Лэвелап? Не сегодня (СИ) - Зимина Татьяна - Страница 3

Виктор поднял взгляд на Лидочку. Та стояла, ни жива ни мертва, сжимая побелевшими пальцами блокнотик. — Вряд ли это из-за моего невинного жеста… — решил он, и уже хотел отпустить девушку, но передумал.

— Ну-ка садись. — дернув официантку за руку, властно усадил рядом с собой. — Рассказывай.

У той потекли слёзы, но девушка нашла в себе силы промямлить:

— Нам не положено…

— Ничего, — успокоил Виктор. — Под мою ответственность. Говори!

— Маме вчера стало плохо.

Покопавшись в памяти, Виктор припомнил обстоятельства. Сахарный диабет.

— Дальше. — подстегнул он девушку.

— Она всё время забывает делать уколы, а я не могу неотлучно… Вчера прихожу — а она на полу. Кома. Опять забыла укол сделать. Я ей напоминалку в телефон ставила, так она его выключила. Мешает, видите ли…

— Нужна инсулиновая помпа, помнишь, я тебе говорил? Я же специально консультировался…

— Я не могу! На операцию денег нет. Кое-как на инсулин да на квартиру хватает.

— Ясно… не реви, дай подумать.

Виктор отвернулся и незаметно залез рукой в портфель. Нащупал конверт Зураба, прикинул… двести тысяч, если крупными. А такие люди мелкими не платят.

Елка канючит новую шубу, да машину хотел на полное техобслуживание загнать, кожаную обивку сменить, а то красная — слишком пижонистая… Борька Ворошилов, как увидел, ржать начал: хипстер ты, Лебедев, говорит, — и не лечишься… Вздохнул, и вытащил руку из портфеля.

— Ты иди, Лида. Неси, чего я там заказал. Жрать охота — сил нет.

Девушка молча поднялась и, подхватив блокнот, скрылась.

А Виктор, открыв ноутбук, вставил флешку нового заказчика и стал бегло просматривать информацию, мысленно делая пометки.

«Можно начать с общей статьи о том, как необходимы мусоросжигательные заводы. Очистка улиц, уничтожение отходов… Главное, почаще произносить слово „польза“, и избегать слова „вред“.»

Принесли заказ, и Виктор, тут же свернув все страницы, принялся за еду. Как вкусна душистая, с белым озерцом сметаны, с лимончиком и оливками, с деликатесными мясами, скрывающимися под огненной поверхностью, здешняя солянка! Виктор застонал от наслаждения, погружая в суп тяжелую, с вензелем ресторана, серебряную ложку…

Работа двигалась ходко. Макет первой статьи готов, задания блогерам, за малую копеечку помогающим в нелегком труде пропаганды, розданы, тезисы для будущих аргументов выстроились, к тому же, очень удачно нашелся знакомец в санэпидемстанции, многим ему обязанный… Взглянув в окно, Виктор с удивлением обнаружил в нём своё отражение. Немного встрепанное — безукоризненный утром пробор рассыпался, галстук давно валяется на столе, воротник рубашки несвеж… Но зато довольное. Работа — какая бы она ни была — проделана хорошо. Профессионально. Общественное мнение после его статей не то что утихнет, а само грудью встанет на защиту такого нужного в городских условиях мусоросжигательного завода…

Виктор удовлетворенно откинулся на спинку кресла, а потом, секунду подумав, набрал номер жены.

— Дорогая… Сегодня не жди. Работы навалилось — край. До утра если разгребусь — хорошо… Не беспокойся, котенок, я пиццы закажу. Ну, сухомятка, а что делать? Вот, завтра вернусь — и ты меня своим фирменным грибным супчиком побалуешь, лады? Ирму поцелуй, скажи, что папочка любит вас обеих… Ну, отбой.

Набрал номер Ёлки:

— Привет, солнышко! Не спишь? Как вчера повеселилась? Ясно… Я сегодня к тебе. Как хочешь: можем домой заказать, киношку посмотреть… Ну, в клуб так в клуб. Целую. Скоро буду.

Виктор еще раз счастливо вздохнул и поймал взглядом проходящую к другому столику Лидочку. Девушка старалась улыбаться, но глаза были красные, а бледные губы подрагивали. Когда она проходила мимо, он выставил руку:

— Ну-ка, присядь.

