Врата Войны (СИ) - Михайловский Александр Борисович - Страница 4

Одним словом, приехал я туда в последних числах марта, когда в полях еще лежал снег, и планировал пробыть где-то до середины мая, чтобы переждать и майские праздники с их дешевой патриотической трескотней, и президентскую инаугурацию. Последнюю особенно. Никогда раньше я так остро не чувствовал торжества победившего быдла, оказавшегося в огромном большинстве, как после президентских выборов в марте этого года. Нет, надо устроить в России все таким образом, как это уже устроено в Америке, и сделать так, чтобы почтеннейшая публика (именуемая народом или электоратом) имела право выбирать исключительно из абсолютно одинаковых «наших» кандидатов, отличающихся друг от друга только внешней мишурой. Например, между Явлинским и Собчак. И вот тогда мы бы могли устроить настоящую десталинизацию и всеобщее разоружение; а не как сейчас, когда ты гонишь Усатого в дверь, а он обратно забирается в окно через патриотическую пропаганду и воспитание.

Но кто же все это сделает и устроит? Не зря же восемнадцать лет назад, в критический момент нашей истории, почтенная бабушка русской демократии (а некоторые скажут — «баба-яга русской либерастии») Людмила Алексеева произнесла после выборного ночного телемарафона на НТВ: «Ну что, допрыгались, (вымарано цензурой), Путин — это навсегда!». Ей, старой зечке, хорошо знакомой со сталинскими лагерями и брежневскими психушками, уже тогда было понятно, что отныне никакие демократические кандидаты никаким законным не смогут путем попасть в демократическую власть. Все, окно возможностей, ненадолго приоткрывшееся в девяностые годы, с приходом Путина захлопнулось наглухо — и теперь таким как я, для достижения полного счастья (то есть слияния с окружающим нас свободным западным миром) придется ждать, как «они» говорят, следующей величайшей геополитической катастрофы.

И так я, значит, и жил в этой глухой деревне (хотя хотелось сливаться с природой на пляжах Майами или на Багамах), при этом иногда выбираясь в город (прим. авт.: городом этот персонаж считает только Москву), к цивилизации, для того чтобы купить самых необходимых вещей. Но проделывал я это не более чем раз в месяц, ибо семь часов за рулем туда и столько же обратно выматывают ужасно. Выезжаешь обычно еще затемно и возвращаешься на дачку уже за полночь — причем пакетами со всякой всячиной забит не только багажник, но и задние сиденья салона. Ну, вот и в этот раз было то же самое — возвращаюсь я в эту Кучму, на дворе два часа ночи с хвостиком, дождь моросит, темень. Сворачиваю у Красновичей налево — и почти у самого дома, метрах в трехстах-четырехстах от поворота, мне прямо в глаза светят фары, и какой-то мужик, вроде в форме, машет рукой, требуя остановиться. «Ну ни хрена себе, — усмехнулся я про себя, — гайцы так оголодали, что уже на деревенских проселках охотиться начали? Так я вроде ничего и не нарушал. Хотя эти и к телеграфному столбу за превышение скорости докопаются».

Останавливаюсь, как положено, выхожу из машины с документами…Смотрю — и тут кино и немцы! Точнее, никакого кина не видно, а вот не говорящие по-русски и наставившие на меня винтовки камрады в форме, удивительно похожей на ту, что показывают в кино, в наличии имеются. Причем в количестве шести экземпляров, если считать водилу бронетранспортера. Я в военной технике не разбираюсь, но ничем другим этот гибрид трактора и грузовика с пулеметом наверху быть не мог. Раритет дремучий, но в свете фар моей тачки видно, что на темно-сером борту этого раритета белой краской намалеван немецкий крест.

Сначала я было подумал, что это так реконструкторы забавляются, шутки шутят, но потом с удивлением понял, что реконструкторами тут даже и не пахнет. Немцы были вполне настоящие, словно появились здесь прямо из времен Великой Отечественной. При этом они не владели не только русским, но и, что удивительно, английским языком. Совсем дикие — короче, в наше время таких просто нет. Вот черт — они что, нашли машину времени? Такого же просто не может быть! На всякий случай надо пощипать себя — вдруг это сон… Не сон, однако. Хм, наркоты я вроде не употребляю, пил последний раз пару дней назад — бутылочку сухого белого… Ладно, допустим, это мне не чудится, и это вправду немцы времен войны — фашисты, стало быть (как говорится, «есть многое на свете, друг Горацио…»). Как мне себя вести с ними? Надо бы, конечно, поосторожнее, но что-то не могу отделаться от желания слегка поглумиться — ведь именно мы надрали им задницу в сорок пятом, и если уж они вылезли здесь, в 2018-м, чует мое сердце — недолго им осталось коптить небо XXI века…

А тем временем эти персонажи с удивлением пялились на мою вполне заурядную и потасканную тачку, на мой расейский паспорт, и особенно на мой смартфон, который при обыске вытащили у меня из кармана. Он у меня не самой последней модели — даже, наоборот, несколько устарел; но посмотрев на то, как эти бабуины вертят его в руках, писатель Крылов смог бы заново написать свою басню про мартышку и очки.

