Хедин, враг мой (сборник) - Перумов Ник - Страница 27

Матфей тогда кивнул, как привык в монастыре, но господин Двейн только усмехнулся и хлопнул клирика по плечу.

«Не лги самому себе. Пока ты ещё ничего не понял. Поймешь, когда сам попробуешь, когда сам ощутишь этот ужас. Вот тогда, только тогда…»

Он был, конечно же, прав, господин Кор Двейн.

«Инкантация. Жест. Напряжение воли. Всё это важно, Матфей, но превыше всего – твоя уверенность, что сила тебе подвластна. Протяни руку. Закрой глаза. Это только на первое время, разумеется. Закрыл? Хорошо. Вспомни, как чертил руны. Представь, что рисуешь снова. Где будет первая? Нет-нет, глаз не открывай. Повернись, если надо. Так… так… сюда тянет? Очень хорошо. Не останавливайся… рисуй! Какую рисовать? Какую хочешь. Черти́! Да, да, просто пальцем… так, так, отлично, молодец! Что чувствуешь?»

«Тепло… и холод, всё вместе, господин Двейн…»

«Молодец! То, что надо. Ты зацепил силу, а сила зацепилась за тебя. Всё дальнейшее – насколько хорошо ты научишься управлять этим потоком. Контроль, Матфей, контроль – вот и вся магия. Самое простое – однако и самое сложное».

«Господин Двейн…»

«Вижу, вижу, Матфей. И знаю, что хочешь спросить. Да, Матфей, все в Упорядоченном, все разумные в нашей Вселенной способы быть магами. Сказки об избранности, особости, инаковости – не более чем сказки. Льстивые и, следовательно, ложные. И лживые. Нет ничего хуже лести, особенно когда тебе льстят твои самые верные друзья – книги. Когда льстят люди, это понятно. Им что-то от тебя нужно, мудрый распознает подобное без труда. Лесть книг одолеть сложнее. Но придётся, Матфей, придётся».

Они повторяли это снова и снова. Понятно, что господин Кор Двейн не мог проводить слишком много времени с Матфеем, и клирик большую часть дня занимался сам.

Он открыл в себе такие бездны усердия и терпения, что и сам не ожидал, хотя и в монастыре не бил баклуши. Видел бы его сейчас отец-настоятель! Матфей, не разгибаясь, сидел над фолиантами в своей комнате, в тишине и покое, покрывая заметками чистые страницы большой, переплетённой в кожу книги. Разбивал прочитанное на категории, их делил на разделы и подразделы, последние, в свою очередь, на главки и подглавки.

Прямые преобразования силы.

Взаимодействия со стихийными элементами.

Перемещение материального.

Управление бестелесным.

«Сила мага, – быстро писал Матфей уже от себя, – не в числе вызубренных заклинаний, а в уверенности, какой поток силы он сможет удержать в своей власти. Это в чём-то сродни страху высоты. Один пройдёт над бездной по узкой досочке, а другому становится дурно просто на краю пусть высокого, но совершенно безопасного балкона. Но это не значит, что ужас непреодолим; упражнениями, тренировкой – силой воли его можно побороть».

Конечно, знания тоже требовались, и огромные. Скажем, маг желает излечить некую болезнь. Ему придётся добраться до самого источника хвори и победить его. Подавляющее большинство знахарей и врачевателей, читал Матфей, просто помогали телу пациента самому справиться с болезнью. Чтобы убить причину недуга, требовалось много, много больше, чем знать, какие травы когда собирать, с чем смешивать и на чём настаивать.

Как маг может придавать силе форму? Какова роль слова и звука? Есть ли смысл у древних заклятий и важен ли он? Почему иные чары можно наложить силой мысли, а иные непременно требуют проговаривания вслух словесной формулы?

Книги и магические практики поглотили Матфея целиком. Ну, или почти целиком.

Помимо вполне понятных и простительных молодому мужчине мыслей о всяческих «прельщениях», бывший клирик внимательно приглядывался к остальным обитателям замка. Да, сейчас его наполняли воины, низшие колдуны, освоившие пару-тройку самых простых форм вроде огненного шара, но Матфея интересовали не они.

