Цепи его души (СИ) - Эльденберт Марина - Страница 31

— Всего лишь?! — теперь его голос звенел от гнева.

— Она уже сделала все, что могла.

Подарила нам встречу. Большего она сделать все равно не смогла бы, не в наше время. Хотя куда уж больше.

— Теперь это уже неважно.

— Настолько неважно, что ты лишилась сознания?

— Не поэтому, — я перехватила его ладонь, позволяя обрывку холста скользнуть вниз. — Потому что на меня напали. Я позвала тебя, потому что на меня напали.

Лицо его окаменело.

— Когда я пришел, здесь никого не было, Шарлотта.

— Не было, потому что… — глубоко вздохнула и мысленно содрогнулась от ледяного, дрожью прокатившегося вдоль позвоночника ощущения-воспоминания. — Потому что он уже ушел.

— Кто — он?

— Призрак. — Не дожидаясь, пока он возразит, подняла руки. — Да, я помню, что ты говорил. Помню, что призраки не могут нападать на людей, но именно это со мной и произошло. Когда я увидела порезанную картину, я упала на Грань, и там был он. Эрик, там был он, не бесформенное нечто, не слепок с эмоций… я не знаю, что это за существо, но оно прошло сквозь меня, а потом…

Облизнула пересохшие губы, стараясь не думать о том, как они шевелились, выпуская в мир чужую злобу.

— Потом он снова набросился на меня. Я едва успела активировать артефакт.

— Этот дом, — произнес Эрик, — защищен сигнальными артефактами и заклинаниями. Случись кому-то проникнуть сюда, я бы об этом узнал.

— Сигнальными артефактами?

— Они позволяют видеть все, что происходит в доме и предупреждать любую угрозу.

— Ты мне не веришь?!

— Верю.

— Но?..

— Но я не могу этого объяснить, Шарлотта. Я знаю о магии больше, чем кто бы то ни было, и я не могу этого объяснить.

— Но ты ведь не можешь знать всего! — выдохнула я. — В твоей библиотеке сотни тысяч книг… скажи, ты всех их прочитал?

— Большую часть.

Не зная, что добавить еще, замолчала: уж кто-кто, а я этого точно объяснить не могла. Разве что сейчас была полностью уверена в том, что мне не почудилось. Случившееся вчера ночью было так же реально, как изодранный холст, как сидящие друг напротив друга мы и осыпающийся за окном мягкими хлопьями снег.

Когда молчание уже становилось невыносимым, Эрик плотно сжал губы, а потом вытолкнул глухое:

— Возможно, я знаю того, кто сможет. Точнее, ту.

Ту? Он знает женщину, которая… разбирается в магии лучше него?!

Он внимательно заглянул мне в глаза, а потом обхватил ладонями мое лицо.

— Расскажи мне все, что случилось. По порядку. Не упуская ни единой детали, потому что это очень и очень важно. Все, что ты видела, все, что ты чувствовала, и что произошло после того, как ты ушла на Грань.

Глубоко вздохнула, восстанавливая жуткие картины случившегося, и принялась вспоминать. Вот мир вокруг меня расползается темно-серыми кляксами, а сквозь тело проходит пустота и жуткая сущность. Я падаю, оборачиваюсь, и на моих глазах бесформенная белесая дымка обретает очертания человеческой фигуры. Она формируется, как под ладонями невидимого сумасшедшего скульптора, решившего вместо глины или мрамора использовать потусторонние силы.

— Он шел по полу, — сказала я и поежилась. — Не летел, а именно шел. У него было жуткое лицо. Немыслимо жуткое… перекошенное от злобы и ненависти...

Эрик приподнял брови. Выразительно так приподнял, и я осеклась.

— Значит, лицо, — произнес он.

— Если ты сейчас опять скажешь, что у призраков не может быть лица…

— Не скажу, Шарлотта, — он сжал мои пальцы. — Зато скажу другое. Сколько времени тебе потребуется, чтобы набросать портрет?

В зале-мастерской, где под ногами было раскатано огромное полотно холста, пахло красками, графитом и вощеной бумагой. Окна здесь были огромные, какие могли бы быть в анфиладе королевского дворца. Арочные, пропускающие как можно больше дневного света, что в нашей профессии немаловажно. Но сейчас, хотя снегопад и унялся, тучи по-прежнему покрывали небо густой пеленой. Из-за этого трудиться над декорациями приходилось под электрическими лампами, которых здесь было бесчисленное множество.

