Цепи его души (СИ) - Эльденберт Марина - Страница 77

Он прищурился.

— Мне не нужно прятаться за словами.

— Ну разумеется. Зачем прятаться за словами, когда можно просто наказывать.

— Ты вчера потеряла сознание, — повторил он. — А потом провалилась в сон, не приходя в себя. По-твоему, это нормально?

— Ты вчера сделал мне больно, Эрик. По-твоему, это нормально?

— У тебя сейчас что-нибудь болит?

Я задохнулась от его спокойного тона. То есть вчера, когда я лишилась чувств, он намазал меня каким-то зельем, и теперь считает, что все в порядке?! Представила себе, как Эрик ко мне прикасался: снова, после того, как...

Мне захотелось запустить в него подушкой.

А лучше двумя.

— Болит, — ехидно заметила я.

Вот теперь на его лице возникло замешательство.

Неужели?

— Где?

Я указала себе на грудь. Точнее, не указала, а ткнула, в ребра над сердцем.

— Знаешь, это не исцеляется зельями. Не все можно поправить зельями, Эрик, и не всегда все сходится на магии, — я обхватила себя руками. — У меня был выбор, уйти или остаться, и я осталась, потому что хотела быть с тобой. Потому что я тебе доверяла. Доверие — разве это не то, о чем ты просил? Скажи, как можно доверять мужчине, который задирает тебе юбку и шлепает, как провинившегося ребенка?! И что ты придумаешь в следующий раз, чтобы это сделать?

Лицо его потемнело.

— Я. Ничего. Не придумывал. Я уже сказал, Шарлотта, это было не наказание, и не игра.

— Тогда что это было? — поинтересовалась я. — Ты просто решил сделать мне больно?

— Мне нужно знать, что в следующий раз ты основательно подумаешь перед тем, как безответственно использовать магию.

— В следующий раз я основательно подумаю перед тем, как использовать ее рядом с тобой! — выдохнула я, до боли сжимая кулаки. — Потому что могу случайно что-то напутать, что-то забыть, а после вместо совета и подсказки получу порку от мужчины, которого люблю!

После этих слов в комнате повисла тишина. Сейчас я готова была сама себя выпороть за то, что вообще это сказала. За то, что сказала это ему после всего, что было. За то (сейчас я отчетливо это понимала), что это действительно так. Что даже то, что он сделал, не может этого отменить.

Осознание ударило сильнее, чем все предыдущее вместе взятое. Я упала на подушки, рванула на себя покрывало, заворачиваясь в него с головой и пытаясь избавиться от слов, звучащих в сознании.

«От мужчины, которого люблю».

Но если от слов можно избавиться — усилием воли заставить себя думать о чем-то другом, то от чувств вряд ли.

— Шарлотта, — его рука легла поверх одеяла, но я дернулась.

— Уйди, — попросила. — Просто уходи. Не трогай меня.

— Даже не подумаю, — покрывало поползло вниз, я вцепилась в него с удвоенной силой, но тщетно. Эрик сдернул его с меня, оставляя обнаженной во всех смыслах.

Обнаженной, потому что я сейчас сказала то, что не должна была говорить.

Не должна, не должна, не должна!

И чувствовать не должна тоже.

Я должна его ненавидеть после такого, но я не могла. Не могла, хотя внутри все сжималось от боли, стоило вспомнить, как меня перекинули через колено и все последующее унижение. А вот себя за такое я ненавидеть могла, и сейчас отчаянно ненавидела. За свою слабость. За то, что готова просто расплакаться у него на глазах. За то, что когда его ладонь легла мне между лопаток, я отозвалась на это прикосновение всем своим существом.

Отчаянно.

— Эрик, если ты сейчас не оставишь меня в покое, я уйду, — подняла на него глаза. — Если ты сейчас не выйдешь из этой комнаты, я уйду даже несмотря на то, что сказала раньше. Пойми, ты очень сильно меня обидел. Ты действительно сделал мне больно, но не рукой, а своим поступком.

Говорить было сложно, поэтому я говорила быстро. Чтобы успеть сказать ему все.

— До встречи с тобой я не могла даже представить, что в отношениях возможно такое. Возможно, я мало знала об отношениях, и еще меньше о том, что такое любовь, но сейчас это сводит меня с ума. Меня сводит с ума сама мысль о том, что я могу однажды захотеть чего-то подобного. Захотеть, чтобы ты делал мне больно, и раз за разом это принимать, как само собой разумеющееся.

