Церемония трех (ЛП) - Андерсон Эвангелина - Страница 4

— Полагаю, я должен многое тебе объяснить, — сказал он, скользнув мускулистой рукой по гладкой поверхности стола.

— Было бы не плохо, — Элайна подняла подбородок и взглянула ему в глаза. — Для начала, ты мог бы мне сказать, что — гей. Что все то время, что я преследовала тебя, было пустой тратой твоего и моего времени.

— Гей? — Рэйф смотрел на нее, подняв черную бровь в очевидном замешательстве, а потом усмехнулся. — Ах да, я забыл, что так люди в современном мире называют любовника другого мужчины, — он опять хохотнул. — Нет, Элайна, моя дорогая, я не гей[5], как ты выражаешься. Торн — мой друг. Или был им, когда-то, — он выглядел обеспокоенным.

Настал черед Элайны поднять бровь.

— О? То есть ты целуешь других парней просто ради развлечения? И это для тебя ничего не значит? Должна сказать, Рэйф, не много найдется парней натуралов, которые чувствуют себя комфортно, сплетаясь губами со своими друзьями. Просто, так не делают, по крайней мере, здесь.

Рэйф опять вздохнул и прошелся рукой по своим густым волосам.

— То, что ты видела, не распространено в человеческих городах или культурах, Элайна. Это традиция вампиров — поцелуй дружбы. Торн попросил о нем, чтобы испытать меня. Он думал, что я откажусь подарить ему поцелуй, чтобы доказать силу мой дружбы.

— Что ж, полагаю, ты доказал, что он ошибался, — пробормотала она саркастично. — Единственная проблема в том, что ты никогда не говорил мне, что вы были друзьями изначально. Он напал на меня, Рэйф. Как ты мог скрыть от меня тот факт, что вампир, напавший на меня, был твоим другом?

В темно-карих глазах Рэйфа были серьезность и замешательство.

— А как ты вообще считаешь, мне удалось освободить тебя от него? Торн очень силен в темных искусствах. Если бы я не воззвал к силе нашей прежней связи, ты сейчас была бы мертва или полностью опустошена.

Элайна прикусила губу и скрестила руки на груди в защитном жесте.

— Но… но ты заставил его меня отпустить. Ты принудил его…

— Что касается этого, когда замешан Торн, ни о каком принуждении не может быть и речи, — прервал ее тихо Рэйф. — Он сильнее меня, и гордыня всегда была для него камнем преткновения. То, что он преодолел ее и пришел ко мне с просьбой о помощи, многое говорит о серьезности его намерений.

Элайна тряхнула головой:

— Я не понимаю. Какие намерения? Чего он хочет?

Рэйф скрестил руки, его бицепсы натянули ткань красной рубашки.

— Он хочет, чтобы я помог ему вернуться к свету. Но он жил во тьме слишком долго.

— Я слышала, как ты говорил ему, что это невозможно потому, что у тебя нет на примете добровольного человека, — Элайна нахмурилась. — Что ты имел в виду, говоря это, Рэйф? Человек, добровольно желающий сделать что?

Рэйф покачал головой:

— Тебя это не должно волновать.

— Но меня это волнует. Теперь я часть всего этого, — Элайна шагнула вперед и дотронулась до его руки. Под мягкой красной тканью его мускулы были тугими и холодными, словно мрамор. — Я пришла сегодня сюда по определенной причине, Рэйф, — сказала она, выпрямившись так, чтобы он смог оценить ее фигуру в крошечном, алом купальнике. — Я пришла сюда из-за тебя.

Он резко втянул в легкие воздуха и отодвинулся от нее.

— Элайна, пожалуйста. Ты не должна…

— Почему? — она прижала руки к бокам. — Потому что ты меня не хочешь?

— Нет! — Рэйф зажмурил глаза и глубоко вздохнул, словно пытался сдержаться. — Нет, моя дорогая, — сказал он, наконец, смотря на нее с тем голодом, который она часто чувствовала между ними. — Нет, потому что я слишком сильно хочу тебя. Но я не должен, не должен хотеть тебя.

— Но почему? — Элайне казалось, что она ходит кругами. Он наконец-то признал, что хочет ее, но отказывался что-либо по этому поводу делать. Она хотела закричать от разочарования.

— Элайна, я знаю о твоих чувствах ко мне, — сказал Рэйф тихим голосом. — И я испытываю к тебе то же самое. Но чувства меняются, моя дорогая. А ты еще так молода.

