Король Матиуш на необитаемом острове - Корчак Януш - Страница 8

• Предыдущая
• 8/37
• Следующая

Вторая. Прийти во дворец и заявить: «Я – король Матиуш Первый!» Пусть ссылают на необитаемый остров.

Третья. Оставаться мальчиком на побегушках и выжидать.

Четвертая. Отправиться к Печальному королю… Нет, на такое унижение он не пойдет.

И Матиуш выбрал третье: то есть решил ждать. «Не может ведь так продолжаться вечно».

И вот Матиуш трудится не покладая рук. Встает чуть свет, подметает пол в лавке, ходит на базар с кошелкой, топит печь, чистит картошку, разносит по домам покупки.

– Янек, возьми пятьдесят сарделек и десять фунтов колбасы и отнеси в ресторан на Новую улицу – ту, что раньше называлась улицей Матиуша Реформатора.

– Хорошо.

Идет Матиуш с корзиной, а на улицах необычное оживление. Всюду полно солдат, полицейских, они прохаживаются взад-вперед и останавливают взрослых и детей. Посмотрел Матиуш по сторонам и видит на стене объявление, а на нем большущими буквами: «5 000 000 вознаграждения».

Наконец-то!

«Пять миллионов! – покачал Матиуш головой. – Вот никогда не предполагал, что короли ценятся так дорого. Сколько сарделек можно получить в обмен на одного короля!»

В душе он обрадовался: наконец-то перемена! И решил к колбаснику не возвращаться. Он ему до смерти надоел своими расспросами: кто он да откуда, в какой школе учился; зачем сидит уткнувшись в газету – все равно ничего не поймет; почему носит при себе фотографию королевы, и так далее. Вернись он к ним сейчас, они непременно догадаются, кто он.

– Откуда идешь? – остановил его патруль.

– От мясника.

– Свидетельство есть?

– Есть.

– А ну покажи.

Матиуш с невинным видом показывает колбасу.

– Дурачок, это колбаса, а не свидетельство. Предъяви документ.

– Пусти его, чего с дураком толковать.

Две улицы прошел – опять патруль.

– Документы!

– Пропустите, пожалуйста, я очень спешу: хозяин ресторана ждет.

На этот раз тоже повезло – пропустили. Однако Матиуш видит, дело принимает серьезный оборот, и стал пробираться боковыми, узенькими улочками на окраину города.

– Стой! – раздался окрик.

Но Матиуш как ни в чем не бывало идет дальше.

– Стой! Стрелять буду!

Матиуш продолжает путь, словно не слышит. Солдат выстрелил в воздух. Матиуш – ноль внимания.

– Ах ты негодяй, шутки шутить вздумал с полицией!

Матиуш объяснил знаками, что он, мол, глухой.

– Отпустить его, что ли? Глухой как пень. Даже выстрела не слышал.

– А мне какое дело! Приказано арестовывать – значит, нечего рассуждать. Вернемся с пустыми руками – от начальства попадет. Может, мошенник, притворяется глухим, а сам украл колбасу?

Дело дрянь. Пока не поздно, надо ноги уносить. Еда пригодится: несколько дней придется скрываться.

Солдаты идут, не торопятся, переговариваются между собой:

– Совсем сбесились. Матиуш убежал с необитаемого острова, а они его здесь ищут. Только бы этим толстосумам людей мучить…

По дороге зацапали еще двух мальчишек. Ни просьбы, ни слезы не помогли – солдаты только еще больше разозлились. Образовалась целая процессия: впереди трое ребят, сзади солдаты, а сбоку четыре пса – за корзинкой с колбасой увязались. В последнее время на окраинах развелось много бездомных собак. Обедневшим ремесленникам самим нечего было есть, и они повыгоняли собак на улицу.

Матиуш вынул из корзинки связку сарделек, повесил на шею, обмотал вокруг пояса, в каждую руку взял по колбасе, корзинку поддал ногой – и деру.

– Лови его, держи!..

Матиуш бежит впереди, за ним – собаки, за собаками – солдат. Другой остался стеречь мальчишек.

Солдат даже винтовку бросил на бегу, чтобы не мешала, и вот-вот догонит Матиуша. Матиуш обернулся и – бац! – в собак колбасой. Собаки накинулись на нее, сцепились, покатились клубком прямо под ноги солдату. Тот растянулся во весь рост на мостовой, а собаки давай его кусать. Матиуш перемахнул через забор, пробежал один двор, другой и очутился возле сада, а в нем детвора: маленькие, большие, девочки, мальчики. В глубине сада – дом, калитка открыта настежь; в стороне – другой дом, поменьше, за ним кусты.

Тут прозвенел звонок, и ребята побежали к дому.

«Школа, наверно», – подумал Матиуш.

