Другая жизнь (СИ) - "Haruka85" - Страница 48

— Эрик, едрит твою налево, Александрович! Я с тобой разговариваю! Ты что завис?! — увесистый снежок звучно шлёпнулся в лобовое стекло и разлетелся в пух.

— Ещё раз меня так назовёшь!.. — раздражённо начал Эрик.

— Ещё раз меня проигнорируешь!.. — перебил Шурик, подражая многозначительному тону своего патрона, не мешкая ни секунды, швырнул второй снежок Эрику прямо в плечо.

— Следующий снежок прилетит в лоб!

— Честное слово, ты меня достал! — следующий снежок действительно прилетел в лоб, но не Эрику, а Шурке.

Они подходили друг другу так очевидно, что Сергей помимо собственного желания залюбовался сценой борьбы. Молодые, беспечные, полные жизни, готовые к игре, открытые переменам.

«Мальчишки…» — Томашевский, сам того не замечая, взглянул на мир глазами пожившего человека.

Снова посыпал снег. Эрик закончил очищать машину, вытащил из бардачка щётку поменьше и принялся приводить в порядок пальто. Шурик, высоко задрав голову, ловил языком снежинки.

— Эрик, смотри, это не Томашевский на балконе? — даже шёпот у мальчишки оказался до неприличия шумным.

Эрик мгновенно вздёрнул подбородок и, казалось, онемел.

— Он нас видел, да? И слышал, как я песни орал? Теперь он меня точно уволит. Эрик, а что он на балконе делает в одном халате? Он же не курит? — говорил и говорил, и говорил Саша Широков. — Странный какой-то он. Вроде же сказал, что заболел, температура. А стоит на морозе раздетый. Как вы с ним ладите? Я не представляю! Он не свалится оттуда, Эрик?

— Закрой рот, хватит орать, Саша, я очень тебя прошу. Пожалуйста… Просто уйди с глаз долой. Сядь в машину.

Тома смотрел на Эрика, а Эрик смотрел на Тому.

— Серёжа! — обречённо позвал Эрик.

Томашевский чуть заметно покачал головой, оторвал промёрзшую пятерню от поручня и махнул на прощание. Резиновые подошвы легко соскользнули с обледеневшей перекладины перил и тяжело ударились о решетчатый пол балкона. Хлопнула дверь. Никого.

*«Песенка про эхо» — текст Георгий Полонский, музыка Игорь Ефремов.

====== “Свободные отношения” – Глава 8 ======

Говорят, ничто не вечно под луной. Верно говорят — закон непреложный, но вопреки ему упрямо заявляет права второй — антагонист первого. Как они умудряются сосуществовать параллельно и ни капельки друг другу не мешать, — этого Эрик Рау не знал. Знал, однако, совершенно точно, что есть в жизни вещи, которые не меняются. По-хорошему или же со знаком минус они являются основами мироздания любого смертного. У каждого своя судьба, свои константы и свои переменные.

Эрик, например, регулярно приходил к осознанию того прискорбного факта, что ненавидеть «Тамарочку» ему всё так же легко, как и шесть лет назад, сразу после их памятного знакомства.

Что касается бренного, то к своему великому сожалению, Эрик в который уже раз за последний год приходил к выводу, что робкие попытки навести хоть какие-то мосты с Сергеем Томашевским снова и снова терпят фиаско, что их «свободные» недоотношения висят на волоске от гибели. Пусть, чёрт с ними, гибли бы, но…

«Выглядишь идиотом даже на фоне Шурика!»

Эрик вертел и дёргал злосчастный ключ, чтобы нащупать ту тонкую, единственно верную грань, которая позволит вытащить его из мёртвой хватки замочной скважины. Рау снова и снова повторял попытки, как будто от решения несложной механической задачи зависел исход их с Томой разговора.

Да, погорячился, в который уже раз, наговорил гадостей — бывало и не такое. Обидно обзывать Томашевского — тоже не впервой. Да что там, и до драки доходило на заре их знакомства. Но вот чтобы сравнивать с кем-то… Сравнивать не в лучшую сторону с зелёным мальчишкой, как будто тот, действительно, был лучше. Или как будто Тома был хуже? Маленькое предательство. Упрёк сорвался с губ быстрее, чем Эрик сообразил, как именно амбициозный Тома может воспринять его слова. Удар ниже пояса — бесчестный, не лишённый ядовитой капли здравого смысла и оттого ещё более болезненный.

