Лето без милосердия (СИ) - Кручко Алёна - Страница 16

Отец стоял у самого борта, и Реннар кинулся к нему.

На язык рвалось совершенно детское: «Мы умрём, да?» — и Реннар, стиснув зубы так, будто его должны были сейчас пытать, молча встал с отцом рядом. О том, чем занят корабельный маг, он тоже не стал спрашивать: какой маг совладал бы с настолько взбушевавшейся стихией?! Все, что они могли — с достоинством принять происходящее.

Отец бросил на него быстрый взгляд, кивнул чуть заметно. Максимальное ободрение, на какое можно рассчитывать при команде, тем более в смертельной ситуации.

— Господа. — Реннар, вздрогнув, обернулся на тихий голос. Маг? Он что-то ещё хочет? — Прошу вас, господа, любые амулеты. Любые, в которых сохранились хоть крохи заряда. Мне нужна вся сила, которую мы сможем добыть.

Говорят, нет ничего хуже безнадёжности, но надежда, оказывается, куда легче заставляет терять самообладание. Реннар отчаянно срывал все те побрякушки, о которых даже не вспоминал обычно, привыкнув носить, не снимая: несколько ментальных защиток, перстень с сигнальными чарами, щитовой амулет, сделанный отцовским то ли слугой, то ли другом с Огненных островов — Реннар никак не мог запомнить его имя, да, по чести говоря, не очень и пытался. Подвеску, заговорённую на удачу, кто же её подарил, Аннель или Вайлетта?

— Там кто-то есть, — сказал вдруг отец. — Мэтр, видите?

— Чувствую, — отозвался маг. — Именно поэтому есть надежда что-то сделать. Там мои коллеги, и они тоже пытаются… — не договорив, он сжал ладони, наполненные магическими побрякушками, сминая, сплавляя собранные амулеты, как дети сминают рыхлый снег в снежки. Реннар никогда не умел чувствовать магию, но сейчас показалось — у мага под пальцами вот-вот загорится звезда, невыносимо яркая, острая, опасная.

— Не смотрите, молодой человек, — сказал маг, и Реннар поспешно отвёл взгляд — в море. Туда, где исполинская ревущая волна неслась на них, и теперь он увидел тоже — в пене на самом гребне, с носом, опасно нависающим над бездной, узкую лодку с косым парусом.

Безумие.

Кажется, он сказал это вслух, потому что отец рассмеялся и ответил:

— Кто бы там ни был, друзья или враги, я хочу пожать им руки.

— Мне кажется, или она снижается?

— Смотри на лодку.

Лодка клюнула носом и пошла вниз — не рухнула в бездну, а заскользила, как с крутого, но все же склона. Быстрей, ещё быстрей, опасно кренясь, скрытая пеной почти до середины мачты.

— Их накроет!

— Нет. Руль там держит твёрдая рука. А вот нас крепко шатнёт, — адмирал Гронтеш обернулся и рыкнул:

— Держитесь! Готовьсь!

Мелькнула перед самым лицом рука мага, Реннар отшатнулся, и тут же кто-то схватил его, толкнул к мачте:

— Не мельтеши, парень! Держись, сказано же!

Возвращаться к борту времени не оставалось; впрочем, отсюда видно было не хуже. Волна опадала, сейчас она едва достигала середины мачт, и корабли успевали, кажется, развернуться носом. Реннар ничего не соображал в морском деле — позор, наверное, для сына адмирала, но чего уж теперь! — но даже он понимал, что у них появился немаленький шанс взобраться на эту волну, тем более что её склон на глазах становился все более пологим и… нестрашным? Скажи кто Реннару ещё с час назад, что волна такой высоты не покажется ему жуткой — рассмеялся бы. Но все познаётся в сравнении, и страх, оказывается, тоже.

От рёва заложило уши. Как матросы слышат команды? Или они и без команд понимают, что сейчас нужно делать? Волна накатывала, корабль разворачивался, маг замер у борта, вскинув руки, как будто мог удержать исполинскую массу воды ладонями. Все были при деле, даже отец, стоявший недвижно рядом с магом — Реннар понимал, что один только вид адмирала, невозмутимо встречающего смертельную опасность, успокаивает матросов и заставляет их выкладываться даже больше, чем страх за свою жизнь. Лишь сам Реннар оказался не у дел, праздным пассажиром — и рад бы помочь, но нечем. Только и может, что цепляться за мачту и не путаться под ногами.

