Несвобода (СИ) - Орлова Тальяна - Страница 2

— Ага. И перечислила всех богатеньких. Тусить с элитной тухлятиной — так себе развлечение. Без обид, Арин, я не тебя имела в виду!

Меня — в первую очередь. Да, в нашей группе было несколько студентов из богатых семей, но в тухлости ни один из них не смог бы со мной соперничать. Возможно, Маша в самом деле не хотела этого говорить и мгновенно пожалела, что вырвалось, потому как затем выдавила:

— Арина, а давай в кино вместе сходим? Составь мне компанию.

И тут меня разорвало на двух разных людей. Одна понимала, что Маша не особенно хочет со мной общаться, я никоим образом ей не симпатична, а другая… другая не могла поверить, что можно так запросто просто сходить с одногруппницей в кинотеатр. Что эту самую другую еще ни разу в жизни не приглашали в кино под совершенно человеческой причиной «составить компанию». Эта другая я внутри ревела о бездарно прожитой жизни. И именно она ответила:

— Конечно! Куда мне приехать?

Я знала, что меня не отпустят. Потому собралась, выждала момент и буквально крадучись улизнула. Добралась до места на такси, с превеликим удовольствием посмотрела фильм, а потом Маша предложила выпить по банке пива. Я понимала, что скандала все равно не избежать, потому согласилась. Пиво пахнет блевотиной, и из-за содержащихся газов его трудно сразу проглотить. Я осилила два глотка, а потом Маша сослалась на срочные дела. Мне так не хотелось возвращаться, что я еще долго просто ходила по улицам.

Оказалось, что я даже близко не представляла масштабов бедствия. За четыре часа моего отсутствия отец успел подать даже в федеральный розыск. А потом, когда я явилась живой и невредимой, то получила по полной программе. Хотя началось с простого: «Это общество на тебя дурно влияет. Сегодня ты пьешь в подворотне с какой-то нищей мразью, а завтра будешь ложиться под первого встречного. Потому что все так делают, а у тебя характера не хватит устоять против влияния толпы». И когда прозвучала уже предсказуемая идея о том, что высшее образование будущей жене богатого человека не особенно нужно, я не выдержала. Там уже слово за слово, и покатилось по нарастающей.

Больше всего угнетало то, что родители были правы в сути: я никогда не отличалась такой же силой воли, которая была у старших братьев, я всегда была наивной, как сказочная принцесса. Вот даже Маша — разве я не понимала сразу, что она меня терпеть не может? Но я навязалась. Как навязывалась каждому встречному. Возможно, родители и не просто так меня сдерживали, они видели мою непроходимую слабость? Но ведь до меня только сейчас дошло окончательно: мне такая жизнь не нужна. Я сама себе такая не нужна. Родители напрасно уверились, что я быстро прибегу обратно. В тот момент я была твердо уверена, что даже если буду умирать от голода — не вернусь.

В Москве оставаться нельзя. Сейчас папа отсмеется и кинется меня разыскивать. Я насчитала имеющейся наличности меньше, чем на десять тысяч. Карманные расходы, которые я утром самолично позаимствовала. Я ведь понятия не имела, принимают ли оплату картой в кинотеатре. А до тех пор я попросту не могла оказаться в таких местах, где платят наличкой, как в Средневековье. Но сейчас эти деньги оказались моим единственным спасением, хоть их и было катастрофически мало.

Добралась до метро. Пришлось спрашивать у людей, куда идти, на какую ветку сесть. Подходила только к пожилым женщинам или к семейным парам с детьми, боясь нарваться на еще большие неприятности. Они дружелюбно все объясняли, одна даже поддержала:

— Да не волнуйся ты так. Все приезжие поначалу паникуют в метро, а потом так привыкаешь, как будто всю жизнь в метро и прожила.

Я улыбнулась ей благодарно. Я хочу это почувствовать: как будто я всю жизнь прожила в метро.

Я ехала в тот самый городок, где жила Иринка. Билет на электричку, к счастью, оказался дешевле, чем я предполагала. И до сих пор ей не позвонила. Боялась, что откажет. Боялась, что она вообще может быть не дома, а отдыхает где-нибудь с семьей. Боялась, что она повторит, что живет родителями, и те окажутся против. Я решила, что лучше испугаться этого после, а пока просто ехать и ехать в дребезжащем вагоне с надеждой на то, что мир окажется прекрасным местом.

