Семь кругов яда (СИ) - Юраш Кристина - Страница 38

Я прислушалась, поглядывая по сторонам, поднимая факел, который коптил пол. 

Разговоры с политзаключенными как – то не входили в мои должностные обязанности, к тому же я не собираюсь издавать сборник душещипательных историй «Как я докатился до такой жизни». 

Было, конечно, ощущение, что это какой-то новичок случайно заблудился в дебрях нашего обучения, как я когда-то среди присланного мне видео-мусора, в котором мне наперебой рассказывали о пользе массовой рассылки.

- Спасите меня, - голос был слабым и безжизненным. – Я прошу вас… 

Я внимательно посмотрела себе на грудь, не помня, чтобы там красовалась большая буква «С». Лигу справедливости, в которую входили Отвага и Слабоумие, я обычно не стремилась. Меня подмывало задать стандартный предсмертный вопрос: «Кто здесь?», дабы перед неприятностями узнать много чего интересного и познавательного. 

- Умоляю… - прошептал голос, теряясь в глубинах туннеля. Он показался мне смутно знакомым. Я усиленно пыталась вспомнить, где же его слышала…

- Цветочек! – ко мне потянулась исхудавшая рука. – Это ты? 

На меня сквозь прутья смотрела мужская версия Йети, заросший, исхудавший мужчина тянул ко мне все конечности.

- Это же я… Проектор… - послышался голос, заставивший меня вздрогнуть.

- Ты? – удивилась я, осматриваясь по сторонам и поднося факел к решетке.

- Я, цветочек, - проскулил узник. – Когда ты попросила Эврарда меня не убивать, он засунул меня сюда… Подыхать… 

- Нет, ну давай начнем с того, что ты бросил меня в беде, - заметила я, стараясь не смотреть на тощую руку, протянутую ко мне с мольбой о помощи.

- Да, я испугался… - опустил лохматую голову узник. – Мне так неловко… Просто раньше я … У меня с этими ребятами были свои счеты… И … Ну меня бы… Цветочек… Выпусти меня…

На меня смотрели знакомые глаза, жалобно-жалобно.

- Эврард, хоть и пообещал тебе, что не станет меня трогать, но я здесь скоро сдохну… - простонал Проектор, сжимая руками прутья своей клетки. – Тут стоит печать, которая запрещает мне колдовать… Если ты сумеешь ее разрушить, я смогу снова применить магию и освободиться… 

Совесть кольнула меня острой иголкой, при виде такого безобразия. Чувство жалости выступило из кровоточащей раны, понимая, что передо мной нищий, ободранный мальчишка, который однажды просто струсил. Да, струсил и сбежал. Нет, я, разумеется, это – последний человек, с которым я бы согласилась пойти в разведку, ну разве что, если в нужный момент представится возможность крикнуть: «Это все он!». 

- Прости меня… - простонал горе-маг. – Я не хочу умирать, цветочек… Я всю жизнь жил в нищете, всю жизнь мучился… Но я не хочу заканчивать жизнь в этой камере с крысами… 

Снова жалость кольнула меня, пока я оглядывалась по сторонам. Он - действительно молодой и трусливый парень… И я, конечно, не адвокат дьявола, но считаю, что проступок как-то слишком жалок для такого сурового наказания. 

- Где печать? - выдохнула я, прислушиваясь к шагам в коридоре. – Как ее стереть? 

- На двери… Я не могу до нее дотянуться… - прошептал, задыхаясь от счастья, Проектор. – Прошу тебя, цветочек… Я не хочу умирать…

- Помолчи, - прошептала я, засовывая ему руку в факел. – Держи крепко… Сейчас попробую стереть…

Свет дрожал, пока я пыталась стереть печать, но она не стиралась.

- Сейчас, одну минуту, - прошептала я, чувствуя, как мне машут рукой все отважные и слабоумные, пока совесть утирает скупую слезу. – Я попробую одну вещь…

Я метнулась в сторону своих покоев, воровато оглядываясь на предмет хвоста и рогов. Взяв со стола пробник с одной гадостью, которая умела стирать не только макияж, но и черты лица, я бросилась обратно. Бабочки не было, так что …

- Что это? – прошептал Проектор, сжимая в ослабевшей руке факел. 

- Новая продукция. Предположительно - лосьон для лица, - фыркнула я, осторожно выливая белую дрянь на печать. Печать стала загораться, чтобы запениться, потускнеть и меркнуть. – Все! Ты свободен!

