Нарциссы (СИ) - "Scarlet Heath" - Страница 67

Она не могла перестать думать о том, что было бы, если бы жена Виктора Валентиновича никуда не уехала и была бы сейчас дома. Куда бы Юля тогда пошла?

Она представляла, как пришла бы к нему домой, сказав, что родители выгнали ее из дома из-за него. А его жена стояла бы в прихожей, поджав губы и сложив руки на груди. И Юля убеждала себя, что Виктор Валентинович ни за что не оставил бы ее в беде, что он все равно выбрал бы ее. Но, Господи, так ли это на самом деле? Юля понимала, что совсем не знает, что он ответил бы ей и как поступил.

В конце концов, Виктор Валентинович был настолько разумным и рассудительным, что запросто мог бы посоветовать ей пойти и помириться с родителями. Он сказал бы, что позвонит ей вечером, чтобы удостовериться, что все в порядке. А сам не позвонил бы.

Никто и никогда не узнал о том, что Юля плакала тогда на лавочке в том тихом безлюдном дворе ранним субботним утром, никто не узнал, о чем она думала тогда. Но это был первый раз, когда она действительно усомнилась в нем.

Почему-то до того, как между ними произошла близость, Юля ни разу в нем не сомневалась. Она знала, что он любит ее, что он выберет ее в любом случае, что жена для него ничего не значит. А теперь холодное, отвратительное, грязное сомнение закралось ей в сердце.

Расположилось в теплом коконе ее груди, отравляя все лучшее, что раньше зрело в нем.

И Юля была бессильна прогнать его.

К тому времени как она дошла до дома Виктора Валентиновича, ее слезы окончательно высохли, исчезла и припухлость глаз. Раньше она никогда не была у него дома, она лишь видела адрес в его паспорте. Ей даже не пришлось звонить в домофон, потому что вышедший из подъезда сосед впустил ее.

Юля поднималась по лестнице, еле волоча ноги, и думала о том, что не такие чувства должна испытывать девушка, идущая к любимому мужчине. Она думала о том, насколько все было бы проще, если бы они с Виктором Валентиновичем оба были молодыми. За молодых всегда все радуются. Родители всегда хотят, чтобы молодые поженились. А кто захочет, чтобы она вышла замуж за Виктора Валентиновича, даже за разведенного? Именно. Никто.

Но все эти тяжелые мысли отступили, как только он открыл ей дверь. Его большие глаза за стеклами очков стали еще больше от удивления, когда он увидел ее.

- Юля! Что стряслось?

- Родители выгнали меня из дома, - мрачно ответила Юля, рассматривая доски порога. – Прости. Мне больше некуда было пойти. Можно… я какое-то время поживу у тебя?

Страх сковал легкие. После изнуряющей летней жары Юля вдруг ощутила смертный холод. Она боялась, что сейчас он откажется он нее. Испугается, что кто-нибудь из соседей узнает про них. Боялась, что он посоветует ей помириться с родителями и снова потерпеть, подождать неизвестно чего.

- Господи, конечно! Конечно! – прошептал он, пропуская Юлю в коридорчик. – Заходи скорее! Ты выглядишь неважно… Шла пешком?

Юля кивнула и шагнула в его объятия. Свободной рукой Виктор Валентинович захлопнул входную дверь, а потом долго обнимал ее и гладил по голове. Он ни о чем ее не спрашивал. И Юля была благодарна ему за это, потому что она знала, что если начнет рассказывать о ссоре с родителями, обязательно расплачется снова.

Ее жизнь вдруг так переменилась.

А потом Виктор Валентинович провел и усадил ее на диван в зале и принес ей стакан холодного ягодного морса, который Юля тут же с жадностью выпила. После этого ей стало заметно лучше.

Виктор Валентинович ее не выгнал, и она может жить у него целых две недели, пока его жена не вернется. А что будет потом? Да кого это волнует. Ведь у них есть целых две недели.

