Похититель бурбона (ЛП) - Райз Тиффани - Страница 22

На ней были серые штаны, красно-белая бейсбольная футболка и шлепанцы. Пижама. Забавно, он считал, что такие девушки спят в шелковых ночных рубашках. Или он принимал желаемое за действительное.

- Я здесь. Не трать время зря, - ответил он. - В это время я уже сплю.

Она поджала губы. Ей ни разу не удалось умаслить его своим невинным и благочестивым поведением.

- Прости, что расстроила.

- Это же было в твоей записке. Я не могу представить, что ты настолько глупа, чтобы думать, что ты не расстроишь меня тем, о чем рассказала.

- Я знала, что это расстроит тебя. Но мне все еще жаль.

- Ладно. Прощена. Что теперь?

- Не знаю, - ответила она. - Но у меня есть идеи.

- Когда у тебя есть идеи, я начинаю нервничать.

- Представь, что чувствую я.

- Каково тебе? - спросил он. Он заметил название книги, которую она читала. Библия. Не то, чего он ожидал.

- Насчет чего?

- Насчет того, что ты узнала из записки отца.

Она пожала плечами и обняла руками колени, притягивая их к груди так, чтобы опереться подбородком.

- Мне было грустно, - ответила она. - Я любила папочку. Люблю папочку. Судья Хедли хороший человек, и для меня он всегда был дядей. Но читать правду сложно.

- Уверен, что так и было.

- Он женат, уже двадцать лет. Он никогда не казался тем типом, который изменяет, но я перестала считать, что знаю что-либо наверняка. Иногда я даже себя не знаю.

- И я тебя не знаю. Сейчас ты другая.

- Я больше не ребенок.

- Ты делала то, что не должна была. Я бы так сказал.

Тамара улыбнулась. - Я скучаю по лошадям. Скучаю по моему Кермиту.

- Уверен, он тоже где-то скучает по тебе.

- Если он жив.

- Уверен, он жив. Он крепкий старичок. Твоя мать сказала, кто купил их?

- Нет. За полтора года мы с мамой и десятью словами не обмолвились. Кора передает между нами записки. Мама не сказала бы мне, кто купил Кермита, даже под дулом пистолета. И поверь мне, я думала об этом.

Леви поднялся по ступенькам и сел рядом с Тамарой. Он говорил себе, что будет держаться от нее подальше. Его решимости надолго не хватило.

- Она не должна была наказывать Кермита, забирая его у тебя за то, что сделал я. Это само по себе достаточно скверное наказание.

- Скажи это маме.

- Ну, уж нет. Она снова начнет проклинать меня и угрожать убийством. Когда это делаешь ты, это кажется милым. Но не так, как в ее исполнении.

- Маме не стоило с тобой так обращаться. Ты заслуживаешь лучшего.

- Мы не всегда получаем то, чего заслуживаем. Мир так не работает.

- Однажды заработает, - ответила она.

- Ага, продолжай говорить себе это. - Леви откинулся назад и оперся локтями на ступеньку. – Что это, черт возьми, за запах?

- Это доля ангелов, - ответила Тамара. Она повернулась лицом к нему. - Это бурбон, который испаряется во время созревания. Странно пахнет, да?

- Не могу понять, нравится мне или нет.

- Я тоже. Он мерзкий, но я продолжаю его нюхать.

- Ты наследница крупнейшей винокурни в Кентукки. Ты не можешь называть его мерзким.

Он хотел ее рассмешить, но она не рассмеялась.

- Я не фанат нашего бурбона, - призналась девушка. - Никому не говори.

- Ни душе, - ответил Леви. - Сам я считал его довольно неплохим. Напоминает вкус яблок. Яблок и лакрицы.

- Вот тебе и доказательство того, что ты Мэддокс, - сказала Тамара. - Все ощущают вкус яблок в «Красной Нити». Говорят, только Мэддоксы ощущают анис. Язык Мэддоксов предназначен для дегустации горечи.

- Повезло мне. И что же я выиграл?

- Ты не кажешься счастливым. Многие люди были бы счастливы проснуться с фамилией Мэддокс.

- Нет, - ответил он. - Я не счастлив. Ты действительно думала, что я буду счастлив?

- Думаю, это шок.

- И да, и нет.

Тамара сморщила нос, и он вспомнил, что она так делала, когда он говорил что-то, что сбивало ее с толку. Она собиралась вывалить серию личных раздражающих вопросов. Он решил приглушить её энтузиазм.

