Тайны Васильков, или мое нескучное лето (СИ) - Филимонова Лина - Страница 22

Серый замолчал.

— И что? — спросила Галка.

— Ничего, — Серый пожал плечами. — Я вышел. Решил в следующий раз забор починить.

— Испугался? — сочувственно спросила Галка.

— Вот еще.

Серый достал из-за пазухи яблоко от одичавшей яблони и начал его грызть. Яблоки эти были кислые и вяжущие, возможно, оттого, что мы обычно ели их недозрелыми. Сейчас мне трудно представить, что делало эти малосъедобные плоды для нас такими привлекательными, но в те далекие времена мои карманы были набиты ими доверху.

— Домовые — это ерунда, — продолжил поучительный разговор Серый.

— А что — не ерунда? — спросила я на свою голову.

Серый посмотрел на меня оценивающе, помолчал пару минут, метнул огрызок яблока в проходившую мимо сада корову и, наконец, произнес неуловимо изменившимся голосом:

— Пустой человек.

— Пустой человек? — повторила я вслед за ним с вопросительной интонацией. Это словосочетание сразу показалось мне завораживающим и пугающим.

— Он появляется в сумерках, за восемь минут до того, как окончательно стемнеет. Выходит из-за какого-нибудь дома или другого строения, хотя раньше его там и в помине не было. На нем черный плащ с капюшоном, а движется он совершенно бесшумно. — Серый перевел дух, чтобы продолжить. Мы все сидели, притихшие, и боролись с желанием оглянуться назад. — Он похож на тень, но он не тень. Тот, кто его увидит, должен быстро упасть на землю, зажмурить глаза и закрыть голову руками.

Серый замолчал.

— И что… потом? — спросил Колька Сопля.

— Если не смотреть ему в лицо, то, в общем-то, ничего страшного, — ответил Серый. — Нужно только дождаться, когда он исчезнет.

— Исчезнет? — раздался тревожный шепот Галки.

— Да, исчезнет. Он не уйдет, а будет ждать ровно восемь минут. А когда стемнеет, растворится в воздухе.

— А что будет… если посмотреть на него? — решилась я задать вопрос.

— Он заберет твою жизнь, — коротко ответил Серый.

— То есть, ты умрешь? — спросил Вовка.

— Умрешь, но не сразу. Через некоторое время. Но твое умирание начнется с этого момента.

— А что, у него очень страшное лицо? — спросила Галка.

— У него нет лица, — веско произнес Серый. — На месте лица у него пустота.

Эта фраза меня окончательно добила. Я в ту ночь долго ворочалась в постели, пытаясь понять, как это вместо лица может быть пустота. Не чернота, не туман какой-нибудь, а настоящая пустая пустота. Мысли об этом приводили к тому, что я покрывалась мурашками и начинала нервно дергаться от малейшего шума. Как я ни старалась выкинуть эту историю из головы, у меня ничего не получалась. Иногда я забывала о пустом человеке, но, в какой-то момент, оказавшись в сумерках одна, снова вспоминала. И тогда я старалась смотреть только себе под ноги и держаться подальше от любых строений, из-за которых может появиться это жуткое исчадие ада.

Все эти воспоминания стремительно пронеслись перед моим мысленным взором после слов Белки.

— И что? — спросила я, уставившись на нее.

— Что — и что?

— Ты что, испугалась, когда это услышала?

— Да нет, — Белка покачала головой. — Просто мне это кое-что напомнило. — Она быстро взглянула на меня и снова отвела глаза.

— А кто тебе это рассказал?

— Галка.

— Интересно, как это так получилось, что она рассказала тебе об этом именно сегодня? — спросила я, не скрывая подозрительности.

— Ну… — замялась Белка. — Вообще-то это я завела разговор обо всяких страшилках.

— Зачем?

— Так, на всякий случай.

Все понятно. Белка разведывает обстановку. Это я одобряю. Но я не одобряю того, что она действует скрытно, за моей спиной. И при этом смотрит на меня так сочувственно…

— Не пойму, почему ты разговариваешь со мной, как с тяжелобольной, — произнесла я бесстрастным тоном.

— Вовсе нет, — возразила Белка.

— Не нет, а да. И ты, и Ваня…

— Кстати, а где он? — Белка с радостью ухватилась за возможность сменить тему разговора.