Бушприт нырнул в кипящую пену, вспененная вода окатила палубу, накрыв Реннара до груди, оторвав его ноги от твёрдых досок, заставив ощутить себя летящим в бездну. Он ещё удивился, что вблизи пена была не серебряной, а грязно-серой, мутной. Закашлялся, когда хлынуло в нос, в рот. Накрыло ужасом: «Тонем!» — но тут вода схлынула, оставив на палубе мутные лужи, несколько огромных, тускло светящихся медуз и мятое, сплющенное с одного боку ведро.

Тут же началась суета, вполне и насквозь Реннару понятная: проверить корабль и людей, связаться с другими кораблями эскадры, оценить потери… И здесь Реннар снова оказался лишним, но теперь это беспокоило его меньше. Даже, по чести сказать, вовсе не беспокоило, потому как одно дело стоять, опустив руки, перед лицом смертельной опасности, и совсем другое — не мешать рутине чужих дел, обыденных для любого, кому хоть раз пришлось идти в бой и возвращаться из боя. Он только сразу нашёл взглядом отца, убедился, что тот в порядке, а после слушал быструю перекличку, сигналы боцмана, топот матросов, и медленно осознавал, что — обошлось. Что — живы, целы, и корабль цел, и волна исчезла, оставив после себя лишь тяжёлую зыбь. И вон она, уже по другому борту, качается та самая лодка, и оттуда машут люди — тоже, значит, уцелели.

И вместо отступившей паники пришли вопросы: кому и как удалось создать такую волну, была ли она нацелена на эскадру Огненного Гронтеша, и если так, узнал ли враг об их приближении, или сработала превентивная мера? Или их корабли случайно попались на пути стихии? И, в любом случае, что делать, когда Ларк поведёт армию на острова Одара, если там встречают нежеланных гостей вот так?! Не вышло ли, что они недооценивают врага? Очень сильно недооценивают?

Реннар так озаботился этими вопросами, что не сразу заметил подошедшего отца и вздрогнул от его простого вопроса:

— Цел?

Ответил, стараясь сдерживаться:

— Да, как видишь. Только вымок и, честно сказать, перепугался, — а сам все острее понимал, что мог сейчас потерять отца, и все, что только начало у них складываться по-настоящему, по-взрослому, оборвалось бы, едва начавшись. Собственная нарочитая сдержанность показалась совершенно дурацкой, детской и глупой. Захотелось шагнуть вперёд и обнять, уткнуться носом в плечо, как в детстве, получить в ответ шутливый подзатыльник… Но если он был здесь никем, пассажиром, то отец… на отца смотрели его люди, его подчинённые, и он, в отличие от Реннара, должен был держать перед ними лицо. И Реннар сказал просто, то, что чувствовал: — Ты жив. Это главное.

— Нет, — адмирал Гронтеш чуть заметно усмехнулся. — Главное — корабли целы, главное — твой груз, главное — подобрать тех безумцев и расспросить. Это важно.

— Все равно, — упрямо возразил Реннар, — ты прав, но все равно! Не хочу потерять тебя, только не теперь!

«Когда мы наконец-то вместе», «когда ты наконец признал меня взрослым и достойным», «когда…» — можно было найти десятки, а то и сотню таких «когда», но Реннар не стал. Отец поймёт.

Понял. Кивнул чуть заметно и сказал:

— Пойдём, сын. Посмотрим, кого к нам морем принесло, — Реннар обернулся, нашёл взглядом лодку: шлюпка с корабля тащила их на буксире, и уже можно было разглядеть, что в лодке четверо, причём двое — в балахонах магов. — Мне, признаться, не терпится услышать их историю. И тебе тоже, я уверен.

— Там свои! — закричал Никодес, почти не надеясь, что маги услышат его сквозь рёв волны. По чести сказать, ему сейчас было все равно, к чьим кораблям их принесло взбесившееся море. Свои, чужие, враги, да хоть бесы из преисподней! Лодка держалась на плаву чудом, и это чудо могло кончиться в любой миг. Зачем он все ещё вычерпывал воду, Никодес сам не понимал — скорей всего, ради призрачной иллюзии, что и от него хоть немного зависит спасение.

— Важней, что там есть маг, — погодник ответил негромко, но отчего-то Никодес отлично его услышал. Не столько слова услышал, сколько заключённую в них надежду — очевидно, тот маг что-то делал, как-то усмирял волну со своей стороны, а без него, похоже, всех усилий оказалось бы мало.