Драконовы кончары (Smocze koncerze) (KG) - Савицкий Анджей - Страница 6

- Панцирные чего-то размякли, - заметил Кшиштоф Кенсицкий, гусарский товарищ двадцати с лишком лет, рябой на лице после пережитой в детстве оспы, зато одаренный необычно светлыми, синими глазами.

Семен Блонский ехидно усмехнулся в усы и в качестве приветствия кивнул пану Михалу.

- Мой привет, господа! Вижу, что вы успели не только подружиться с бусурманином, но даже выбиваете сенники, оставшиеся от его побратимов. Разве пристойно нечто подобное солдату, служащему Речи Посполитой.

- Да успокойтесь, сударь, - фыркнул ксендз Лисецкий. – Его милости Пиотровскому приходилось и не такими вещами заниматься во время посольства к туркам. Якобы он посещал султанский лагерь во время неудачного похода подольского чесника, пана Карвовского. Не уважили тогда посольского достоинства, всех сопровождающих чесника ограбили догола, избили, а после того разные неприятности им строили. Слишком все это гадко, чтобы рассказывать… Так или иначе, те, что спаслись, и вправду многое пережили, так что ничего удивительного, что могли болеть разумом.

- Ну, я такого не слышал, чтобы от насилия в зад бусурманели, - Семен усмехался все шире. – Слыхал я, что чесника Карвовского тоже обокрали, так что пришлось домой, в страну, ему пешком возвращаться, а ордынцы сзади его по пяткам розгами угощали. Если так к послу отнеслись, страшно подумать, что сделали его не столь значащим товарищам. И, видно, всю дорогу с ними содомией занимались. Так может от них наш панцирный так поганых полюбил? Ничего удивительного, что с янычарами так братается и приказывает военным после них грязь убирать.

Пан Михал, который пока что лишь зубами скрежетал, слушая оскорбления в свой адрес, потому что гусары разговаривали так, чтобы он их прекрасно слышал, в конце концов не сдержался. Он глухо зарычал и вытащил саблю, выходя из тени. Блонский издевался над ним с самого начала похода, когда узнал, что имеет дело с одним из презираемых по всей Речи Посполитой шляхтичей из бедной Мазовии, так называемым мазовецким мелкопоместным. Пиотровский и вправду принадлежа к бедной и необразованной шляхте, что занималась земледелием и бедствовала на неурожайных землях.

Пан Михал терпеливо сносил грубоватые шуточки, и он вынес бы еще больше клеветы, не мигнув глазом, он ведь привык к ним и умел брать себя в руки. Но Семен Блонский ударил в самую точку, намекая на то, что панцирного насиловали. Никакой шляхтич не мог спустить подобного оскорбления, в противном случае он потерял бы лицо.

- А ну-ка пролай все это еще раз, крысиный язык, а не то испробуешь моей сабли, - прорычал он, быстро выходя против Блонского.

Семен тоже не был молокососом, хотя на несколько лет по возрасту и опыту он Пиотровскому уступал. Не обладал он и подобными ростом и силой, зато славился необычной скоростью и превосходным владением саблей. Она сразу же появилась в его руке, как только пан Михал выступил из тени. Шляхтичу с черным языком не мешал ни тяжелый гусарский панцирь, ни прикрепленное к спине черное крыло. Он пошел на панцирного, смеясь, как будто наконец-то ему встретилось нечто приятное.

- Перестаньте, господа! – крикнул молчавший до сих пор Якуб Кенсицкий.

Самый молодой из гусар считался спокойным и малоразговорчивым. У него были длинные светлые волосы, завивавшиеся на концах, к тому же у него были такие же синие глаза, как и у кузена Кшищтофа. Он выгнулся в своем седле в сторону и махнул рукой, словно таким образом желал сдержать сцепившихся шляхтичей.

Сабли скакнули одна к другой и отразились с металлическим звоном. Это Семен атаковал первым, причем сразу, без какой-либо милости, нанося удар "накрест". Это был страшный рубящий удар, обожаемый польскими фехтовальщиками, так как парировать его было очень сложно, зато он давал возможность плавного повторения или немедленный переход в повторное наступление. Так что сабля шмыгнула снизу наискось, отбитая паном Михалом, она перескочила на другую от него сторону и упала, тоже наискось. Таким образом она исполнила стальной крест, который заставил Пиотровского отступить на шаг. Панцирный ответил несколько неуклюжим наступлением, нацеленным на голову противника, силой трех быстрых ударов чуть ли не забивая того в землю.

