Цепи его души (СИ) - Эльденберт Марина - Страница 70

Ничего себе, никакой тайны.

Разом вспомнились и перчатки, которые он рядом со мной поначалу почти не снимал, и глухие одежды. Да, пожалуй, теперь я понимала все.

— Поэтому я никому не позволяю до себя дотрагиваться с самого детства. Точнее, не позволял. До тебя.

— Даже Камилле?

Эрик улыбнулся.

— Ревнуешь?

— Вот еще, — хмыкнула я.

И сделала вид, что смотрю на мисс Дженни, хотя мне невыносимо хотелось, чтобы он ответил.

— Даже Камилле, — Эрик положил руки на мои плечи, но я по-прежнему на него не смотрела. — Шарлотта, у нас с Камиллой ничего не было.

— Ничего?

Все-таки повернулась к нему.

— В классическом понимании — нет.

— А в каком было?

— Ты уверена, что хочешь это знать?

Ревность царапнула сердце, но я от нее отмахнулась.

— Мне все равно, — сказала я ничего не значащим тоном. — Мы, кажется, собирались завтракать?

— Шарлотта, — укоризненно произнес он, а потом снова опустился на кровать и усадил меня к себе на колени. — То, о чем тебе говорил твой… гм, драгоценный братец…

Это прозвучало, как ругательство.

— У него есть имя, — хмыкнула я.

— Рад за него, — в тон мне хмыкнул Эрик. — Так вот, то, о чем он тебе говорил, и в чем не смыслит ровным счетом ничего — это особые отношения. Близость между партнерами в них обязательна, но далеко не всегда она переходит в физическую. Мы с Камиллой не были любовниками, но когда мы познакомились, ей было необходимо кое-что другое.

Кое-что другое?

— Я не совсем понимаю… — начала было, но осеклась.

Потому что вдруг вспомнила лежащую в нижнем ящике шкафчика в ванной плеть. Слова Камиллы о том, что с ней творил муж и его друзья. Мне невыносимо хотелось спросить Эрика о том, что с ними со всеми стало, хотелось узнать, что все они понесли заслуженное наказание, но я не была уверена, что Камилла скажет мне за это спасибо. Да и потом, выносить приватный разговор за пределы той гостиной — это неправильно. Пусть даже я знаю, что дальше Эрика это не пойдет, все равно.

— Ты ее... — почему-то я никак не решалась произнести последнее слово, оно всеми силами сопротивлялось тому, чтобы быть озвученным. Да и не знаю, правильно ли я его подобрала.

— То, что лорд Лэйн, — это снова прозвучало как ругательство, — представил тебе, как мерзость, ужас и страх — отдельный вид отношений, как я уже говорил. Они допускают игры самого разного рода, Шарлотта, но они всегда происходят по взаимному и обоюдному желанию. В таких отношениях никто никого не заставляет, не пользуется временными слабостями другого человека, не переходит границу игры.

Неужели?

А как насчет мужа Камиллы?

— А если все-таки перейдет? — спросила я.

— Тот, кто переходит границы, исключается из общества. Тот, кто способен на насилие, никогда не будет допущен в такие отношения… по крайней мере, в том клубе, о котором мы сейчас говорим. Конечно, бывает всякое, и в мире хватает мерзости…

Я снова подумала о мужчине, в первую брачную ночь запершую свою жену в подвале.

— Но среди тех, кто себя уважает, такое недопустимо, — произнес Эрик. — Боль воспринимается, как приправа, а не как самоцель. И уж тем более никто из наших посетителей не станет делать другому человеку больно, просто чтобы ощутить над ним власть, не станет ей злоупотреблять или издеваться просто ради издевательства. Тот, кто соглашается на причинение боли, имеет возможность в любой момент это остановить.

Ой, нет.

Не уверена, что я хочу продолжать этот разговор, вообще не уверена, что хочу об этом говорить. Когда-либо. Просто для меня причинение боли — это нечто из ряда вон, и если люди таким увлекаются — это их дело, но…

Но сейчас я сидела на коленях у мужчины, который говорил об этом так буднично и просто, как о чем-то незначительном.

— Эрик, — серьезно спросила я. — Ты хочешь, чтобы наши отношения были такими же? Я помню, что ты говорил про тьму, и…

— Шарлотта, я хочу отношений с тобой, — он мягко меня перебил. — Ты же помнишь, что я говорил про добровольность?