— Мне уже давно исполнилось двадцать один[6], Рэйф, — сказала она, снова скрестив руки на груди. — Да и при чем здесь мой возраст? Сколько тебе? — возраст был темой, на которую Рэйф отказывался говорить, наряду с его прошлым.

Он вздохнул:

— Я исчисляю свой возраст не годами, Элайна, а столетиями. И я не могу взять тебя или укусить, потому что я уже однажды тебя укусил.

— Да, — Элайна вздрогнула. — Ты укусил меня, чтобы поставить свою метку. Чтобы… чтобы… — она была не в состоянии произнести имя Темного Странника. — Чтобы он не смог укусить меня снова. Не смог мне навредить.

Рэйф кивнул с серьезным видом.

— Именно так, моя дорогая. Торн никогда не притронется к тебе без моего разрешения. И не смотря на то, что он друг моего сердца, ты — любовь всей моей жизни. А потому, он никогда не получит этого разрешения.

— Рэйф, — она нерешительно шагнула к нему. — Если ты любишь меня, если я действительно любовь всей твоей жизни, тогда почему ты отказываешься пить мою кровь? Почему ты отказываешься заниматься со мной любовью? Я пришла сюда сегодня, собираясь соблазнить тебя, собираясь показать, как сильно мы нуждаемся друг в друге, — она подняла на него глаза и выпятила свою полную грудь, едва прикрытую тонким, просвечивающим, красным материалом, зная, что он мог видеть очертания ее сосков. — Думаешь, в противном случае я бы когда-нибудь надела что-то вроде этого? Но я не могла придумать, как еще дать тебе понять.

Он шагнул к ней и обхватил широкой, теплой ладонью ее щеку:

— Я знаю, — прошептал он. — И всегда знал. Но если я еще раз выпью твоей крови или, даже, просто займусь любовью, то тем самым привяжу тебя к себе навечно. А этим я не могу рисковать.

— То есть, ты не хочешь меня, потому что боишься, что однажды я тебе надоем? — она была готова расплакаться. Глаза наполнились слезами, и она подняла взгляд вверх, зная, что стоит ей моргнуть, они покатятся по щекам.

— О, Элайна, ты не так поняла меня. Я хочу тебя, моя дорогая, но я не хочу, чтобы ты приняла поспешное решение, такое, о котором позже можешь пожалеть. Связывание своей жизни с бессмертным имеет серьезные и необратимые последствия, — он вздохнул. — Но прости, сейчас я не смогу детально их с тобой обсудить, как бы мне ни хотелось. Надо вернуться к Торну и сказать, что я не смогу ему помочь, хотя и очень этого хочу.

— Подожди, — она остановила его, положив руку ему на плечо. — Скажи, почему ты не можешь ему помочь. Расскажи мне, о чем он тебя просит.

Рэйф сжал переносицу большим и указательным пальцами, словно хотел избавиться от головной боли, хотя Элайна была уверена, что у вампиров не бывает приступов головной боли. Это был очень человеческий жест, полный разочарования и горя.

— Как только вампир поддается тьме, проливает кровь невинного и забирает его жизнь, он меняется как физически, так и эмоционально, — сказал он, наконец.

— Его… его глаза. Поэтому они красные? — спросила Элайна.

Рэйф кивнул.

— Такие же красные, как и пламя Ада. Знак проклятия, — он вздохнул. — Впервые увидев его глаза такими, я плакал, потому что знал: он потерян для меня навсегда.

— Но разве нет никакого способа вернуть его? — не то, чтобы она простила своего налетчика, сказала себе Элайна. Но она не могла сдержать жалость к Торну, к любому, кто чувствовал себя про́клятым и потерянным навсегда. И было очевидно, что Рэйф ощущал проклятие друга почти так же остро, как и сам Торн. Она любила Рэйфа, поэтому, все, что тревожило его, тревожило и ее.

— Способ есть, — спокойно сказал Рэйф. — Способ вернуть Торна и затушить огонь преисподней в его глазах. Но он требует наличия человека, готового добровольно послужить вратами — переправой к свету. Видишь ли, мне не дотянуться до Торна одному. Он должен прийти через кого-то, невинного, с человеческой кровью, ко мне на другую сторону пропасти. Только так он сможет вернуться к свету.

— А поскольку нет такого человека, который бы пожелал мне помочь, я — вне игры.