- Хватит! Вы что, белены объелись?! – возмутился ксендз Лисецкий и соскочил с коня.

- Опустите сабли, господа! – настаивал Якуб Кенсицкий, тоже спрыгнув на землю.

Мужчины вскочили между дерущихся, подвергаясь риску того, что их могут порубить. Цистерцианец широко расставил руки, его ряса захлопала словно ангельские крылья. Якуб, в свою очередь, поднял ладони, в которых не было оружия, инстинктивно закрывая глаза и готовясь принять удар.

- Мученик хренов, - буркнул, увидав его одухотворенное лицо, пан Михал, но отступил и опустил саблю.

- Вы что, забыли, где мы находимся? – прошипел ксендз. – В самом сердце империи, с которой уже много лет ведем войну. Здесь мы представляем величие Речи Посполитой! Не только пан Гнинский, но в определенной степени все мы являемся послами. А вы тут хватаетесь за грудки, словно мелкие шляхтичи, что перепили водки в остерии и поспорили относительно величины грудей дочки корчмаря. Как не стыдно!

- Так он же назвал меня крысиным языком, - буркнул несколько кающимся тоном Семен.

- Так, мил'с'дарь ты сам его на это спровоцировал, - заметил Якуб.

- А не вмешивался бы ты, кузен, в дела старших. Это ротмистр Пиотровский напал на пана Блонского, все это видели, - заявил Кшиштоф Кенсицкий.

- Хватит уже этого, сабли в ножны. И немедленно, - решительно потребовал ксендз. – Оба вы повели себя недостойно. Вы оскорбили авторитет нашего посольства, да еще и на глазах турецкого офицера. Мне весьма жаль, но мне придется обо всем сообщить канцлеру Гнинскому.

Оба все так же кипящих злостью шляхтича поглядел на указанного ксендзом янычара. Абдул Ага сидел в тени, обмахиваясь шапкой. Он слегка, как и обычно, усмехался, его лицо не выражало ничего, кроме вежливой заинтересованности. Но все понимали, что еще сегодня Порта узнает о спорах и отсутствии дисциплины в рядах польских воинов.

И наверняка воспользуется этой информацией.

II

Мультиличность извлекла из вспомогательного кластера инфополя пакет с личностями воинов. Их накапливали для ведения наступательных операций и вторжений в материальных реальностях. Для захвата открытого мира они могли оказаться даже излишне агрессивными и разрушительными, но Мультиличность не собиралась дифференцировать и разделять воинов, так как ей было противно копаться в их отвратительных разумах. Вот почему она пользовалась запакованным и заблокированным пакетом.

Демиург был переслан вместе со всей армией вторжения. Он был определен командующим операции, и ему дали свободу действий. С момента пересечения портала он должен был обрести не только телесность, но и полнейшую волю. Предтехнологический мир не был охвачен правовой опекой, его не защищали какие-либо союзы или принадлежность к сети, в связи с чем методы действий были произвольными, их не регулировали какие-либо конвенции. Демиург мог сделать все что угодно, вся планета принадлежала ему.

Он не ожидал особых военных сложностей – завоевание и уничтожение цивилизации на данном этапе развития никогда не представляли собой проблемы. Как это ни парадоксально, но больше всего проблем доставлял низкий технологический уровень автохтонов. С ним было связано отсутствие доступа к промышленным инфраструктурам и необходимость построения армией технической базы вторжения. В зависимости от разновидности местных мыслящих существ, это требовало больше или меньше сил и являлось основной причиной задержек. Ведь не всегда удавалось выдрессировать покоренный вид, иногда необходимо его было полностью уничтожать.

Демиург принял это во внимание, подбирая корпус вторжения из доставленных в пакете личностей. Он сформировал первую ударную роту, которая должна была вторгнуться в локальную реальность и образовать в ней плацдарм. Демиург не планировал высылать разведку, собираясь ударить с ходу, бросая через портал все подразделение. Проблемой было лишь достаточное количество захваченных тел. К порталу должно было приблизиться как можно больше автохтонов, одаренных достаточно развитым мозгом, который можно было бы заполнить личностями солдат. То есть первым этапом вторжения будет материализация, и он, Демиург, реализует ее посредством перехвата и деформации тел местных мыслящих существ.