— Просто я не уверена, что когда-либо такого захочу, — сказала я. — Точнее, уверена в том, что не захочу никогда. А ты уверен, что захочешь продолжать наши отношения, если в них не будет… этого?

— С тобой сложно быть в чем-то уверенным, — Эрик поднес мою руку к губам и поцеловал. — Но в одном можешь быть уверена точно: между «этим» и тобой я выберу тебя.

От таких слов внутри разлилось тепло. Мягкое, согревающее, дарящее уверенность и странную, легкую радость. Точнее, от этой радости я сама становилась легкой, как воздушный шар, который согрели огнем, вот только огонь этот горел в руках самого удивительного в мире мужчины.

— Впрочем, это не помешает мне тебя выпороть, если ты еще хоть раз подвергнешь свою жизнь опасности, — он не позволил мне возразить, — какой бы серьезной ни была причина. Слышишь, Шарлотта?

Он посмотрел на меня внимательно, без свойственной его взгляду жесткости, но так, что я поняла: выпорет.

— Слышу, — буркнула я. — А говорил, выберешь меня.

— Тебя, — подтвердил он. — Именно поэтому и выпорю, так что когда вздумаешь в следующий раз собой рисковать, подумай об этом. А теперь идем завтракать.

Меня ссадили с колен, и пока я приводила себя в порядок, Эрик успел сменить рубашку, которую подрала мисс Дженни. Кошка, кстати сказать, выглядела крайне недовольной, что приходится делить жизненно пространство с таким безжалостным типом, поэтому в знак протеста растянулась поперек кровати в две свои длины.

— Совершенно невоспитанная тварь, — заявил Эрик, когда она зашипела на него, стоило ему попытаться стряхнуть мисс Дженни на пол.

Прежде чем я успела ойкнуть, раскрылся портал, и кошка провалилась сквозь кровать.

— Опять?! — взвыла я. — Эрик!

— Я открыл портал прямиком на кухню, так что не думаю, что она будет в обиде, — он шагнул ко мне с платьем бирюзового цвета. Яркого-яркого, как морская гладь в солнечный летний день. — А вот уважать меня научится.

— Скорее, научится гадить тебе в ботинки, — скептически заметила я, а потом кивнула на платье. — Мне нужно надеть корсет и белье, а они остались в мастерской.

— Не нужно, — уверенно заявил он. — Сегодня ты ходишь без него.

— Без чего? — уточнила я. — Без корсета или без белья?

Да, кажется общение с Эриком не прошло для меня бесследно.

— И без первого, и без второго.

— Хорошо, — сказала я. — Тогда ты заплетаешь мне косу.

— Что?

Его лицо надо было видеть.

— Косу, — сказала я. — У меня как раз есть лента под это чудесное платье.

Не дожидаясь ответа, направилась в свою спальню, а вернулась уже с лентой, которую мне вернул Ирвин. Вручила ее Эрику.

— Вот.

Он приподнял брови.

— Ты точно этого хочешь, Шарлотта?

— Разумеется. А что? — невинно посмотрела на него.

— Ничего, — Эрик плотно сжал губы, и это меня всерьез насторожило. Я даже халат поплотнее запахнула, на всякий случай.

— Ничего?

— Не считая того, что в Иньфае женщина просит мужчину разобрать ей прическу, если приглашает к близости.

— А если просит собрать?

— Это означает, что ей все безумно понравилось, и она ждет его на следующую ночь. Или в любое время, когда ему заблагорассудится.

У-у-у-у-у!

Я выхватила ленту из рук Эрика.

— Ты о чем-нибудь другом хоть иногда думаешь?!

— Точно не когда смотрю на тебя, — он провел пальцами по моей щеке. — Но косу тебе все-таки заплету.

Я отвела руки за спину, и он приподнял бровь.

— Тебе не понравилось, Шарлотта?

— Понравилось! Но я бы хотела, чтобы ты не сводил все наше общение к … к…

— Интимной близости, — подсказал он.

Я сверкнула глазами и резко развернулась, направляясь к себе в спальню. Разумеется, меня тут же перехватили и притянули к себе.

— Не буду, — сказал он. — Если тебе это неприятно.

Не сказать, чтобы мне было это неприятно, но…

Додумать про «но» я не успела, Эрик мягко перехватил ленту из моих рук, а потом потянул за пояс халата. Попыталась перехватить, но он отвел мои руки в стороны: по-прежнему легко и ненавязчиво.