств на счету было достаточно, и я прикидывал, что будет следующим дополнением к

нашему (как же тепло звучит это слово!) бару. Колокольчик звякнул, а я не стал пока

поднимать голову, боясь перепутать цифры и начать всё сначала. Человек сел напротив

меня.

— Пиво.

— Светлое? Тёмное? Охлаждённое? Безалкогольное? — подведя итог и сохранив всё, я

убрал карандаш, который вдумчиво грыз, за ухо и наконец выпрямился.

— Холодное светлое. Какое там у вас есть.

Я уже потянулся к холодильнику, но замер, взглянув на пришедшего. Казалось бы, много лет назад, в другой жизни, в другом мире, это был улыбчивый лучезарный

мальчишка, обладавший доверчивым взглядом. Недалёкий, беззаботный, неусидчивый.

Молодой мужчина передо мной выглядел усталым, осунувшимся. Губа его была разбита в

нескольких местах, на скуле красовался свежий кровоподтёк. Белоснежные волосы были

аккуратно, изысканно зачёсаны назад, но несколько прядок, вопреки всему

педантичному виду, упрямо падали на усталое лицо.

— Сэто? — Я не узнал собственный охрипший голос, когда заговорил.

Молодой человек поднял голову, посмотрел на меня алыми, как у лабораторного

кролика, глазами. Всего мгновение непонимание царило на его лице, а затем он вдруг

заулыбался:

— Артемис? — На этом я вздрогнул, сжимая пальцы на краю барной стойки. — Арти, это

ты? — И молчал, глядя на выступившую на губе кровь. На впавшие щёки и синяки под

глазами. — Бог мой, мы думали, ты умер. Ты так пропал тогда!

Я смотрел на него. И вспоминал занавешенные зеркала в собственной комнате. То, что

я боялся увидеть в них, всегда находилось на шаг ближе, чем потусторонний мир.

Глядя на брата, я видел в нём прежнего себя — несчастного, забитого, уставшего и

отчаянного. В груди стало тесно от боли, голова едва не взрывалась от нахлынувших

мыслей, и я пропустил, когда ушли последние посетители, пожелав мне спокойной ночи.

«Это моя вина, — мне хотелось закурить, и я не стал отказывать себе в этом

удовольствии. Пришлось несколько раз щёлкать кремнем зажигалки, чтобы высечь искру, и от этого палец болел. — Если бы ты думал не только о себе, но и о нём, этого бы

ничего не случилось. Если бы ты не выказывал свою любовь, отец бы и не подумал

нападать на тебя. Если бы ты не сбежал тогда как трус, он бы никогда не поднял руку

на Сэто. Видишь, что ты натворил? Исправляй теперь!»…

— Арти, ну скажи же хоть что-нибудь, — почти прошептал брат, укладывая свою

прохладную ладонь поверх моих разгорячённых пальцев.

— За что он тебя ударил? — Я испугался холода и ненависти в своём голосе.

— А, это. — Сэто прикоснулся к своей щеке, словно успел забыть. — Я обвинил его в

том, что ты пропал. Сказал, что, если ты мёртв, это будет его вина. Он как с

катушек слетел.

— Подожди здесь. — Я ткнул сигарету в пепельницу слишком резко и так сильно, что

она переломилась, обжигая палец, но мне было плевать. — Я сейчас.

Выйдя на кухню и преодолев её в два счёта, я поднялся в спальню и принялся собирать

собственные вещи. Меня трясло от злости и боли, мне хотелось сесть и закричать, выругаться, но на губах осталась лишь пустота.

— Артемис? Что случилось? Что происходит? Куда ты собираешься?

Мик вышел из ванной в одном полотенце. Дальше по коридору усердно ворочала кое-чьё

грязное бельё стиральная машинка да ворчала так шумно, что Мика едва ли можно было

расслышать.

— Сэто пришёл. Я должен ехать домой. — Я бросил несколько вещей в рюкзак, затем

пнул его с яростным криком: — Дьявол!

Я сел на кровать, закрыл лицо руками, пытаясь унять собственную дрожь. Микаэлис

стоял напротив, затем присел на корточки и коснулся моих колен по-прежнему тёплыми

и влажными ладонями.

— Ты всегда можешь вернуться, — уверенно сообщил он, когда я убрал руки от лица и

посмотрел на него. — И я буду тут. Ждать. Одно твоё слово — и заберу тебя оттуда.

Это же не навсегда?

Я улыбнулся ему. Тут он был абсолютно прав. Вызвав такси, я сунул телефон в карман

и тут же обнял Микаэлиса, крепко поцеловав его, и жалел, что внизу ждёт брат, и мы

не можем прямо сейчас заняться друг другом. Когда раздалось отдалённое гудение

машины и пришло оповещение, мол, «Милорд, карета подана», мы отлепились друг от

друга. Подхватив рюкзак, я бегом спустился вниз и, махнув Сэто, вышел на улицу. Всю

дорогу мы провели в тягостном молчании. Я не рассчитывал возвращаться туда. Я не

желал этого. Но после всего это было моим долгом.

Несколько окон на первом этаже мягко светились, предупреждая, что кто-то ещё не

спит. И я молился о том, чтобы это была мать. Когда Сэто прошёл в прихожую, а я

перешагнул порог родного дома, мрачная тень выплыла нам навстречу. Отец казался

лишь куда угрюмее, чем обычно. Жёстче. Опаснее. И я почувствовал то, что почти

забыл — страх. Желание забиться в угол, закрыв уши руками и крепко зажмурившись от

ощущения абсолютной безысходности.

— Что за грязь ты притащил? — его спокойный, ледяной голос был страшнее смерти, а я

тем временем стоял, обмирая от ужаса и чувствуя, как сердце сжимается в груди.

— Или я тебе не говорил, что тащить домой биомусор и бродяжных вшивых животных

запрещается?

Мик был тёплым, мягким, нежным. Он заставил меня расслабиться и узнать много

нового. Хорошего. Я вылез из своей толстой шкуры, и теперь чувствовал себя

беззащитным слизняком перед отцом. Знал, что примерно так всё и будет, но почему-то