«Что я несу?! Для чего?! Забить на всё и просто поехать после работы домой вместе с Томой — разве не того ли я желал долгих три недели? Да, Серёга строптив и упрям, как тысяча ослов, но я точно видел, что он соскучился, что спешил ко мне и хотел провести со мной время. Да что там, он только что сам звал меня! Так какого же чёрта я изображаю точно такого же осла?!» — ключ выскользнул из замка внезапно, как по маслу, Эрик оступился, едва не теряя равновесие, и обернулся в самый раз для того, чтобы выхватить в сужающемся проёме створок лифта грустный взгляд Сергея:

— Тома! Стой! — крикнул он и с силой ударил ладонями по сомкнутым дверцам.

Желание догнать во что бы то ни стало, иначе случится непоправимое — вот, что подстегнуло Эрика бежать вниз, перепрыгивая через три ступени, но лестница, закрученная спиралью вокруг забранной проволочной сеткой шахты, оказалась непомерно длинна. Не прекрати Эрик свой сумасшедший бег, он настиг бы Сергея, нагнал у турникета проходной, вырвал из рук чемодан и приказал отпустить такси — иногда он позволял себе захватить главенство, иногда Тома позволял над собой доминировать. Иногда. Сейчас было можно, Эрик точно знал, но не добежал до вестибюля всего несколько пролётов, остановился. С трудом переводя дыхание, он прижался лбом к необъятной льдине панорамного окна высотой в шестнадцать этажей и посмотрел вниз. На чистом покрывале свежего снега запорошенное такси почти слилось с сугробами, и только пышные клубы обильного выхлопа служили признаком его жизни.

Решительная фигура в чёрном почти бегом выкатилась из-под козырька главного входа, притормозила едва уловимо, чтобы осмотреться, но не оглянуться назад, и торопливо засеменила к автомобилю, склонённая под тяжестью багажа. Зловеще моргнули красным и уставились в темноту задние габаритные огни машины; конусы света от фар, плотно забитые мешаниной крупных снежных хлопьев, тускло присыпали колею оттенками жёлтого. Ровный, бархатистый рык мотора — слишком тихий, чтобы Эрик услышал, слишком осязаемый, чтобы не вобрать вибрацию нутром.

— Вот так, Серёжа, да?! Отвернулся и ушёл?! — в сердцах выпалил Эрик, не стесняясь, что почти кричит вслух. Всё напряжение этого вечера сжалось в один мощный кулак и ударило по мозгам, как доза крепкого алкоголя на пустой желудок. Бешенство хлестнуло наотмашь по лицу, застелило реальность пеленой такой же белой, слепой как стена снега за окном. — Вот так я, значит, нужен тебе?!

Эрик ринулся вверх, не считая этажей и ступеней: «Вот, что значат твои «свободные отношения», Томашевский?! Захотел — поманил, захотел — под ноги плюнул?! Всё упирается в твоё хочу или не хочу?! Ты вечно занят, а я жду! У тебя нет настроения, и я терплю! Твоё внимание — жалкая подачка, милостыня! Как бы я ни старался доказать, что я лучший, тебе всегда мало! Хоть наизнанку вывернись, хорошим для тебя не стать! Зачем только я встретил тебя?! Ненавижу!»

Эрик не раз задумывался о воле случая в своей жизни. Случая, провидения, демона-искусителя — неясной природы силы, которая подкидывает в судьбы человеческие те мелочи, которые в корне меняют всё. Шесть лет назад Тома раскидал на пути к сердцу отпетого хулигана все препятствия, буквально за шиворот выдернул Эрика из трясины, которая успела засосать его по самое горло, и внёс свои коррективы в обстоятельства, планы, убеждения.

Как в рекламе чудодейственного способа омолодиться или похудеть, Эрик сравнивал того себя, которым был до, с тем, которым стал после знакомства с Томашевским: отчаявшийся, недобрый мальчишка на краю беды был совершенно не похож на уверенного в себе мужчину, благополучного, успешного — но всё-таки второй был выращен из первого, а первый так и остался частью второго. Садовод неопытный, но трудолюбивый и упорный, Сергей сделал многое, очень многое для успеха своего подопечного, но пожалуй главное, что он сделал для Эрика — сумел доказать, что тот может быть услышан.

Томашевский услышал. Поверил. Приручил.