Несвобода (СИ) - Орлова Тальяна - Страница 27

— Тогда… я не знаю… поцелуйте меня? Помогите, вы ведь видите, что мне не по себе.

— Вижу.

Он наклонился сильнее, положил руки мне на колени и раздвинул. Я замерла, готовая к любому продолжению. Внутри уже знакомо засосало предвкушением. Я начала дрожать от перенапряжения, особенно когда его лицо оказалось рядом с моим. Но Вадим Андрееевич лишь усмехнулся и тихо сказал:

— Хочешь начать прямо сейчас? Придется подождать. Во-первых, мы позавтракаем. Во-вторых, реши вопрос с данными — если они утекут, пока ты из себя королеву шантажа строишь, то я тебя убью. Даже глазом моргать не собираюсь по этому поводу. В-третьих, после обеда я еду в Москву. Надо забрать машину и встретиться с менеджером. Ты едешь со мной. Согласна? Согласна, конечно. Ну, раз уж мы теперь настолько в одной лодке. Вернемся — и вот только тогда иди в мою спальню. Будем ковать из девочки женщину. Признаю, меня впервые заставляют делать подобное угрозами. Даже как-то не по себе.

— Как вы повернули! Я совсем не это имела в виду!

— Я понял, что ты там имела. Перегну палку, сделаю что-то с твоей точки зрения недопустимое — и ты сольешь базу. Может, список поз заранее утвердим? Как ты хочешь, чтобы я тебя трахнул, Арина?

— Зачем же вы так цинично, Вадим Андреевич? Неужели не понимаете, насколько мне сложно было решиться?

— Это безусловный рефлекс. Включается всегда, когда у меня пытаются отнять инициативу.

И вернулся к нарезке сыра, оставив во всем теле тянущую пустоту. Да, я все сделала правильно, но надо еще десять раз вписать в планы, что нельзя влюбляться в этого скользкого типа. У меня от его близости внутри все замирает, но, к счастью, рассудок остается кристально чистым.

Хорошо хоть радио работало, а то бы я совсем не знала, куда себя деть. Поездка до Москвы в такси была наполнена напряжением или неозвученными — а может, наоборот, излишне озвученными — желаниями. Но полтора часа тишины лучше, чем полтора часа ругани при таксисте.

В штаб-квартире нас ждала девушка, которую привел менеджер. Вадим Андреевич задал ей несколько чисто формальных вопросов — где живет, чем раньше занималась, но ничего особенно интимного. Надо же, а я с чего-то взяла, что кастинг на такие вакансии проводят совсем иначе. Девушка была молода, примерно моя ровесница, хорошо выглядела и держалась уверенно. Администратор, сегодня уже другой, после кивка Вадима Андреевича размещал ее снимок на сайте и бубнил комплименты ее фотографу.

Тем временем начальник добивал все насущные вопросы, но притом смотрел на нее пристально — я хорошо знала этот сканирующий взгляд:

— Мира, ты производишь очень хорошее впечатление. Надеюсь, тебе хватит ума понять наши самые простые правила: ты не работаешь с конкурентами до того, как сообщишь мне, ты не оставляешь свой номер клиентам до того, как сообщишь мне. Ставь в известность об изменении планов и получай свою свободу, хоть замуж за клиента иди, но ни в коем случае не наоборот.

— Вадим Андреевич, вы занижаете мои умственные способности, — звонко смеялась девушка.

— Лучше перебдеть, — он улыбался ей искренне, но глаза притом оставались сосредоточенными. — У меня аллергия на идиотов. А идиотами я называю любого, кто собирается меня поиметь. Надеюсь, что сработаемся.

Она ответила серьезнее:

— Я все поняла.

— Ясно. Если попадешь в неприятности — звони менеджеру. Они тут ближе, вытащат. Не паникуй ни в какой ситуации, тогда дашь шанс разрулить. Поездки заграницу будут только с проверенными клиентами, за это тоже не волнуйся. Если возникнут несрочные вопросы, то набирай меня. Не забудь Саше дать расписание занятий в университете, чтобы тебя в это время не дергали.

— Вот это организация, — довольно улыбнулась Мира. — Вы не пожалеете, что взяли меня!

— Будь на связи.

— Буду.