— Шарлотта сегодня в ударе, — заявил Ричард, когда мистер Стейдж задержал на мне внимательный взгляд.

— Я вижу, — художник кивнул на проделанную мной работу. — Это чудесно. Но мне бы хотелось, чтобы ты находила время и для отдыха, Шарлотта. Творческому человеку просто необходим прилив сил для вдохновения.

— Она сегодня даже от обеда отказалась, — заявил Джон.

Я укоризненно посмотрела на него: ябеда! Но ничего не сказала.

— И уж тем более пища насущная, — мистер Стейдж улыбнулся. — Мне нравится, что ты подходишь к делу с таким энтузиазмом, но выкладываясь сверх меры очень легко сгореть. Поверь мне, я знаю, о чем говорю.

Я улыбнулась:

— Мне это в радость и совсем не сложно.

Если не сказать больше. После случившегося мне нужно было занять мысли всем, чем угодно, лишь бы не думать о «Девушке». И не только: набросок, который я составила для Эрика, заставил его измениться в лице. Он долго смотрел на эскиз, а потом сообщил, что ему нужно срочно уехать. Сказал, что до его возвращения придется походить под защитной паутиной заклинания, которое не позволит призраку причинить мне вред. Попытки расспросить его о том, что это за человек и что за загадочная женщина может ему помочь, ни к чему ни привели: Эрик сказал, что все объяснит, когда вернется.

И ушел.

Точнее, уехал.

В Вэлею.

Оставив меня наедине с пустой тубой (растерзанную «Девушку он тоже унес с собой, сказав, что незачем мне на нее смотреть), и самыми разными мыслями. Например, о том, почему его взгляд стал таким ледяным и кого он узнал по наброску, почему он не может назвать имя женщины, к которой собирается обратиться, и о том, что в Вэлее его ждет Камилла с маленькой дочерью.

Понимая, что эти мысли сведут меня с ума, я углубилась в работу. Благодаря этому балкон второго этажа, лежавший отдельно (его предстояло прикрепить к фасаду уже после завершения и установки декораций) теперь выглядел не как кусок картона, а как самый настоящий балкон. Осталось доделать небольшие детали, на которые мне указывал мистер Стейдж. Если продолжать в том же ключе, сумею закончить сегодня.

— Мы сегодня отлично потрудились. Все, — художник сложил пухлые руки на слегка приподнимающем сюртук животе. — Поэтому можно уйти пораньше.

Пораньше?

— Снова собирается снегопад, — пояснил он, — и добираться домой будет очень сложно. Так что увидимся завтра. Спасибо всем!

Вздохнула и отправилась переодеваться: просить о том, чтобы я осталась одна в мастерской, не имело смысла. Начнутся вопросы, расспросы, а я к ним была не готова. Не готова признаться в том, что лишилась «Девушки», не хотела выслушивать сожаления, особенно самые искренние. Слишком велика была вероятность, что я просто-напросто расплачусь, когда Джон, Ричард или мистер Стейдж примутся меня утешать. Нет ничего страшнее, чем увязнуть в жалости к себе самой и в мыслях о том, чего изменить нельзя.

С «Девушкой» навсегда ушла частичка… нет, не моей души, моей жизни. Сумасшедшие бессонные ночи и перерывы, когда смотришь в окно, а пальцы горят от желания продолжать писать. Огни над Бельтой, ругань на соседнем этаже и пакости Илайджи. Разговоры с Линой. Аромат врывающегося в окно лета и высоченное небо, шелест листвы, сменяющей яркую зелень на огненные краски осени. Желание дышать полной грудью и парить над землей, когда все получается, раздражение — когда нет.

Каждая картина содержит чуточку больше, чем находится у всех на виду.

Убрала халат на вешалку, привела прическу в порядок и потянулась за пальто. Эрик сказал, что Тхай-Лао привезет мне книги, по которым я буду самостоятельно заниматься до его возвращения, но мне отчаянно не хотелось ехать домой. Стоило представить, как я поднимаюсь в комнату, и мне становилось не по себе. Ледяной сквозняк, впитывающийся в мое тело, как в губку, ощущение, что руки и ноги меня не слушаются, и страшный, свистящий шепот: «Змея… Должна… Умереть…»