Сад опустел. Матиуш сидит в кустах и высматривает укромное местечко, куда бы спрятать свои припасы.

– Это не школа, а приют. В школе только учатся, а мы здесь живем: спим, едим. Мой отец на войне погиб. А твой? Чтобы приняли в приют, надо подать заявление. Это страшная волынка! Мой тебе совет: оставайся, никто не заметит. Раньше дело другое: мы были одинаково одеты. Но после войны никакого порядка нет: каждый делает что хочет.

– Но ребята сразу заметят, что я новенький, – возразил Матиуш.

– Мура! Старшим по сардельке дашь, чтобы язык за зубами держали, а малыши не пикнут – боятся нас. Не послушаются – подзатыльник получат. У нас с ними разговор короткий! Впрочем, посиди в кустах, а я посоветуюсь со скаутами.

– Значит, у вас скауты есть? – обрадовался Матиуш.

– Одно название, что скауты: папиросы курят и даже пояса со скаутским ножом ни у кого нет. Говорю тебе: сплошной ералаш. Каждый делает что хочет. Сказал бы я тебе одну вещь, да, боюсь, проболтаешься. Послушай: у нас тайное общество есть, Зеленого Знамени. А патрон наш – только помни: это тайна, – Матиуш. Мы решили выкрасть его с необитаемого острова. Да смотри не проговорись, не то тебе не поздоровится. Мы свято храним нашу тайну…

Прозвенел звонок.

– Подожди меня здесь. Мне на урок надо идти. У нас только на первом уроке проверяют, кто отсутствует, а потом хоть целый день гуляй! На, держи кусок хлеба…

Матиуш съел хлеб и две сардельки. Сидит он в кустах и думает: как быть дальше? А тут в сад нагрянула полиция.

«Искать будут».

Но они пожаловали по другому поводу: привели из тюрьмы около ста мальчишек, задержанных на разных улицах. Родители собрались перед тюрьмой и устроили скандал.

– Не хотим, чтобы наши дети сидели вместе с ворами! – кричали они.

Пришлось ребят перевести из тюрьмы в приют.

Навстречу этой ораве выбежал толстяк – размахивает руками, кричит, сердится:

– Почему заранее не предупредили? Куда я их дену? Откуда взять столько мисок и кружек? Где их спать укладывать?

– Наше дело маленькое. Мы выполняем приказ начальства, – сказали тюремные надзиратели и удалились.

В сад выскочили приютские ребята и смешались с новенькими. Путаница, неразбериха. Из дома вынесли два стола и стали записывать имена и адреса вновь прибывших ребят.

– Мой папа адвокат.

– Мой папа жандарм.

– Моя мама актриса.

– Мой папа иностранный посол.

Тут к воротам подкатил автомобиль.

– Папа приехал!

– По какому такому праву вы задерживаете моего сына? Что за безобразие! – накинулся посол на толстяка.

В это время полицейские привели еще сорок пленников.

– Отдайте мне сына!.. – вопит жена посла.

В сад ворвалась целая толпа родителей. Плач, ругань, галдеж.

«Пожалуй, можно вылезти из кустов, – подумал Матиуш. – Какой, однако, странный способ ловить преступников! Не удивительно, что это им так редко удается. Теперь я в безопасности.»

И Матиуш до того осмелел, что протиснулся к столу, возле которого стоял толстяк, пытаясь успокоить разбушевавшихся родителей.

– Уважаемые родители, я директор приюта, а отнюдь не тюремщик. Для меня, как и для вас, это тоже неприятный сюрприз. Перед вами ученый-педагог, автор научных трудов, посвященных воспитанию детей. Я написал книгу под названием «365 способов унять детский шум». Мне принадлежит научное исследование, в котором решается сложнейшая проблема, какие пуговицы практичней – металлические или роговые. Мое третье педагогическое сочинение называется так: «Разведение свиней в приютах». Не правда ли, на первый взгляд странное название? Но если вдуматься, все станет ясно. Где много детей, там много картофельных очистков и помоев. И вот, чтобы добро не пропадало даром, в моем приюте в рекордно короткие сроки откармливаются жирные свиньи. За свои научные открытия я награжден двумя серебряными медалями. Я каждого ребенка насквозь вижу. По глазам, по носу, по ушам – словом, по всему могу с точностью определить, кто из него вырастет. Вот взгляните, пожалуйста, на эту девочку… – И директор показал на стоящего возле стола Матиуша. – Обратите внимание, какое у нее доброе личико и смышленые глазки. Она совсем недавно в нашем приюте, но я успел досконально изучить ее. У нее нет от меня тайн. Я читаю в ее душе, как в раскрытой книге.

• Предыдущая
• 8/37
• Следующая