Троица. Будь больше самого себя - Курпатов Андрей - Страница 10

Когда мы говорим об инстинктах, речь идёт вовсе не о каких-то загадочных силах и сущностях, которые действуют в нас неким тайным и мистическим образом. Нет, речь идёт о банальной психофизиологии.

Детальный анализ реакций нашего мозга на раздражители позволяет достаточно чётко выявить специфические паттерны трёх наших базовых инстинктов – самосохранения, социального и полового.

Впрочем, у каждого из нас свой набор генов, а потому выраженность соответствующих паттернов у разных людей может сильно отличаться:

• у кого-то, например, более высокий болевой порог, а у кого-то – напротив, чрезвычайно низкий;

• кто-то хорошо считывает эмоциональные состояния других людей, а кому-то это даётся с трудом;

• кто-то буквально физически страдает от недостатка телесной близости, а кто-то, напротив, испытывает выраженный дискомфорт и даже раздражение, когда кто-то к нему прикасается.

Впрочем, это лишь верхушка нашего нейрофизиологического айсберга. Подобных – несущественных, на первый взгляд, и незначительных по отдельности – индивидуальных особенностей мозга у каждого из нас превеликое множество.

Наши инстинкты, если мы смотрим на них не с каких-то абстрактных философских позиций, а как бы изнутри мозговых процессов, буквально сплетены из этих тончайших волосков «чувствительности и не чувствительности», «нехватки и холодности», «возбудимости и устойчивости».

А взятые все вместе, поверьте, эти «тонкости» и «нюансы» уже отнюдь не выглядят несущественными. Напротив, они превращаются в самые настоящие жилистые канаты инстинктов, на которых и раскачивается наше с вами слабосильное и кажущееся разумным существо.

К сожалению, формат данной книги не позволяет мне дать детальный анализ всех особенностей нашей нейрофизиологии, от которых зависит выраженность того или иного инстинкта у конкретного человека (и это было бы, поверьте, весьма утомительным чтивом).

Поэтому я позволю себе ограничиться лишь несколькими показательными примерами, которые позволят, как мне кажется, составить общее представление о сложности той нейронной машины, которая и создавалась эволюцией под производство соответствующих инстинктов.

Начнём мы, пожалуй, с индивидуального инстинкта самосохранения, проявляющегося, в частности, способностью (или неспособностью) нашего мозга создавать пугающее нас чувство боли.

Чувство боли, что бы мы о нём ни думали, это не какая-то объективная вещь, а лишь наше собственное субъективное переживание.

Характер внешних воздействий не влияет напрямую на то, как мы ощущаем боль. Одному человеку можно сломать ногу, а он лишь выругается, другой же будет сутки страдать из-за незначительной царапины.

Поэтому, когда кто-то говорит, что ему больно, вы не знаете, что он имеет в виду. Вы подставляете под его слово «больно» своё собственное ощущение боли, которое бы вы испытали в подобном случае.

Возможно, вам двоим покажется, что вы поняли друг друга, используя слово «боль», но это заблуждение – у каждого своё ощущение болевых стимулов.

Проще говоря, высокий у вас болевой порог или низкий – зависит от того, каким образом ваш мозг реагирует на те или иные раздражители (давление, температуру и т. д.).

Дело в самом устройстве вашего мозга – на что и как он запрограммирован генами. А у других людей – другой мозг и, соответственно, другие программы и настройки.

Вот почему полагаться на самоотчёты людей, рассказывающих о своём «чувстве боли», абсолютно бессмысленно – мы просто не сможем эти данные корректно интерпретировать.

Так что в научных лабораториях используются разные хитрые приёмы, чтобы узнать, какова болевая чувствительность человека на самом деле.

Например, есть следующий способ определения болевой чувствительности. Испытуемого просят прикоснуться к специальной колбе, наполненной горячей водой (впечатление, что кладёшь руку на раскалённую плиту, только, к счастью, соответствующего ожога на коже не возникает).