Мне показалось, что теперь она тоже внимательнее рассматривает Вадима Андреевича и уж непременно позвонит ему — конечно, по какому-нибудь важнейшему вопросу. И уж я последняя, кто этому бы удивился. Девица явно сообразительна и без особых моральных принципов, а тут — привлекательный, состоятельный, решение всех ее проблем. Надо знать его больше пяти минут, чтобы понять: Вадим Андреевич проблемы не решает, он их генерирует — так, мимоходом, просто потому что такова его природа. Понятия не имею, были ли в тот момент во мне признаки ревности, но мне понравилось, что он проигнорировал ее заинтересованный взгляд. Пусть для начала со мной разберется, а потом уже заводит себе новые игрушки.

По пути домой перекусили в кафе, а я волновалась все сильнее. Вадим Андреевич, в полном соответствии со своим образом, ситуацию только усугублял. Он вот так запросто и спросил, когда мы уже разместились в его машине и выехали на трассу:

— Когда у тебя месячные?

Я от вопроса впала в ступор. О, он умеет создать романтическое настроение, ничего не скажешь! Мое молчание вызвало только смех:

— Арин, а разве мы с тобой не решили пропустить этап притирки и неудобных вопросов?

— Наверное, — подумав, ответила я. — Но мне бы хотелось, чтобы вы были… не знаю, более тактичным? Если это вообще возможно.

— У меня практичность всегда побеждает тактичность, ничего с собой поделать не могу. Не отвечай, если не хочешь.

— И не собиралась, — я отвернулась к окну.

Он долго молчал, а потом сказал спокойно:

— Представляю, как ты мечешься. Сложно одновременно хотеть человека и раздражаться от каждого его действия?

— Сложно, Вадим Андреевич. Закроем эту тему, иначе у меня последний настрой пропадет.

Он вдруг резко свернул к обочине и отстегнул ремень.

— Пойдем, прогуляемся.

Остановились мы посреди дороги — с одной стороны заросли, с другой поле. Я застегнула плащ и вышла. Уже почти стемнело и становилось до дрожи прохладно. Но я не хотела спорить. Подошла к нему, остановилась рядом и уставилась вдаль.

— Арина, — он говорил очень тихо, мягко. — Почему у тебя никого не было?

— Я была занята совсем другим.

— И не влюблялась?

От его спокойствия успокаивалась и я. Такие тихие беседы не ведут с врагами или теми, кого не выносишь.

— Влюблялась. Но так, со стороны. Или вообще в киноактеров. Это считается?

— Вряд ли, — он почему-то сейчас оставался серьезным — ни капли иронии. — То, что ты ко мне сейчас испытываешь, — страсть. Сексуальное желание не всегда мешается с более серьезными чувствами.

— Вы думаете, что я сама себе то же самое не объяснила? — удивилась я.

— Подожди, я попытаюсь объяснить. Вот ты сегодня видела Миру — она жила совсем другой жизнью. Она продавала, продает и будет продавать секс. Секс, а не эмоции.

— К чему вы ведете?

— Так вот, у нее и таких, как она, есть броня. Кого-то из мужчин она хочет, кого-то просто терпит за деньги, и вполне возможно, что у нее есть любимый человек. Может, не у нее, но у кого-то из моих девчонок есть даже семьи. Когда они спят с другими, у них стоит четкая граница. Броня от эмоций. У тебя этой брони нет. Теперь ясно?

Я посмотрела на него, и столкнулась с внимательным взглядом. Он смотрел пристально, ни тени веселья. Я рассуждала вслух:

— Наверное… Но эта броня не появляется на пустом месте, у меня никакой базы для нее нет. Вы хотите сказать, что я в итоге запутаюсь в эмоциях к вам?

— Да, это может произойти.

— И что? Вы меня сейчас отговариваете? Неужели совесть все же существует?

— Отговариваю? — он вдруг улыбнулся, но едва заметно. — Ничего подобного. Я с первого нашего знакомства знал, что не успокоюсь, пока тебя не возьму.

От формулировки я даже отшатнулась. Скривилась. А он нещадно добивал:

— А уж теперь, когда ты открыто согласилась, я тебе даже времени на раздумья не дам. Все, поздно думать.

— Ничего себе! — я повысила голос. — Тогда зачем все эти разговоры?!

— Просто чтобы ты знала. Чтобы вспомнила этот разговор потом — вдруг пригодится.

— А-а! Так вы боитесь истерик и слез влюбленной девочки? Как же нам этого избежать? Придумала! Я меняю свое решение. Утром я была сама не своя, наплела всякую чушь. Идет?