- Спасибо тебе! – простонал Проектор, открывая дверь и глядя на меня блестящими в свете факела глазами. – Поверь мне, я буду до конца жизни тебе благодарен… Я спрячусь, мне никто не найдет… Я даже высовываться не буду… Да оно мне и не надо… Поверь, ты даже обо мне не услышишь… Я не скажу, что это ты меня освободила… Никогда и никому… Не выдам… 

- Хорошо - хорошо, - прошептала я, опасливо поглядывая в конец коридора. – Давай быстрее… Хватит благодарностей… Шустрее, шустрее… 

- Я тебе так благодарен, что словами не передать, - по щеке Проектора текла слеза. – Я не выдам тебя, цветочек… Даже под пытками…

- Все, дуй отсюда! – прошипела я, отмахиваясь от попыток обнять меня.

Проектор вздохнул и исчез, оставив меня наедине с открытой дверью темницы и дрожащим пламенем факела. Я прикрыла дверь, стерла реагент и сделала вид, что так оно и было. 

Было темно, Эврард был занят. Шли шестые сутки его бессонницы. Медведь-шатун, разбуженный среди зимы, уже слегка побаивался подходить к Эврарду. По уверениям старожилов и «старовыжилов» еще через сутки в окрестностях даже птицы разучатся петь, а ближайшая стая волков, которая иногда подвывает в тишине ночи, будет делать это тихо-тихо… Шепотом… Собрались стаей, пошептали на луну под фонограмму и разошлись. Как уверял Рыло, скорбно опустив глаза и вспоминая падших товарищей, на десятые сутки дракон будет вынужден вежливо просить воздушный коридор, дабы не потревожить рабочий процесс. 

Я повернулась на бок, зевнула, понимая, что с одной стороны моя совесть чиста, как слеза младенца, а с другой стороны…. Я даже не поленилась посмотреть на «другую сторону»… меня ждут очень большие неприятности. Неприятности уже притаились неподалеку, пока я накрывала одеялом холодеющую «другую сторону», которая завтра может легко попасть под горячую руку. Ну хоть согреемся… 

Стук в дверь поднял меня с кровати, заставив сонно осмотреться по сторонам.

- Цветочек! Вас зовут! – послышался голос. – Собирают всех! 

Ничто не заставляет так резко продрать глаза, как крадущиеся проблемы и затаившиеся неприятности. 

В тишине, в которой муха кажется соседскими колонками с тяжелым, как жизнь, роком, за столом сидели все мои «подлизники». Носач с документами, которые он прижимал к груди, Некромант с такими мешками под глазами, с которыми можно спокойно ходить, как с челночными сумками. Охрана стояла по периметру. 

Стоял какой-то немой вопрос и гробовая тишина. Все стояли молча, стараясь не смотреть на черный трон, на котором сидел Эврард. Вид у него был измученным и страшным. Вместо привычной улыбки на лице застыла холодная, непроницаемая маска.

- Итак, - глухо произнес он, вставая с трона. Все опустили глаза, стараясь не смотреть  на Эврарда. Стол был завален флаконами, бумагами, каталогами которые не успели убрать. Три канделябра стояло в ряд. Оплывшие свечи застыли каплями воска на подсвечниках. 

- Цветочек! – ко мне протянули руку. Я послушно подошла, чувствуя, что ничего хорошего это не предвещает. На меня посмотрели зеленые глаза подернутые тенью нечеловеческой усталости. 

- На подлокотник, - негромко произнес Эврард. Я проследовала на указанное место, пока Эврард повернулся ко мне спиной. Тревожная тишина стала еще тревожней. 

- Я. Безумно. Рад. Тому. – отчеканил наш гениальный, делая шаг вперед. – Что. В нашем. Замке. Появился. Как бы это правильно назвать? Гуманист, наверное. Где-то здесь сидит самый добрый человек на свете! Ну же? Кто у нас тут самый добрый? Кто у нас тут проявляет высо-о-окие моральные качества? 

Я сглотнула, чувствуя, что мне как-то зябко. 

- Но раз здесь есть воплощение добра и милосердия, то ему должен быть противовес. Воплощение зла и жестокости. Как вы думаете, кто-о-о это? - произнес Эврард, вскидывая голову и беря в руки наш увесистый каталог. Пролистав его и опустив глаза, он захлопнул его с тревожным звуком. – И почему-у-у честность не иде-е-ет по акции с доброто-о-ой?