После этой экзекуции мозг человека естественно тут же создаёт чувство боли, а в организме запускается стрессовая реакция. Далее исследователи замеряют мигательный рефлекс и время, когда он восстанавливается после произведённого стрессового воздействия.

Чем быстрее мигательный рефлекс приходит в норму, тем выше у данного испытуемого болевой порог. Если же мозг подопытного долго не может взять под контроль мышечный тонус своих век и вернуть его к нормальным показателям, то считается, что у такого человека низкий болевой порог.

Теперь представьте себе двух людей с разным болевым порогом (уровнем переносимости боли):

• один имеет высокий болевой порог, то есть, чтобы сделать ему больно, надо постараться;

• а другой – низкий, и испытывает боль при самых незначительных, казалось бы, воздействиях.

Повлияет ли это, отнюдь не очевидное, биологическое обстоятельство на то, какой человек вырастет из ребёнка, имеющего подобные генетически обусловленные особенности?

Да, повлияет. И последствия будут весьма значительные…

Во-первых, понятное дело, травматизм. Человек с высоким болевым порогом вряд ли станет проявлять избыточную осторожность, ведь его не пугают последствия его неловкости – ну, упадёт, ну, ударится, ну, сломает что-то.

Если не больно, то и не страшно, а если не страшно – то держите нас семеро.

Как следствие, такой человек будет чаще других нарываться на неприятности – ввязываться в драки или другим образом рисковать собственным здоровьем, ну и как следствие – беспокоить МЧСников, регулярно наведываясь в травмпункт.

Напротив, если у вас низкий болевой порог, то вы будете аккуратны и предусмотрительны. Ваш мозг запомнит все ситуации, где вы травмировались, и научится на автомате прогнозировать вероятные негативные последствия – где вы ещё можете обо что-то удариться, на что-то напороться, порезаться, упасть и т. д.

Казалось бы, мелочь, правда?.. Но это не совсем так, особенно если мы подумаем о последствиях, к которым приводит та или иная форма поведения – «бесстрашная» (при высоком болевом пороге) и «избегающая» (при низком болевом пороге).

Сейчас мне вспомнилась одна пациентка из Клиники неврозов. Она поступила к нам на отделение из НИИ скорой помощи им. И. И. Джанелидзе после очередной неудавшейся попытки самоубийства.

Надо сказать, что эта девушка к своим двадцати с небольшим годам имела уже достаточно богатый «послужной список».

В анамнезе у неё числился десяток попыток самоубийства. Как правило, она просто резала себе руки, но, по её словам, покончить с собой цели не ставила – «просто так». В этот раз, впрочем, она проявила изобретательность и зачем-то прыгнула с балкона четвёртого этажа.

Кроме того, она уже дважды становилась жертвой сексуального насилия, и всякий раз потому, что оказывалась «не с теми людьми и не в том месте» (цитата). О чём, впрочем, рассуждала достаточно спокойно и даже «по-философски».

Ещё одним проявлением загадочности её натуры был тот способ, которым девушка снимала стресс после очередного конфликта с матерью (а случались они регулярно): она прижигала свои руки сигаретами.

В общем, и на запястьях, и тыльной стороне ладони было, что посмотреть – шрамы, шрамы и ещё раз шрамы.

Вам, вероятно, всё это может показаться сущим безумием. Но в диагнозе тяжёлого психического расстройства (шизофрении или маниакально-депрессивного психоза) психиатрами моей пациентке уже было множество раз отказано. Расстройство было признано пограничным – психопатия.

Что ж, думаю, вы уже и без всякой колбы догадались, что с болевым порогом дела у этой моей пациентки обстояли неважно. Но сейчас я хочу обратить ваше внимание на ещё один немаловажный факт, который, несмотря на всю свою незатейливость, думаю, неплохо взбодрит ваши моргательные автоматизмы. Моя пациентка регулярно укладывалась в больницу с диагнозом «сотрясение мозга». Я, конечно, не мог не уточнить: