Горизонтальная война – снимая маски (СИ) - "Есения" - Страница 22

— Не всё так просто, Мел, пожалуйста, — Марина встала в дверях, мешая пройти. — Лиза сейчас в Париже, твой дом продан, как и квартира. «Мерис» принадлежит Глебу. Да пойми же, сейчас ты ничего не сможешь сделать!

— Я пойду в полицию и напишу заявление. Я всё ещё дочь своего отца, Мелания Звягинцева, и имею какой никакой, но вес в обществе. Я не могу прохлаждаться в больнице, пока моя дочь с этой психопаткой, — прорычала я, из последних сил держась вертикально. Перед глазами всё плыло и лёгкие раздирало от невыносимой боли.

— Это бесполезно, — тёмные волосы взметнулись вверх, когда Марина вскинула голову. — За это время многое изменилось, Мелания. Сейчас ты никто. Пустое место. Придя в полицию, ты лишь поможешь им себя добить.

— В этом мире всё ещё есть закон, — прошептала я, уронив голову. — Даже если у меня нет денег, я гражданка этого государства и исправно платила налоги, они обязаны мне помочь.

— Как? Мария не чужой человек, она бабушка Лизы. К тому же, сейчас у неё есть то, чего нет у тебя.

— Чего же? — вяло уточнила я, уже зная ответ.

— Деньги и связи. Во всём мире это — ключ от всех дверей, даже тех, что обычно скрыты от глаз.

Звон в ушах усилился, зрение пропало, пальцы ослабили хватку и отпустили капельницу.

— Я должна вернуть дочь... — сквозь вату мой голос казался чужим. — Должна.

— Вернёшь, обязательно вернёшь, просто подожди. Чтобы сделать это, ты должна найти новые рычаги давления, а на это нужно время, милая. Отдохни.

Марина подхватила меня под руки и помогла добраться до кровати. Уложив меня и аккуратно накрыв одеялом, она хотела уйти, но я вцепилась в её дрожащую руку:

— Марина, кто оплачивает мои счета здесь?

— Рома, — очень тихо ответила она, сжимая мои пальцы.

— Рома?.. — кто же он такой? — Пожалуйста, передай ему, что я верну всё до копейки. Обязательно верну.

В этот момент дверь в палату распахнулась и вокруг забегали медсёстры, возвращая датчики на место и снова ставя капельницу, только теперь уже на другую руку. Зрение постепенно возвращалось, и когда я нашла глазами Марину, она стояла напротив кровати и смотрела на меня.

— Что?

— Ты помнишь Рому, Мелания? — её пальцы побелели из-за сильного сжатия спинки кровати.

— Нет. А должна? Это один из друзей Никиты?

Эмоции на её лице сменялись быстрее вихря. Ужас, непонимание, даже опустошение. Странная женщина. Честно говоря, я старалась припомнить хоть кого-нибудь с таким именем, но всё оказалось бесполезно. В моём окружении точно не было такого человека. Повернув голову на шум в дверях, она нахмурилась и быстро выскочила из палаты, оставив меня в смешанных чувствах.

Глава 12

Так потянулись дни за днями, наполненные бессонными ночами из-за кошмаров, в которых Глеб мучил меня и втаптывал в грязь. На фоне постоянного стресса, вопросы Марины о потерянной памяти начинали раздражать.

— Ты можешь вспомнить хоть что-то? — в который раз спрашивала она. — Неужели ничего, что могло бы помочь?

А меня каждый раз скрючивало в судорогах из-за стоявших перед глазами синих глаз.

— Нет. Не помню, — равнодушно отвечала я, царапая ногтями ногу.

— Попытайся, Мелания, — в один из дней, попросила она. — Ты помнишь, чтобы в их доме кто-нибудь упоминал Белоярцевых? Нам нужны любые зацепки.

— Кому нам? — спросила я, уронив руку на одеяло. — Зачем ты меня мучаешь? Я ничего не помню, никогда не слышала такой фамилии, и не знаю, о ком ты говоришь.

— Быть не может, — Марина выронила ручку на пол и устало сжала переносицу пальцами. — Как же нам тогда быть?.. Я так надеялась, что ты сможешь помочь. Чёрт, Рома будет недоволен.

Вот, опять. Рома будет недоволен. Кто такой этот Рома, что тратит уйму собственных средств на моё восстановление? Неужели, мои потерянные воспоминания стоят так дорого?