В такое позднее время пассажиров было немного, потому мне удалось и тихо поплакать, и успокоиться. Ведь все равно психике это было нужно, так и повезло, что без свидетелей.

Ира, конечно, удивилась, ответив на мой звонок:

— В смысле, приехала? Ты на вокзале, что ли?

— Ну да. В гости… Соскучилась очень.

— Я… Ариш, я ведь с родителями живу. Ну, записывай адрес, раз такое дело.

Сразу снова отключила телефон, даже не глядя на входящие. Дошла до нужного дома пешком. Этот город казался таким… камерным по сравнению с тем, что я видела раньше. Ведь и заграницей я бывала только в мегаполисах. Я шла, иногда спрашивая у прохожих дорогу, и пока легко справлялась с настроением. Даже веселилась от незначительных мелочей. На перекрестке обнаружила пробку — тут всего населения тысяч пятьдесят, а они словно специально собрались в одном месте и устроили затор! Много своих домов — иногда огромных и красивых, а иногда напоминавших лачуги.

Ирина жила в пятиэтажке. Удостоверившись, что я нашла правильную квартиру, позвонила в дверь. Подруга открыла с улыбкой, пригласила войти. Только остановила и указала на обувь:

— Эй, куда прешь? Мы с маманей полы только сегодня мыли!

Я разулась и нерешительно направилась дальше. Квартира оказалась давяще маленькой. Две или три комнаты, а вся гостиная не больше четырех метров в ширину. Да еще заставлена мебелью так, что воздуха не хватает. Я подобные только по телевизору видела. Улыбнулась родителям. Мама тут же подскочила с дивана:

— Так, голодная? Идем на кухню! Прости, но чем богаты… Арина, ты не подумай, что мы не рады, но в другой раз лучше заранее звони. Я бы хоть колбаски купила!

Она еще много подобного говорила, но я не чувствовала вины за хамское вторжение. Наверное, все эмоции уже ушли в другое русло. Мне хотелось обнять эту женщину, чтобы она наконец перестала извиняться. Но, конечно, я этого не сделала.

Родители Иринки оказались приветливыми людьми, но какими-то зажатыми. Даже ни о чем толком не спрашивали, говорили о каких-то совсем общих вопросах: не идет ли в Москве дождь сегодня, нравится ли мне учеба. А потом постелили мне на полу в комнате дочери.

Причины странностей Ирина объяснила позже, когда мы уже укладывались спать:

— Маманя сама не своя. Но так-то она у меня нормальная. Ты, Ариш, сама прикинь — вот я ей же про тебя рассказывала, а потом ты хрясь и к нам заявилась. В этих своих ботильонах, на которые отец за полгода не заработал бы. Они рады тебе! Просто растерялись от неожиданности.

А ведь я и не подумала, что они не рады! Накормили странным супом с плавающими макаронами — слишком жирным, но невероятно вкусным. А я даже комплимент кулинарным способностям тети Светы, как она просила ее называть, не отвесила — тоже растерялась. Ничего, утром обязательно скажу.

Но утром все изменилось, и все дружелюбие этих восхитительных людей как ветром сдуло. В восемь утра Ирине позвонила Маша. Сообщила, что к ней ночью приходили какие-то люди, меня разыскивали. Кое-как ушли, но она лично со мной больше и словом не обмолвится — на кой-черт такие проблемы? Мать вон, до смерти перепугали. Иринка впечатлилась ужасом Маши и соврала, что вообще про меня с июня не слыхала.

Ирина, конечно, сразу об этом сообщила. А тетя Света моментально сообразила:

— Арина, ты сбежала из дома?

Я опустила голову, не зная, с чего начать объяснения. Тогда и папа подключился, он заметно нервничал, хотя и старался говорить тихо, без давления:

— Тебе почти двадцать, взрослый человек! Но это не значит, что можно заставлять родителей беспокоиться. Позвони им — скажи, что с тобой все в порядке.

— Я… я не буду звонить, — взгляда от пола так и не оторвала. — Вы не вполне себе представляете ту ситуацию…