Несвобода (СИ) - Орлова Тальяна - Страница 19

— И меня похвалила, и про себя не забыла. Заканчивай уже и будем ужинать.

Мясо вышло превосходно. Я не посчитала зазорным об этом прямо сказать, но Вадим Андреевич воспринимал комплименты ровно с тем же равнодушием, что и упреки — бесконечная расслабленность. Сказал, что завтра мы вместе едем в столицу. Мне следует на всякий случай знать, где находится штаб-квартира и как выглядят менеджеры. Мало ли, личной помощнице может понадобиться срочно явиться туда без шефа. Помимо этого, Вадим Андреевич каким-то образом выяснил, где ужинает Николай Васильевич, и решил «невзначай» попасться тому на глаза. А я, по всей видимости, нужна для возможных извинений — если разговор вообще получится. В принципе, я могла и извиниться. Ничего страшного, когда человек признает свои ошибки. А уж если эти извинения вернут вип-клиента, то получится, что не будет резона мне прошлую ошибку припоминать.

Я расслабилась, и настроение поднялось — от прекрасной еды и приятной атмосферы, когда Вадим Андреевич, вопреки своей привычке, просто рассказывал о работе, а не пытался вывести из себя. Однако после ужина, когда я собирала тарелки, вдруг шагнул ко мне сзади. Я спонтанно наткнулась на стол, но он остался в миллиметре от того, чтобы коснуться. Наклонился только и прошептал почти на ухо:

— В моем бизнесе, Арина, девственность или отсутствие опыта хуже шрама на все лицо. Так что где-то в твоей версии прокол. Но я до сих пор не утверждаю, что она нерабочая. Ведь эти проблемы решаются очень легко.

— Ну да, мечтайте!

— Не провоцируй меня.

Я выпустила тарелку, резко развернулась и толкнула его в грудь. Он отступил на полшага, но близость все равно оставалась невыносимой. Я протянула руку, чтобы поставить преграду между нами, но Вадим Андреевич перехватил за запястье и отвел в сторону. Снова приблизился.

— Вадим Андреевич! — я и сама не знала, что конкретно хотела сказать. Кажется, о том, что он просто идиот, если в самом деле рассмотрел во мне потенциальную проститутку. Но отрезала только: — Отпустите.

Несмотря на просьбу, он положил вторую руку мне на затылок и потянул на себя. Я замерла. Скользнула взглядом по его губам. Красивый и такой… которого никто не остановит. Мне было интересно узнать, что чувствует человек при поцелуе, но не до такой степени, чтобы я проявила инициативу. Просто скользнула и вернулась к темным глазам, уже зная, что он будет делать, и не зная, как отреагирую сама. Любопытство, летело бы оно псу под хвост, примитивное любопытство, из-за которого люди совершают столько ошибок.

Но он не поцеловал. Только наклонился, посмотрел прямо в глаза и громко сказал:

— Арина, я не азартный человек. Но если будешь продолжать себя так вести, то только ускоришь события. А я совсем не хочу перепугать тебя раньше времени.

— Как я себя веду? Какие еще события?

— Вот, снова. А просила, чтобы отпустил, — он выпрямился и теперь тихо смеялся. — Ты уж определяйся, мы сразу переходим к полевым испытаниям или постепенно. А то весь вечер талдычила одно, а по факту совсем другое.

— Да что я делаю?!

— Кричишь. Слишком сильно волнуешься. Смотришь так, что у меня внутри цинизм в изюм сворачивается.

— Ну вы и выразились! — я не сдержала усмешки.

Он тут же отпустил меня, в глазах — веселые искры. Именно это ненаигранное веселье позволило и мне сразу расслабиться. Он просто хотел напрячь — а я вот возьму и не стану! Но эта секунда полного напряжения была не выдумкой: миг, когда я почувствовала любопытство, совпал с чем-то еще, идущим уже от Вадима Андреевича. Хорошо, что у обоих хватило рассудка… Ну, какое к черту любопытство? Дуреха наивная. Я с улыбкой повернулась снова к столу, но Вадим Андреевич вдруг сказал:

— Хотя какого черта?

