Тропой флибустьеров
(Очерки) - Верников Владимир Леонидович - Страница 20

Попробуйте! И тогда, я уверен, поймете, что такое барбадосское лимбо…

…Дорога в аэропорт. Несмотря на ранний час, на узких улицах уже полно людей. Я узнаю и не узнаю город — идут те, кого ни разу не видел днем. Скромно одетые, озабоченные, торопящиеся, идут труженики, нелегко зарабатывающие свой хлеб насущный. Но именно они и творят каждый день праздник для тех, кто еще спит и кто считает Барбадос «смеющимся островом». Но почему-то не видно улыбок на лицах моих встречных.

КЮРАСАО: РОЗА ВЕТРОВ

Говорят, первое впечатление — самое верное. Вот я и решил рассказ о Кюрасао начать со своего самого первого приезда на остров.

А было это, помнится, вот как. Я летел из Лимы в Тринидад и Тобаго и в Виллемстаде, столице Кюрасао, должен был сделать пересадку с одного самолета на другой. По расписанию на эту «стыковку» полагалось три часа. Но неожиданно они растянулись до трех суток: над океаном бушевал циклон.

Еще из окна самолета была отлично видна лазурь воды и узкая береговая кромка, сплошь усеянная людьми и разноцветными зонтиками. Сам остров казался крошечным, был похож на лодчонку среди океанской стихии. А через каких-нибудь полчаса мы уже неслись в автобусе по отличному шоссе в центр города, к отелю «Сан-Марко», где голландская авиакомпания КЛМ, выполнявшая рейс, предложила нам переждать непогоду. Что ж, нет худа без добра — посмотрим город.

Сюда пока еще не дошел циклон — каприз природы, очень частый в этих краях, и воздух, душный и плотный, несмотря на освежающий бриз с океана, кажется, можно пощупать. По узким округлым улочками, словно на треке, мчатся машины всех существующих марок, пугая визгом своих тормозов распаренных пешеходов в купальных костюмах. Слышна английская, голландская и испанская речь, изредка перемежаемая гортанными звуками папиаменто — диалекта, на котором говорят местные жители. Куда ни посмотришь — лавки, машины, кафе. И люди, люди, люди…

Впрочем, чему удивляться? Кюрасао — туристская Мекка, как и другие острова Вест-Индии, хоть и не близкий свет. В любое время года, прельщенные нежным солнцем, морем, белоснежными песчаными пляжами и возможностью вседозволенного времяпрепровождения, катят сюда толпы американцев, англичан, западных немцев, голландцев и жителей стран Латинской Америки. Катят — и ничуть не смущают их не только расстояния, но и суммы, которые предстоит им оставить на Кюрасао.

Помню, еще в детстве, впервые услыхав название острова в связи с проходившим там международным шахматным турниром, я был немало удивлен: откуда такое имя у страны бассейна Карибского моря? Потом я надолго забыл об этом. И вот теперь мне представлялась возможность выяснить наконец, откуда оно «пошло есть» это название. Но ни в одной книге, ни в одном справочнике, как назло, ничего об этом не говорилось. Решение пришло неожиданно: обратиться к одному из многочисленных туристских гидов, коротавших время в ожидании работы у здания своей конторы, — уж он-то должен знать либо истину, либо легенду.

Оказалось, до истины еще никто не докопался, зато легенда, конечно же, есть. Так вот, как говорится, по неподтвержденным данным, первый европейский миссионер, испанец, появившийся на острове, был весьма неласково встречен аборигенами — индейцами: его… поджарили на костре.

На языке индейцев-араваков, обитавших здесь с незапамятных времен, «сао» означает «жарить, поджаривать», а «кюра» — это кюре, священник. И когда на поиски пропавшего миссионера прибыли солдаты его величества испанского короля, местные жители кричали: «Кюра сао!», «Кюра сао!»

Так говорит легенда, довольно незамысловатая по своему содержанию.