- Ты слышала о Платоне? - спросил Леви.

- Ты о мультике?

Он уставился на нее.

- Знаю, - ответила она. - Он философ. Я молодая, но не тупая.

- У Платона была теория анамнеза. Он считал, что все знания врожденные. Словно… рыба. Рыба в пруду. Рыба - это знания. А ты владелец пруда. И ты на пирсе пытаешься поймать рыбу. Рыба у тебя уже есть, раз ты владелец пруда. Но пока не поймаешь ее, в действительность у тебя нет рыбы. Вот почему, когда ты что-то учишь, математическую формулу или что-то еще, она щелкает, и ты понимаешь, что не выучил ее, а открыл то, что уже знал.

- Я испытывала такое раньше, - сказала Тамара. - Словно ты находишь кусочек паззла, над которым работал несколько дней и собираешь остальной паззл за несколько минут. Все сходится и думаешь, как же не замечал этого раньше, когда этот кусочек лежал прямо перед глазами.

- Именно. Так же было, когда ты сказала, кто был моим отцом. Будто я знал, но не осознавал этого, и наконец, держу эту рыбу в своих руках, извивающуюся и хватающую воздух ртом. Я хотел ее выбросить. Но здесь метафора заканчивается. Как только она у тебя в руках, ты не можешь ее выбросить. И как только рассмотришь узор паззла, развидеть ты его тоже не можешь.

- Леви Шелби - ты нечто, - сказала Тамара. - Ты конюх, который знает о Платоне и тому подобном больше, чем любой из моих учителей.

- Я читаю.

- Зачем?

Леви уставился на нее, выпучив глаза, как волк из мультфильма Текса Эйвери, и покачал головой.

- Ты знаешь, что я имею в виду, - сказала Тамара, смеясь. Она подняла два пальца, словно пыталась затолкнуть его глаза обратно в голову. - Зачем ты читаешь Платона и прочие подобные вещи?

- Кое-кто из нас не может себе позволить колледж.

- Многие люди не ходят в колледж и не читают Платона ради веселья.

- Не для веселья. Не совсем. Был мужчина, у которого мама убирала дом. Каждый четверг. Дом по четвергам был моим самым любимым. Он принадлежал профессору из колледжа, Доктору Амосу Голдингу. Преподавателю философии в Университете Нортерн Кентукки. Она брала меня с собой и давала игрушки, пока работала. Однажды Доктор Голдинг пробыл один семестр дома, в академическом отпуске. Он начал общаться со мной, и мы стали друзьями. Ему было за сорок, а мне пять, но, тем не менее, я был без ума от него. У меня были фантазии о том, что он был моим настоящим отцом. Думаю, поэтому я так много читал. Именно он сказал, что мне не нужен колледж, если я буду читать каждый день. Что-то трудное. Что-то, что заставит меня задуматься.

- Он и твоя мама… были близки?

- Он был очень добр с ней, почтителен. Немного флиртовал. И он не был женат. Она работала на него несколько лет, поэтому частичка меня верила, что это он мой отец, но он не мог ничего сделать, поскольку был евреем. Мы говорим себе ложь, чтобы выжить, зная, что правда убьет нас.

- Она не убила тебя.

- Пока нет, - ответил он.

Тогда Леви и заметил, что Тамара положила руку ему на колено. Казалось, она заметила это в тот же момент, что и он. Она сжала его, словно они были старыми друзьями. Он посмотрел вниз на ее ладонь, и она быстро убрала ее.

- Все хорошо. У меня было не больше времени привыкнуть к этой мысли, чем у тебя, - ответила Тамара. - Теперь мы должны решить, что делать дальше.

- Не думаю, что мы можем что-то сделать, верно? Поднять шумиху? И что хорошего это принесет? Думаешь, суд присяжных отдаст мне «Красную Нить», основываясь на найденном тобою письме. У половины судей в этом штате, вероятно, есть дети от своих секретарей или экономок. Они не собираются создавать подобный прецедент.

- Нам не нужен суд присяжных. Судья на нашей стороне.

- Ах, да, папочка-судья. Он знает о том, что ты его дочь?

- Если и знает, то никогда не говорил мне. Но это не важно. Он поможет нам.

- Нам? Когда это «мне» превратилось в «нас»?

- А мы разве не вместе в этом?

- Я не знаю, что значит в «этом». И не знаю, почему я здесь с тобой.