— Марин, — я подложила под спину подушки, устраиваясь удобнее. — Почему ты работаешь на Глеба? Ты всё время ищешь информацию о его семье, неужели влюбилась в него?

— С ума сошла? — отшатнулась она, выпучив глаза. — Типун тебе на язык, Мелания! Никогда так больше не шути, — выдохнула Марина, растирая побледневшее лицо.

— Тогда что? Я не думаю, что это простое совпадение, — хмыкнула я.

— Нет, — она отвернулась. — Не совпадение, я очень много работала, чтобы устроиться в его компанию и занять эту должность.

— Зачем?

— Когда-нибудь я расскажу тебе, — пообещала она. — Но сейчас ты ещё слишком слаба, прошло всего десять дней после аварии.

Возможно ли, что у неё есть какой-то план? Но зачем ей тогда эти загадочные Белоярцевы?

Должно быть, было что-то, что заставляло её так себя вести, и пока я этого не узнаю, доверять ей не могу и не имею права.

Вернуть Лизу в таком состоянии и с такими финансами просто невозможно. Мне нужно встать на ноги, избавиться от всех, кто будет нам мешать, и только тогда я смогу смотреть ей в глаза без сожаления и боли. Дочь сильная. Она справится и обязательно меня поймёт.

Дни превратились в скучное месиво из запахов лекарств, тошноты от бесконечных улыбок чужих мне людей, и чувства бессилия. Порой, подушка была для меня и средством от депрессии, и методом убийства одного известного психопата, и просто безмолвным другом, которому я выливала всю горечь.

Со временем я превратилась в скелет, обтянутый серой кожей. Еда не лезла в глотку, из-за постоянных кошмаров я перестала спать, урывками крадя минуты отдыха во время обхода врачей. Сил стало хватать лишь на то, чтобы доползти до окна и упасть в удобное мягкое кресло. Отсюда я могла наблюдать за редкими больными, гуляющими по больничному парку.

А к концу третьей недели в моей палате впервые появился он. Сев на стул рядом с кроватью, незнакомец открыл блокнот и вытащил из кармана ручку.

— Здравствуйте, Мелания. Меня зовут Андрей Кириллович, я психотерапевт.

— Вы мне не нужны, — я отвернулась от ослепляюще белого халата, в вороте которого проглядывала чёрная водолазка, и упёрлась взглядом в мониторы.

— Понятно. — Чиркнув в блокноте, он зашелестел страницами и продолжил: — Меня нанял Роман Владимирович. Я здесь, чтобы помочь вам.

— Я же сказала, — зло бросила я, резко оборачиваясь, — вы мне не нужны. Я сама справлюсь.

— Справитесь с чем? — профессионально вцепился он.

— С последствиями моих травм.

— Так вы признаёте, что были травмированы. Это хорошо, — мужчина улыбнулся и вздохнул. — Мы можем просто разговаривать, если вам так будет легче.

— Андрей Кириллович, — я приподнялась на локтях, пронзая врача злобным взглядом. — Я привыкла справляться с трудностями и смогу пережить изнасилование и избиение. Не я первая, не я последняя. Это волнует меня в последнюю очередь.

— А что в первую? — ясные глаза врача смотрели с теплотой и участием. По крайней мере, мне так казалось. Или только хотелось?

Психотерапевт сидел напротив окна, так что я не видела всех черт лица. Но в глаза бросались огненно-рыжие волосы, вспыхивающие красным в лучах пробравшегося сквозь занавески солнца.

— Дочь. В первую, вторую и последнюю очередь меня волнует только мой ребёнок, как и каждую мать, не так ли? — взяв с тумбочки пачку сока, я потянулась губами к соломинке и втянула живительную влагу.

— Вероятно, — кивнул он. — Видите ли, я не мать, не могу сказать с уверенностью, но полагаю, что вы правы.

— Вы пытались пошутить? — впервые за всё время я улыбнулась. — У вас скверное чувство юмора, господин психотерапевт.

— Ничего, его хватило, чтобы вы улыбались и этого достаточно. Расскажите мне о дочери, Мелания. Какая она?

— Лиза? — я прикрыла глаза, представляя образ малышки. — Потрясающая. Гениальная. Лучшая.

— Так скажет каждая мать, я уверен, — Андрей Кириллович постучал ручкой по блокноту и положил нога на ногу, покачивая носком дорогого ботинка.