Закусила губу, чувствуя подступающие слезы, и тут же продолжила.

— Я не знаю, зачем ты так поступил, но точно знаю, что как прежде уже ничего не будет. Если ты хочешь видеть рядом с собой девочку, которая покорно идет к тебе, чтобы ты мог ее наказать, это не про меня. В следующий раз я буду сопротивляться, и в следующий раз тебе действительно придется использовать магию. Надеюсь, ты это понимаешь. Очень надеюсь, что ты это понимаешь, потому что если нет…

Он смотрел мне в глаза и молчал.

Молчал так долго, что я готовилась уже услышать очередной отказ, слова, что это его комната и все в том же духе, вместо этого Эрик поднялся. Мрачный и тяжелый, как небо за окном, взгляд, скользнул за мое плечо.

— Попрошу Сюин подать завтрак. Что ты хочешь?

— Не знаю. Мне все равно, — при мысли о еде желудок болезненно сжался. — Только не кофе. И не бекон.

— Как ты смотришь на то, чтобы после завтрака съездить на ярмарку?

— На ярмарку?

— Да, ты говорила о ней. Она проходит в небольшой деревушке под Лигенбургом.

Нахмурилась, вспоминая.

Ах, да! Та ярмарка, о которой говорила Луиза. Ярмарка, о которой я рассказала Эрику и на которую так хотела поехать.

Когда-то.

Сейчас казалось, что безумно давно.

Первой мыслью, разумеется, было отказаться, но я представила, как сижу дома. Как снова и снова возвращаюсь к осознанию и нелепой откровенности своих слов, от которой становилось просто невмоготу, и кивнула.

— Хорошо.

— Замечательно. Тогда после завтрака Сюин поможет тебе собраться.

Он вышел, не дожидаясь моего ответа, а я снова закуталась в покрывало и закрыла глаза.

Мобиль несся между заснеженных полей, напоминая о дне, когда мы с Эриком впервые выбрались за город. Тогда, в лесу, состоялся наш первый настоящий поцелуй, поцелуй, которого я хотела, который согрел меня лучше наброшенного на мои плечи пальто или любой магии. С тех пор прошло около месяца, мне же казалось, что целая вечность. Вечность, за которую я успела повзрослеть, лишиться наивности и многих иллюзий, которые были мне свойственны.

В книгах, которые я читала, любовь была похожа на взаимовыгодные отношения. Прикрытая пологом благопристойности, как невеста фатой, она не содержала и сотой доли тех чувств, которые я испытывала к Эрику. Как можно любить и ненавидеть одновременно? Одновременно, наверное, нельзя, но я прошла этот путь от ненависти или от того, что считала ненавистью, к тому, что чувствовала сейчас. К тому, когда хочется бесконечно долго смотреть в глаза мужчины. К тому, когда засыпать в его объятиях невероятно уютно, и хочется подарить ему всю себя. Всю свою нежность, все тепло, оберегать его ото всей боли и ото всего, что может ее причинить.

Вот только Эрику это было не нужно. Он наслаждается болью — чужой, и, как ни странно, своей. Я поняла это, когда он ушел, поняла так же отчетливо, как то, что осталась одна, когда дверь в спальню закрылась за ним. То, что тянет его назад, цепи его души — это привычный для него мир. Он не хочет с ними расставаться, ему нравится считать, что обратная сторона его личности — тьма, без нее он не будет собой.

Возможно, это действительно так, но сейчас я не представляла, что с этим делать.

Больше не представляла, потому что все мечты рухнули вчера.

Ему не нужна женщина, которая будет его любить. Ему нужна та, кто будет его ненавидеть.

— О чем ты думаешь, Шарлотта?

— Ты правда хочешь это знать?

— Если бы я не хотел, — он на мгновение повернулся ко мне, — я бы не спрашивал.

— Ты все время спрашиваешь, Эрик, но ничего не меняется. Что бы я ни сказала, ничего не меняется, — я отвернулась и бросила взгляд в окно: туда, где тяжелые тучи давили на лес, рискуя напороться на крючковатые ветви и прорваться густым снегом.