Потом они ткнули мне в спину стволом винтовки и приказали залезать в кузов своего бронетранспортера. Нет, вообще-то сначала они хотели, чтобы я куда-то поехал вслед за ними на своей тачке; один из этих «белокурых бестий» даже сел ко мне на пассажирское сиденье, но «Тойота», едва съехав с дороги, увязла в грязи как муха в варенье. Она ж таки не вездеход. Пришлось выгружаться и лезть в кузов ихнего железного гробика. Я совершенно не разбираюсь в военной технике, но понимаю, что защитить такая тонкая броня способна только от плевков горохом и пулек из рогатки.

Съехав с дороги, мутантное изделие фашистского автопрома зачавкало гусеницами по грязи, а я начал лихорадочно соображать. В конце концов, я не еврей и не большевик, к тому же зверства фашистов, наверняка преувеличены совковой пропагандой. А что касается евреев, то я их тоже не люблю. Кто же любит конкурентов. Эти пронырливые типы всегда оказываются первыми у кормушки и всегда получают самые жирные заказы. Нет, если это и в самом деле настоящие фашисты — тогда это шанс выдвинуться и стать заметным человеком, а не одним из многих, которые хотят жить как в Европе. Нет, в масштабах страны нас немного, но внутри тусовки конкуренция очень велика. Так что, если мне вдруг улыбнулась удача, я непременно должен ею воспользоваться…

В этот момент бронетранспортер въехал в своего рода облако тьмы, но чем дальше мы продвигались, тем теплее и светлее становилось. Наконец мы выехали в теплый, и даже жаркий, полдень. Впрочем, местность вокруг расстилалась вся та же, только обстановка была куда более архаическая. Пришлось расстаться с последними сомнениями — мы находились явно в другом времени. Выходит, это облако являлось некой дырой, соединяющей два временных периода. Просто ааафигеть — как сказала бы моя племяшка Юля. Вот я и «афигевал», но старался держать себя в руках — все-таки я взрослый и солидный мужчина для того, чтобы по-мальчишески восклицать «Ух ты! Вот это да!», хотя, если честно, подобные порывы возникали.

Итак, вот что я увидел по ту сторону дыры. Там расстилалось картофельное поле, и на нем стояло несколько таких же бронетранспортеров, как и тот, который приехал за мной. Вокруг них толпились немецкие зольдатены в расстегнутых мундирах с закатанными рукавами. Было откровенно жарко, и я тоже начал париться под своей теплой курткой. Да уж, ну и дела. Дыра между временами — и никакой машины времени… На одной стороне этой дыры немцы, на другой мы, а посередине нечто. Интересно, если дойти до середины, а потом повернуть обратно, то куда выйдешь — на ту же сторону или на противоположную? Немцы — они ведь аккуратисты и педанты, ставить эксперименты им даже не придет в голову. Я ведь видел, что на эту сторону они ехали вдоль какого-то провода, который служил им чем-то вроде путеводной нити Ариадны.

Кроме всего прочего, какими бы крутыми эти немцы ни считали себя тут в прошлом, на нашей стороне они всего лишь наивные дети природы, тупая деревенщина, а их рации и винтовки значат ничуть не больше, чем там-тамы и ассегаи каких-нибудь зулусов. Пусть я не разбираюсь в оружии, но все равно понимаю, что за эти почти восемьдесят лет человечество шагнуло далеко вперед. Кроме того, эти наивные парни даже не подозревают ни о цифровой связи, ни о спутниковой разведке, ни о приборах ночного видения. Если я поделюсь с ними информацией, то могу рассчитывать на приличное обращение и, возможно, даже вознаграждение. В любом случае, если наши им все-таки накостыляют (а это почти неизбежно), я смогу сказать, что меня взяли в плен и силой и угрозами принудили к сотрудничеству, а я гражданский человек, который не давал никаких клятв и поэтому не обязан проявлять мужество и героизм. Но если все-таки дело выгорит и эта дыра захлопнется так же неожиданно, как и открылась, то с моей помощью немцы сумеют разгромить здешний совок и прибить Усатого — а это значит, что весь остаток своей жизни я буду кататься как сыр в масле.