Прежде всего, конечно, сам его благодетель, господин Кор Двейн. Его брат и сестра, во всяком случае, так они прозывались, – мощный телом бритоголовый Скьёльд с вытатуированными на черепе тремя драконами и прекрасная Соллей, молчаливая, окутанная плащом золотых волос с головы до пят. Она никогда не носила обуви, она просто не нуждалась в ней – волшебница плыла, не касаясь босыми ступнями земли. Она, пожалуй, была самой загадочной. При одном взгляде на божественно красивую чародейку Матфея отчего-то пробирала дрожь.

Были, кроме них, в замке и другие… гости, как звал их клирик. Совсем юная девчонка, лет одиннадцати или двенадцати на вид, подопечная загадочной Соллей, именем Ирма; на первый взгляд – самая что ни на есть обыкновенная, заурядная, явно только что вытащенная из придорожного трактира или вообще хлева и совсем недавно же отмытая.

Вторым же «гостем» было странное существо, природу которого Матфей долго не мог уразуметь. Выглядело оно донельзя жутко, ну чистый демон, как описывалось в «Силах Додревних», книги, с которой начался нынешний путь Матфея.

Кожистые крылья, но перепонка слишком узкая, чтобы летать. Тело – двуногое, двурукое – покрыто красноватой плотной чешуёй. Глаза – чёрные прорези под массивными надбровными дугами. Клыки. Когти.

Тем не менее она умела говорить. И голос её, как ни странно, был певучим и мелодичным, исполненным странной тоски. Она назвала Матфею своё имя – Гелерра, когда они с господином Двейном стояли во дворе, дожидаясь, когда госпожа Соллей, опекавшая Гелерру так же, как и Ирму, заканчивала занятие с нею.

Что-то было в ней смутно знакомое, в этой Гелерре. Но что?

Прихотливы пути ветров. Не с каждым порывом надлежит бороться, адаты умеют использовать силу вихря, даже чтобы лететь, если надо, почти что против него.

Не ропщи, если мощь урагана обратилась против тебя. Расправь крылья и дай ему нести тебя, иначе ты лишь зря потратишь силы и в конце концов рухнешь в море.

Адата Гелерра, обращённая в чешуйчатое чудовище с отвратительными перепончатыми крыльями вместо её прекрасных белооперённых, изо всех сил старалась не упустить и слова из того, что ей говорила волшебница Соллей.

Она спасла Гелерру, когда та столкнулась с неведомым заклинателем, ввергнувшим её – как помнилось ей – в магический голубой огонь, перед которым не могла устоять даже её чешуя.

Она спасла Гелерру, когда та уже совсем не хотела жить. Однако она спасла Гелерру не только от этого – спасла от превращения не просто в чудовище по виду, но в чудовище по сути, только и мечтающее, чтобы убивать, рвать плоть зубами и когтями и пожирать её же.

Соллей удержала адату на самом краю, но всё-таки удержала.

Удержала и привела в свой замок, которым владела вместе с двумя своими братьями.

Встречу с одним из них, по имени Скьёльд, Гелерра запомнила навсегда.

Человек с вытатуированными на черепе драконами поднялся ей навстречу, лениво запахивая роскошный, алый с золотом, халат.

– Вот и встретились, адата Гелерра.

– Т-ты! – Бывшая гарпия подавилась собственными словами.

– Удивительно и странно складываются судьбы, – пожал маг могучими плечами. – В прошлую нашу встречу ты не захотела говорить со мной. А теперь, похоже, только мы трое и можем тебе помочь по-настоящему.

Адата выпустила когти, давая волю поднимающейся ярости. Один прыжок. Она достанет негодяя в один прыжок. Быть тем, что она есть сейчас, – тоже имеет некоторые преимущества. Сбить с ног, разорвать горло одним взмахом когтистой пятерни. Выгрызть трахею. Выпить кровь. Много крови. Всю кровь!

Холодная рука Соллей легла на плечо, скользнула ближе к шее, ледяные пальцы пробежались по чешуе, и отчего-то это помогло, кровавое безумие стало отступать.

– Остановись, гарпия. – Скьёльд смотрел на неё, усмехаясь. – Я тебе не враг.

– Ты… столкнул меня… в это…

– Я дал тебе полную свободу. Как и обещал. Не моя вина, что ты угодила в… кстати, а во что именно ты угодила?

– Древо, – коротко бросила Соллей из-за спины Гелерры. – Её унесло на Древо.

Скьёльд мрачно кивнул.

– Она не удержалась. Её зацепило, началась трансформа. Она сделалась демоном – почти что сделалась. Потом её хотели убить. Охотник на демонов, как я поняла. Я успела в последний момент, она уже горела.