Равиен, дорога обратно (СИ) - Смирнова Ирина "cobras" - Страница 69

— А ты зачем? — повторила я вопрос, совершенно ошарашенная мыслью, что в Тае просыпаются инстинкты альфы. Но потом до меня дошло, что он имеет в виду что-то совсем другое. — Ну… понимаешь… — я тяжко вздохнула. Кусать без спросу для передачи облика считалось ужасно невежливым, и вообще, это как вторжение в личное пространство. Дома меня все время отгоняли — никто не хотел делить зверя с нечистой. А здесь я уже один раз… без спроса.

— Я тебя нечаянно тогда укусила, просто не проснулась и не поняла, что это… ты. Мне показалось, что это снова кто-то из… тех. Напал, пока сплю… И я попробовала твою кровь. К утру пришла лиса и увела меня на первую лисью тропу. Она была сильнее меня, и я боялась потеряться в звере, но потом ты меня почти догнал, и я вспомнила. Понимаешь?

— Не очень, — Тай нахмурился и вдруг улыбнулся: — То есть если ты его укусишь, превратишься в ворону?

Внезапно он резко снова стал серьезным, поднялся, оглядел свалку рыб, штук пятнадцать точно, и, обернувшись, опять направился к озеру.

— Эй, ты куда! — забеспокоилась я, отвлекаясь от воспоминаний. — Оставь на развод, мы столько не съедим! Испортится!

Но Тай даже не стал ловить, он принялся прыгать и бегать по озеру, гоняться за своим хвостом и вообще вести себя так, как будто заболел бешенством в особо буйной форме. Я на всякий случай отодвинулась подальше от берега. И брызги мне не нравятся, и вообще… А он выскочил на сушу, на бегу обращаясь в человека, подхватил большую часть рыбы и рванул прочь, ничего не объясняя.

Ромэй:

Проснулся я от вкусного запаха жареной рыбы. Эти двое уже умудрились и наловить, и приготовить… и поругаться между собой. Ну, по крайней мере, со стороны это выглядело именно так — Тай, обычно выдающий какие-то ехидные реплики, просто сидел и молчал, причем человеком. Таня тоже молчала, не командовала, не шутила…

— Ну и какая рыба между вами пробежала?

— Не знаю, — Таня серьезно пожала плечами. — Но подозреваю, что это была ворона. Вот не зря он мне с самого начала не понравился.

— Да уж, это было очень заметно, — фыркнул я, а Тай у меня за спиной тоже ехидно что-то буркнул. Но тихо. Удивительно, обычно он всегда громко нес в мир все, что думает.

— Если вы не заметили, то это он вокруг меня кружил, — Таня обиженно пожала плечами. — А мне… от него нужны только крылья. Я все выбирала момент попросить его кровь… но побоялась, что он подумает что-то не то и решит, что я таким образом отвечаю на ухаживания. Да и… не надо, чтобы он точно знал, что я альфа. А вы, оба, если бы спросили прямо, прямой ответ бы и получили.

Таня отложила рыбу, которую чистила, и ушла в другой конец пещеры, села у воды.

Я уже направился в ее сторону, чтобы обнять и успокоить, как Тай выдал:

— Поэтому ты упорно попрекаешь меня белками? Вместо того чтобы спросить напрямую?

— Потому что ты ведешь себя очень похоже… — Таня говорила тихо-тихо, но в пещере не было посторонних звуков, как на поверхности, и было все отлично слышно. — На них… Они тоже хотели… всех подряд и меня в том числе. Сам сказал, что щенков делать не хотел, так… развлечься, — и она горько усмехнулась.

— Ты себя тоже очень похоже ведешь, — Тай говорил спокойно, даже как-то отстраненно. — Но это уже не мои проблемы. Ладно, пожалей несправедливо обиженную, огреби за то, что ты не думал так, как надо, и пойдем дальше, — последнее Тай выдал мне, чуть презрительным голосом, потом обернулся в лонгвеста и прорычал, уже в голове: — Я пока пробегусь вперед, не буду тебе мешать унижаться.