— Откуда мне знать?

— Я думала… — начала Белка.

— Больше не думай.

В этот момент у меня в носу вдруг засвербело со страшной силой и я, наконец, разразилась жутким чихом, который практически вывернул меня наизнанку.

— Будь здорова, — благодушно произнесла Белка.

— Да уж, на здоровье не жалуюсь, — я вытирала набежавшие на глаза слезы. — Просто пыли надышалась.

— Может, выйдем на свежий воздух, — предложила Белка.

— Давай, — кивнула я.

Мы вышли и уселись на крыльцо. Только Белка собралась продолжить начатый в доме разговор, как над калиткой показался Ваня, вернее, его верхняя половина.

— Добрый вечер, — вежливо поздоровался он.

— Привет, — отозвалась Белка.

— Что это ты тут делаешь? — спросила я сердито.

— Да я просто мимо проходил. Я, вообще-то, к Антону иду.

— К Антону? — переспросила я. — Ну-ну. А это как раз самый ближний путь.

От дома Вани до дома Антона метров пятьсот прямо по улице. Мой же дом находится на соседней улице, практически на краю деревни, и мимо него можно попасть только в лес, на речку и на кладбище.

— А я не ищу легких путей, — высокопарно заявил Ваня, продолжая стоять у калитки.

— Ладно, я пошла, — сказала Белка, — Надо Алинку ужином покормить.

— По-моему, у бабы Груши это лучше получается, — возразила я.

— Все равно, надо проконтролировать.

Белка открыла калитку, протиснулась мимо Вани и удалилась в сторону дома бабы Груши. Я проводила ее взглядом, потом встала и подошла к калитке.

— Ну что? — спросила я. — Пришел меня защищать?

Ваня топтался на месте, видимо, не зная, на что решиться. Если он скажет «да», я могу рассвирепеть, а если «нет»… то вообще, неизвестно, что я выкину. Могу даже обидеться, наверное.

— Ты так смотришь, — пробормотал он, наконец.

— Как?

— Как наш сержант на учениях, — выпалил Ваня.

— Ну, ладно, — произнесла я. — Ты, кажется, шел к Антону. Он, наверное, тебя заждался.

Я отвернулась, собираясь уходить. Но Ваня довольно невежливо, на мой взгляд, схватил меня за руку, которую я поместила на калитку.

— К черту Антона, — почти прорычал он. Потом, взглянув мне в глаза и, видимо, догадавшись, что я думаю о его манерах, продолжил уже совсем спокойным голосом, — я, собственно, и не собирался к нему…

— Ты такой непостоянный, Ваня. То собираешься, то не собираешься.

— Неправда! Я постоянный. Когда надо.

— Отпусти мою руку, — попросила я. — Пока не сломал.

— Извини. Я, кажется, слишком сильно ее сжал.

— Да нет, ничего, — сказала я, потирая запястье. — Кость не сломана.

— А может, вместе сходим? — спросил Ваня. — Прогуляемся заодно.

— К Антону? — удивилась я.

— Можно и к Антону. А можно ко мне зайти по дороге. Ты еще ни разу не была у меня в гостях.

Я, опешив от такой то ли наглости то ли непосредственности, совершенно неожиданно для самой себя, согласилась.

— А что, пошли. Все равно делать нечего.

«Кроме как ждать новых «представлений», — добавила я про себя.

И мы пошли.

Я остановилась перед Ваниным домом, заглядывая во двор через калитку, которая доходила мне до подбородка. Это была очень высокая калитка, обычно все калитки в Васильках чуть выше пояса, чтобы удобно было открывать вертушку или щеколду, расположенную с внутренней стороны.

Дом мне сразу понравился. Большой, из толстых светлых бревен, с черепичной крышей и просторной открытой верандой. Забор тоже был деревянный, именно такой, о каком мечтала бабушка, метрах в пятидесяти от дома виднелась крыша ажурной беседки. Но я изобразила на своем личике ухмылку и изрекла:

— Симпатичный домик.

— Тебе не нравится? — заволновался Ваня.

— Ты что, глухой? Я же сказала: симпатичный домик.

— Да, но ты это так сказала…

— Как?! — возмутилась я.

— Так, как будто имеешь в виду прямо противоположное.