Каена (СИ) - "Альма Либрем" - Страница 63

- В этом вся беда? Ему можно убивать людей, а мне - затоптать какой-то жалкий цветок? - прохрипел он. - Я пришёл сказать тебе спасибо. И отомстить ему. Он убил людей. И должен заплатить за это.

Роларэн только раздражённо фыркнул. Было видно - ему абсолютно всё равно на причины Тони. Тот всё равно разрушитель.

Шэрре хотелось выдохнуть ему в лицо, что никто не заплатит за загубленную эльфийскую державу. Свидетели первого падения - одни только песни да могучие Златые Деревья; даже Вечный может лишь нашептать о том, что случилось в седую старину, а лично - да никто уж и не вспомнит. Эльфы из-за людей стали терять собственное бессмертие - кому было плохо от их прогулок по лесу настолько, чтобы своими грязными лапами касаться чужих тел, чужих душ?..

Она промолчала. Большей степенью потому, что и сказать всё это означало разворошить раны на душе собственного народа, разрушить древнее скрытое таинство и позволить кому-то вроде Громадины Тони пробраться туда, где ему ни минуты не место.

Тони миновал её, ступая вновь по цветам. Он встал напротив Роларэна и вынул меч из ножен, не стандартных, красовавшихся на поясе привычно у Миро или кого-то вроде него, а тех, что шли наискосок через его широченную спину. Двуручник мог не только эльфийские, тонкие, будто птичьи кости переломить вот так, разом. Наверное, его мощи хватило бы и на самого Громадину, вздумай кто нанести достаточной силы удар.

Но в Роларэне не было ни оттенка страха. Он выпрямился и равнодушно снял перчатки, отбрасывая их на снег, а после склонился к палице, что лежала на земле.

- Тебя устроит это оружие? - холодно спросил он. - У меня нет другого - да и я в нём не нуждаюсь. Коль устроит - давай.

Тони побледнел. Ему отчаянно хотелось сказать, что Рэну в пору бы дождаться, пока его насквозь пронзят мечом.

- Я же учил тебя, - сухо продолжил мужчина, - как верно было бы нападать на эльфа. Как правильно сражаться, как ты выражаешься, с такими, как я. С остроухими. Я учил каждого из вас. Вы, казалось, уяснили мой урок, когда напали толпой, но проиграли и там. Ты думаешь, что сможешь сразить меня сам?

Роларэн сделал всего шаг в сторону - и растворился в пустоте. Его палица так и осталась лежать на земле, словно свидетельство мирных намерений, но Тони вскинул меч над своей головой и рассёк им воздух впереди, казалось, оставляя просеку.

- Ты убийца! - прошипел он. - Эльфы - то такое, она меня спасла, она не убивала. А ты - убийца!

Рэн появился из пустоты у него за спиной. Эльфийская иллюзия переливалась паутиной в его руках, и он смотрел на Тони с редкостным презрением, которого не удостаивался прежде, наверное, даже Миро, столь ненавидимый им. Теперь, возможно, следовало пугаться, но Тони заставил себя стоять смирно, только повернуться по цветам - но и цветов под ногами больше не было.

Весь мир считал иллюзию Роларэна правдой. Настолько он был мастер в этом деле - даже не стал менять имя, когда пришёл к людям. Так и назвался - по профессии, по дару, последний из Вечных, единственная надежда, пожалуй, Златого Леса.

- Ты и убивать идёшь! - прошипел он. - Я слышал.

- Эльфийскую королеву, - отметил безо всякого раздражения Рэн, но Тони только отчаянно замотал головой, словно показывая, что для него не имело никакого значения, на кого именно нацелил свой путь Роларэн. Может быть, так оно и есть - и он окончательно ослеп в собственной дикой жажде отомстить за тех, кто не заслуживал ни мести, ни покаяния.

- От тебя добра не жди, - совсем уж по-человечески ответил Громадина. - Тебя надо зарубить! Будь ты честный человек, ты бы сам под меч пошёл!

- Наверное, - хмыкнул мужчина, - в том-то и беда, что я не человек. Честный или нет - я эльф, и это ты из меня никак не вытравишь. Или, пожалуй, попытаешься отрубить мне уши?

Тони выронил меч, когда иллюзия мирка вокруг него всколыхнулась. Он содрогнулся вдруг всем телом, обмяк - теперь его громадный двуручник просто красовался среди невинных, прекрасных подснежников, будто бы нечто столь схожее с картиной - что и не отличить толком. Громадина не мог встать. Он не мог разогнать окутавшие его ветви невидимых деревьев, не существующих на самом деле ни ля Шэрры, ни для Роларэна. Его будто бы обвеяло дымкой - и Тони повторял одни и те же слова, как заведённый.