В тот день Юля проспала до обеда, потому что у нее жутко разболелась голова от усталости, недосыпа, жары и нервного напряжения.

Проснулась она от вкусных запахов готовящейся еды. В первые секунды она с трудом смогла вспомнить, где находится. Дома? На даче?

А когда она вспомнила, губы ее растянулись в счастливой улыбке. Она у него дома. И он снова готовит для нее еду. Он будет готовить для нее целых две недели. Будет заботиться о ней, любить ее.

И те мысли, что посещали ее на лавочке во дворе, разом показались Юле глупыми. Как могла она усомниться в нем? Виктор Валентинович никогда ее не оставит, никогда не причинит ей боль.

После обеда они смотрели фильмы, а вечером, когда из открытого окна повеяло прохладой, Виктор Валентинович позвал Юлю гулять. Она удивилась:

- А ты не боишься, что кто-нибудь из соседей увидит нас? Нехорошо, если они узнают, что я живу здесь. Если хочешь, я могу все две недели нос на улицу не высовывать. Даже на балкон могу не выходить, мне не сложно.

- Юля… – он покачал головой. – Ну что ты говоришь? Как я могу запереть тебя дома? Я хочу гулять вместе с тобой, и мне уже все равно, если кто-нибудь увидит нас. Мне плевать на них. Все равно, когда мы с тобой поженимся, мы переедем отсюда.

- Правда? – глаза Юли загорелись.

Он улыбнулся и поцеловал ее.

И Юля переоделась в летнее платье с открытыми плечами, которое было у нее с собой. На даче она так ни разу и не надела его, боясь испачкать. Она даже немного накрасилась и надушилась.

Когда они выходили, Виктор Валентинович задержался в дверях и долго смотрел на нее.

- Ну что? – смутилась Юля.

- Ничего… – он тоже смутился и замотал головой. – Просто иногда мне не верится, что ты настоящая. Ты… очень красива, Юля.

И эти слова звучали у нее в ушах весь вечер. Она снова и снова вспоминала, с какой интонацией он произнес их, снова и снова улыбалась и прижимала ладонь к груди, где было так тепло.

Они гуляли по парку и по проспекту до темноты. По дороге домой они зашли в магазин и купили бутылку красного вина. Именно его они потом прольют на ковер и, ухохатываясь, будут оттирать его щетками.

Они шли домой, держась за руки, и Виктор Валентинович не выпустил ее руку даже когда они пришли в его двор. Вечерняя прохлада была такой приятной, что возвращаться в квартиру совсем не хотелось, и Юля с визгами восторга забралась на качели во дворе. Она раскачивалась все выше и выше, и воздух свистел у нее в ушах.

А Виктор Валентинович стоял рядом с ней и улыбался.

Юля хохотала.

- Давай! Залазь ко мне! Это так круто!

- Господи, Юля… – он покачал головой. – Когда ты качаешься вот так на качелях, я чувствую себя еще большим педофилом.

- Говорю же, садись ко мне! Ты сразу почувствуешь себя намного моложе!

- Ну уж нет. Я уже лет двадцать на качели не залазил.

- Давай! – не отставала Юля. Она притормозила качелю и поймала Виктора Валентиновича за рукав. – Садись же! Кому говорю!

И он снова сдался. Он всегда сдавался ей.

Со смущенной улыбкой он сел на лавочку рядом, и они раскачивались вместе. Сердце замирало и падало куда-то. Виктор Валентинович смеялся. Его лицо светлело, словно прожитые годы безвозвратно стирались с него.

Никогда до этого и никогда после Юля не видела его таким счастливым и таким молодым. И пусть на несколько мгновений, но они действительно стали одного возраста на этих качелях. Им обоим было восемнадцать, они любили друг друга, и вся жизнь была у них впереди. Пусть только на качелях, но они все-таки смогли это испытать.