Полез в портфель, вновь нащупал конверт… А, давись оно конем, походит Ёлка в прошлогодней шубе, не рассыплется.

— На вот… — он вытащил все деньги и сунул их Лидочке. — Да спрячь, дура… Не говори никому. Поняла?

— Виктор Павлович… Да я вам… Да я вас… — она прижала руки к груди, распахнув огромные глазищи, как на икону.

— Ну всё, всё… — Виктор шугнул её со стула. — Иди уже… Мне же нужно чтоб ты улыбалась, когда я прихожу. А то от слёз твоих солянка невкусная… Иди. — хотел привычно огреть её по попке, но сдержался.

Поднялся, неторопливо собрал вещи, завязал галстук, пользуясь окном вместо зеркала… Подмигнул отражению и, кивая знакомым, направился к выходу.

Выехав со стоянки, услышал новый вызов. Заворчал, как пес, у которого хотят отобрать косточку: уже решил, что дела на сегодня закончены, что больше его сегодня не побеспокоят… Звонил Борька. Виктор переключил на громкую:

— Привет. Как дела?

— Нормально, нормально… — в своей нетерпеливой манере зачастил Ворошилов. — Слушай отец, и не перебивай. Помнишь, ты как-то говорил, что с радостью бы отказался от всего того дерьма, которым занимаешься? Помнишь?

— Да помню, помню… — Виктор не ожидал, что Борька запомнит полугодовой давности пьяный треп.

— Так вот, отец. Есть одна возможность… Журналистом в Финляндию. Там нужен русскоязычный, знающий другие языки… У тебя же с английским норм? На целый год! Платят не очень, зато дают хату и страховку. Только решать надо быстро.

— А что конкретно-то нужно делать?

— Да фигня! Новости, спорт, недвижимость… У них газета с упором на русских эммигрантов и европейцев. Может, зацепишься — сделают тебя редактором, отвяжешься наконец от своих благодетелей. Решай! Марго с Ирмой возьмешь с собой — они семейных любят…

Виктор опешил. Чего угодно он ожидал от друга Борьки, но такого! В первую секунду даже хотел его послать. Так ведь хорошо всё складывается: деньги есть, работа непыльная… А потом до него дошел смысл последней фразы: избавиться от благодетелей.

Его бросило в пот, мысли полетели вихрем. Черт возьми! Он же, на самом деле, нормальный человек, не дерьмо какое-то! Ну, бывают обстоятельства — чего не сделаешь ради семьи, ради близких… А тут — шанс от всего этого избавиться. Уехать, полностью измениться… Там, за бугром, его же никто не знает! Это действительно шанс. Ипотеку, вот правда, недавно закрыл, а еще Ёлка…

— Слушай… И вправду отличное предложение! — он постарался, чтобы голос звучал искренне. — Но ты понимаешь, старик, я должен подумать. С женой посоветоваться…

— Думай! — рявкнул Борька. — Только недолго. На такое жирное местечко быстро охотники сыщутся… — и, как всегда не попрощавшись, дал отбой.

Виктор не видел, как переключился светофор. Не видел, что на него летит огромный, черный «Эскалэйт». Он не почувствовал, как вспухла и опала подушка безопасности, как машину закрутило, повлекло «Эскалэйтом» к бордюру и расплющило о фонарный столб… Он ничего больше не видел.

На легком, как лебяжий пух, облаке стоит канцелярский стол, окруженный со всех сторон прозрачной, пронизанной солнечными лучами, голубизной. Играет свирель, выводя тонкую, чувствительную мелодию.

За столом сидит архангел Гавриил. Одет он в просторный, ослепительно-белый балахон, из спины его растут огромные, тяжелые крылья. Кончиками своими они метут облако, на котором стоит стол, а скругленными верхушками топорщатся над головой Гавриила. На руки архангела, прямо поверх рукавов ослепительного балахона, натянуты черные лоснящиеся нарукавники.

Гавриил держит счеты и лихо, со стуком, передвигает косточки. «Один пишем, два на ум пошло… — бормочет он про себя, — А здесь еще три… От шести отнять восемь… Да прибавить еще два…» Досчитав последний, нижний числовой разряд, он недоуменно хмыкает и поджимает губы.