Взял за локоть, рванул на себя и прижался губами к моим. Перехватил лицо ладонями, не давая ни малейшей возможности отстраниться. Я оцепенела — и от неожиданности, и от странного ощущения, которое заставило меня закрыть глаза. Он целовал медленно, а я невольно поддавалась, отвечая. Его губы оказались мягкими, он не напирал. Потом отстранился совсем немного и прошептал:

— Да не бойся ты так.

И надавил пальцем на щеку, заставляя приоткрыть рот. Мне слишком сильно хотелось узнать, что дальше, потому я и не подумала сопротивляться. Как только губы разомкнулись, он нырнул языком внутрь, а я задрожала. Теперь поцелуй стал совсем другим, я потерялась в пространстве. Почувствовала только, что почти сижу на столе, а пальцами судорожно впиваюсь ему в плечи. Ощущение, когда мой язык встречался с его, вызывало мучительное желание чего-то еще — прижаться теснее, застонать в голос. Конечно, он сразу понял, что я целуюсь впервые, но даже эта мысль меня не смутила. И когда отстранялся, я спонтанно тянулась за ним. Он едва заметно улыбался, сразу возвращался к губами, но не позволял мне перехватить инициативу.

— Нет-нет, — он будто успокаивал голосом, — не спеши так…

Я открыла глаза, выныривая из внутренних ощущений, недовольная тем, что он остановил нас обоих. Прижался лбом к моему и сказал тихо:

— Хватит на сегодня.

Отпустил и направился в свою комнату. Меня будто ругательствами осыпали — стало невыносимо неприятно. Ведь это порыв был! Ведь он видел, что порыв! И что я вовсе не собиралась с ним целоваться! А выставил все так, что я чуть ли не вешалась на него, а ему только сначала было интересно и вдруг надоело.

Но через некоторое время я остыла и поняла, что все это — вот этот поцелуй, как и каждое его выверенное слово — часть общей манипуляции. И если бы я была в своем уме, то сразу же оттолкнула бы! Он теперь понял, что нравится мне. Нравится! Ну и что такого? Эта симпатия не означает согласие на весь его дурацкий план! Зато и Вадим Андреевич мне кое-что показал — он выбирал момент, когда я не оттолкну. Интуицией этой своей профессиональной почувствовал. И это было доказательством того, что ему важно мое, хотя бы косвенное, согласие. То есть то, что будет происходить со мной дальше — только в моих руках. Как бы я ни мучилась перед сном, пытаясь отогнать от себя еще свежие впечатления, но больше никаких подобных эпизодов допускать нельзя.

И все равно я наслаждалась возвращением к комфорту. У Кирилла тоже было неплохо, но здесь на полке в ванной комнате стояли баночки известных мне брендов, и сам дизайн помещения ассоциировался у меня с домашним уютом. Я испорчена — роскошью этой, блеском смесителей, ароматом пены — не знакомым, но отчего-то все равно близким. Возможно, именно эта испорченность во мне и не позволила смириться с крохами, которые я могла заработать на репетиторстве, и заставила рваться дальше — пусть даже в криминальную сферу. Конечно, в момент принятия того решения я думала вовсе не о смесителях, но где-то внутри сидела эта червоточина. Надо поработать над собой, умерить жадность, выставить приоритеты. А если не смогу, так проще ведь домой вернуться — ни в чем себе не отказывать, ни за что не бороться и перестать мечтать о независимости от этих самых баночек и смесителей.

А пока я позволила себе поддаться. Приняла ванную вечером, а затем и утром, едва только проснулась, побежала снова туда, чтобы понежиться в пене и ощутить себя прежней. Хорошо хоть, от этой расслабленности не отступила привычка таскать повсюду ноутбук и телефон. Когда раздался звонок, я мгновенно перехватила полотенце и вытерла руки. Отвечала, уже вылезая из ванны, чтобы добраться до ноутбука. Абонент не определился, но на этот номер могли звонить только клиенты.

— Доброе утро! Чем я могу помочь?

В такое время звонят обычно, если решение обдуманное — практически деловое. Как один из рабочих вопросов занятого бизнесмена.

— Ребята почему-то на вас звонок перекинули. Какие-то проблемы с моим заказом? Я еду отдыхать на недельку, мне бы девушку. Элегантную, как в прошлый раз, но желательно другую.

— О, уверена, что этот вопрос мы с вами уладим за пять минут. Когда билеты? А может, вы сориентируете точнее, и тогда я вышлю вам фотографии девушек, которые могли бы подойти?