- Я не уйду, - шептал он. - Я не уйду. Ты учил нас. Я не уйду, не уйду... Не уйду...

Он, будто бы обезумев, не смел поднять на Роларэна взгляд. Эльф казался одновременно самым жестоким, самым отвратительным, но в ту же секунду и самым прекрасным на свете существом. Теперь, когда Громадина был полностью в его власти и осознал всю собственную слабость - он словно оценил!

Понял, может быть, наконец-то, что во всём этом не было ни капли смысла. Пожелай Роларэн - назовись он хоть Мастером, хоть подмастерьем, - убить кого-то одного в Академии или даже всех её учеников, он разрушил бы всё изнутри. Не приводил бы посторонних эльфов, не дожидался бы чего-то - раскрытия, например, падения волшебной иллюзии. Он просто бы ночью, тихо, окутав весь мир иллюзией спокойствия, перерезал бы каждому горло или прижал бы к груди эту палицу, заставляя яд пронзить насквозь тонкую и слабую человеческую кожу.

Тони чувствовал, что по его щекам текли слёзы. Он и не собирался уходить, верно, полагал, что верной службой сможет вымолить что-нибудь себе. Но видел в Роларэне не доброго господина, милостивого до них всех, а только корыстную мрачную тень. Он поднял взгляд на Шэрру, какой-то испуганный и не до конца осмысленный, и только коротко покачал головой, словно пытался дождаться от неё ответа, но его попросту не существовало.

- Я не уйду, - с уверенностью повторил он, утирая слёзы со своей кожи и отчаянно пытаясь вновь научиться дышать.

- Твоя беда, - пожал плечами Роларэн. - Ты истолок всё её цветы, - иллюзия слетела вниз, и веток, что преграждали путь для Тони, больше не осталось. Теперь Громадина отчего-то смотрел на Шэрру, немо скользившую болезненным взглядом по изломанным росткам.

Эльф дарил им жизнь. Он пел им песню, чтобы только воскресить каждое из семян, таившихся глубоко-глубоко в земле. А что смог сделать человек? Только своими громадными лапищами истолок, измучил и изрубил в клочья - даже без меча. Теперь он видел, что оружие его не приземлилось аккурат между цветов, а примяло огромное их количество. Того более - по лезвию стекали почему-то капельки крови.

Тони увидел, что по плечу Шэрры стекала та же кровь. Он её ранил? Но когда? На Роларэне не было ни единой царапины, а девушка зажала рукой длинную глубокую царапину и тяжело вздохнула.

- Он догонит, - отметил Роларэн. - Если осмелится, разумеется. Пойдём.

Шэрра ступила к нему немного ближе. Она пошатывалась - только сейчас Тони вспомнил, как отчаянно размахивал мечом. Он нанёс рану сильнее, чем та, что была у неё на плече? Он посмел причинить ей вреда больше, чем рассчитывал? Он, может быть, сделал что-то ещё не то?

Он смотрел на то, как ненавистный эльф обнял его благодетельницу за талию, осторожно придерживая и не давая упасть. Что её так поразило? Неужели крови она потеряла до такой степени много?

Шэрра уходила медленно. Тони кричал ей в спину, звал, просил остаться и говорил, что обязательно догонит, но она ни разу не обернулась, словно вся пропиталась от головы до пят поразительным равнодушием по отношению к нему. Только медленно ступала вперёд, и теперь Громадина подумал, что, может быть, она не была ранена - а только скорбела по растоптанным цветам, по измученной истории прошлого, которую не сумела дослушать.

...Теперь Роларэн видел в ней от своей жены больше, чем когда-либо прежде. Он обнимал её почти так же, как и ту, другую Шэрру, когда вёл её под венец, и нежности в прикосновениях, возможно, было даже больше - то ли опыт, то ли нарочитая аккуратность сыграли свою роль.

Она молчала. Может быть, просто пыталась сохранить те остатки слов, что всё ещё трепетали глубоко-глубоко в её душе, а может, хваталась за правдивую сказку, поведанную цветами. Ей до дикости хотелось вновь утонуть в странной песне Роларэна, но шанса услышать её вновь больше не было. Громадина Тони, как всё человечество доселе, истоптал её Златой Лес, спрятанный в уголке души, рассеявшийся подснежниками по земле.