Татьяна:

Следующие пять дней мы почти не разговаривали. Пещерные пейзажи успели поднадоесть, хотя иногда попадались изумительно красивые места. В одном из гротов, например, Ромка чуть не остался жить, что-то лопоча о кристаллах-накопителях и самом богатом маге на свете. Я и не знала, что глаза у него могут стать больше лица, а впечатление было именно такое. Смешной…

Пещерка была небольшой и представляла из себя внутренности друзы, сверкая и переливаясь в свете магического шара нежно-сиреневым. Аметисты сидели плотно, от пола до потолка, этакими гнездышками из тесно прижатых друг к другу кристаллов. Нереально красиво, но отковырять хоть один на память не удалось, хотя магенок чем только стену не долбил. И каменюками, и заклинаниями. Его сдавленные ругательства эхом гуляли по соседнему залу, где я сидела. Лис, как всегда, убежал вперед.

Мы дали ребенку почти час на это развлечение. Не знаю, почему это сделал лонгвест, а мне было жалко своего Ромку, он все это время метался между нами и никак не мог понять, почему мы не разговариваем.

И с каждым днем становился все растеряннее и грустнее. Я утешала, как могла, но объяснить… не получалось пока.

Мы с лисом не разговаривали. То есть совсем. Если нужно было как-то взаимодействовать, старались обращаться через Ромку или вообще говорили что-то в пустоту. Я не могу сказать, что меня это не угнетало, но виноватой я себя не чувствовала.

Я объяснила все, что смогла, и как смогла. Я четко дала понять, что ворон мне неинтересен и я с ним не спала и его не лапала, как некоторые белок или девку в городе. Я не пыталась соблазнить Тайя и переспать с ним ради одноразового удовольствия. Я была с Ромкой… потому что не могла иначе, и я уже начинала догадываться, что так будет всегда — мне придется или выбирать, или искать того, кто станет третьим.

Если Тайю, чтобы быть со мной, надо, чтобы я надела паранджу и прекратила общаться и спать с Ромкой… что же. Он сам так решил. Я не могу отказаться от своего мага, это все равно, что отпилить половину себя и отправить куда подальше. Ну, нет так нет.

Мне было от этого… больно. Но такое происходило со мной не в первый раз, и я утешала себя, что время лечит все.

Я, кажется, влюбилась против своей воли в этого упрямого мужлана, который ни фига не умел ухаживать, как тот же ворон, зато умел заботиться. Даже теперь, когда мы вроде как в ссоре. Не знаю, как это случилось, и мне ни капельки не стыдно за свою влюбленность. Я не чувствую и не делаю ничего плохого, а он… как хочет.

Тай:

Обвинение в том, что мы прямо не спросили про ворона, я глотать не собирался. Ща! Пусть Ромка жует все, что ему в рот дают. Я, значит, белкам отказал, но меня ими попрекать можно. А ей поощрения вертихвоста припоминать нельзя. Она, значит, сюда явилась, крутая как самец павлина — это нормально. Нет, чтобы вести себя так, как все самки! Взяла и надулась, что я себя веду так, как у лонгвестов принято. В ее мире вон самцы себя так же ведут. Еще хуже, чем я, и ничего… Сиди рядом, на белок не смотри, к Ромке не ревнуй — он привязка, к ворону не ревнуй — она его укусить хочет… Не поговорили мы с ней. Мы — с ней. А она с нами? Ведет себя, как щенок…

Нет, нравится магу — пусть унижается. Она его как самца все равно не воспринимает. Но мне такое отношение даром не надо. Это у них там связки, привязки… А я член узлом завязывать ради призрачной надежды не собираюсь!

Нет, махнуть хвостом на все я не мог. Просто делал свое дело, молча. На попытки Ромки нас помирить — рычал. Вообще старался держаться от них подальше. Вечером искал ужин и завтрак. Утром убегал в разведку. Пока шли — бежал впереди.

Попадись мне сейчас те белки… съел бы, наверное. От рыбы уже мутило.

Татьяна:

Меня подташнивало от одного рыбьего запаха. Настолько, что я даже не пыталась доказать свою самостоятельность и тоже отправиться на рыбалку. Где Тай озера находил… мне вдруг стало неинтересно. Не буду я с ним соревноваться, бессмысленно. И вообще, чем дольше мы шли по этому подземелью, тем сильнее на меня наваливалась какая-то апатия.

Нет, я шла, готовила вечерами и по утрам, улыбалась Ромке, сгребала песок в кучу, чтобы устроить постель. Вроде бы даже любовалась красивыми гротами или водопадами. Но как-то… отстраненно. Уже пятый «день».

Не знаю, в какой момент я поняла, что если съем еще хоть одну рыбину, у меня отрастет чешуя и я уплыву в первую попавшуюся лужу. К черту! Вон, в том проходе мелькают тени, а у кошки достаточно ловкости, чтобы сбить в прыжке или достать со стены летучую мышь.