Как бы там ни было, с 1449 года, когда один из сподвижников Христофора Колумба, Алонсо де Охеда, ступил на остров со своими людьми, провозгласив его «землей испанской короны», за этим клочком суши в бирюзовом Карибском море закрепилось столь странное название. И ни разу потом, когда здесь хозяйничали голландцы, англичане и французы, не менялось оно, хотя колонизаторы и имели привычку давать своим владениям новые имена.

Кюрасао невелик — всего 443 квадратных километра. Однако всегда эта «изюминка» Вест-Индии была лакомым куском.

Испанцы владели им 135 лет — срок довольно большой в те бурные времена, когда европейские морские державы делили и перекраивали по своему усмотрению вновь открытые земли в Южной Америке. Находясь на скрещении важных морских дорог, Кюрасао в начале XVII века притягивал к себе жадные взоры многих стран. В 1634 году голландцы все-таки вытеснили отсюда соперников, решив закрепиться навсегда; началось бурное строительство военных фортов, был заново отстроен Виллемстад. И поныне в городе преобладают массивные, как маленькие крепости, дома в средневековом нидерландском стиле.

Но это было лишь началом схватки, продолжавшейся почти два столетия. Наверное, трудно найти в этих краях другую страну, так часто переходившую из рук в руки. Голландцев в 1800 году заставили уйти с острова англичане — свое слово сказал флот, но через два года голландцы вернулись. В 1807 году здесь вновь стали хозяйничать англичане, которых вскоре сменили французы. Однако «владычица морей» не смирилась с поражением — она вновь отвоевала Кюрасао для себя. А в 1815 году по Парижскому договору Кюрасао вновь стал владением Нидерландов. С тех самых пор голландские купцы прочно обосновались на острове, ставшем их аванпостом в торговом наступлении на Латинскую Америку.

Случались на Кюрасао и бурные дни, когда служил он пристанищем пиратов и флибустьеров. Английские, французские и голландские «рыцари удачи» подкарауливали испанские галеоны и флипперы, возившие награбленное у индейцев Южной и Центральной Америки золото, серебро, украшения из драгоценных камней и другие сокровища, и, взяв их на абордаж, завладевали богатствами. Нередко целые флотилии испанцев не достигали заветных пиренейских берегов, зато богатели королевские дома, откуда были родом иные пираты, — благословение, позволявшее морской разбой, сполна оплачивалось. А Кюрасао был не только «перевалочной базой» для пиратов, но и удобным наблюдательным пунктом и местом, куда все суда заходили на отдых и за пресной водой.

Особенно прославился здесь французский корсар Жак Сорэ.

Друг короля Генриха II, он бороздил в середине XVI века океанские воды с официального разрешения своего владыки на пиратство. Отчаянно храбрый и столь же жестокий, Сорэ не только грабил корабли, но и ходил за сокровищами в города. Его жертвой стали Маргарита в Венесуэле, Сантьяго и Гавана на Кубе, а затем очередь дошла и до Виллемстада.

Голландцы, владевшие тогда островом, были несметно богаты. Сорэ знал это и потому направил однажды свою эскадру прямо на город. Не встретив практически никакого сопротивления — несколько выстрелов с фортов мало его напугали, — он со своей ватагой в течение недели так обобрал местную знать, что корабли, по свидетельству хроник, были загружены по самую ватерлинию.

Позже, вплоть до середины прошлого века, Кюрасао прочно удерживал за собой мрачную славу крупнейшего центра работорговли. Соединенные друг с другом цепями, обручами или оковами, крепившимися вокруг шеи, африканские невольники грузились на шхуны в глубине континента.

В дороге рабы не получали никакой пищи и воды, а в набитых до отказа трюмах к тому же нечем было дышать. Заразные болезни косили их в огромном количестве. И потому нередко к берегам новых колоний работорговые корабли прибывали почти пустыми. Но и за оставшихся в живых торговцы получали такие деньги, что весь их промысел — от покупки раба до его выгрузки — окупался с лихвой.