Ученики Ворона. Черная весна - Васильев Андрей - Страница 61

Гарольд тем временем приблизился к телу Генриха, лицо его было печально. Ну да, его брат оказался подлецом, он хотел нашей смерти, но это все-таки был его брат. Семейные узы такая вещь, скажу я вам. Хотя нет, не скажу. Не сильно я в них разбираюсь, если совсем уж честно. У меня до Вороньего замка вообще никакой семьи не было.

— Вот какая штука, барон, — вещал тем временем король. — По-хорошему, мне бы надо тебя как следует проучить. Да-да, проучить. Это же все-таки был юноша из очень хорошей семьи. Нет, поединок был выигран честно, но почему он вообще имел место? Ты оскорбил моего подданного. Действием! Пощечиной! Ай-ай-ай, барон, ай-ай-ай.

— Виноват, ваше величество, — потупился я.

Нет, тут все понятно. Король дает всем понять, что он хоть и добряк, каких мало, но за справедливость. Ну и потом — одобрят ли родовитые господа, что одного из них убил какой-то заезжий барончик из Лесного края? Пусть даже и обласканный королем?

— Вот что я сделаю. — Эдуард снова уселся в кресло. — Придется тебе выплатить в казну штраф. Двадцать пять золотых. Нет! Даже пятьдесят. И не меньше!

— Ого, — неподдельно расстроился я. — У меня столько и нет сейчас.

— Но, — продолжил король. — Но! Я как раз собирался пожаловать тебя кошелем с золотом, а теперь этого делать не стану. Оно пойдет на погашение твоего штрафа.

В толпе раздались смешки, причем одобрительные. Все всё верно оценили.

— Я сам, — раздалось за моей спиной. — Уйдите.

Это Гарольд сказал королевским стражам, которые хотели перетащить мертвого Генриха в сторону.

Мой друг подхватил тело брата на руки и понес его туда, где уже лежал труп Тобиаса.

Ох уж эта мне его сентиментальность. Вот откуда она у него берется?

Ладно, не моего это ума дело. Мне вон надо королю что-то ответить.

— Спасибо, ваше величество, — поклонился я Эдуарду. — Ваша доброта сопоставима только с красотой вашего королевства.

— Как? — И король почему-то рассмеялся. — Н-да. Согласен, как-то так оно и есть.

Один из стражей поднял оружие Генриха и отдал его мне.

— С чего бы? — удивился я.

— Традиция, — ответил тот. — Победитель забирает оружие побежденного.

— А, ну да, — вспомнил я. — Спасибо.

Я бы предпочел его кошель. Проку от него больше.

Одно хорошо — теперь-то уж точно все кончилось. Дальше все будет просто. Мы поедем домой.

Правда, еще предстоит объяснение с Унсом, но это ладно. Пригласим его на ужин, накормим и напоим, авось он и смилостивится, не станет нас убивать.

— Ну что? — зычно гаркнул Эдуард. — Королевский суд окончен. Как всегда, победили правда и разум. Хотя нет, погодите. Еще вон тот душегуб остался.

— Милости! — тут же закричал работник Гильдии убийц, стоящий на коленях поодаль от нас. — Милости прошу!

— Это можно, — согласился король. — Я вообще очень мягкосердечен, хоть и король. Мог бы колесовать или чего похуже учудить, а так мы тебя просто четвертуем. Согласись, этот вариант лучше, чем умереть под пытками или на дыбе?

— Пойдем уже отсюда, — попросил я Гарольда, который подошел ко мне. — Не хочу я на казнь смотреть, надоела уже кровь, и своя, и чужая. И на вот, держи. Мне это не нужно.

Я сунул ему шпагу Генриха.

— Молодец, — сказал мне Монброн. — А то я с этой круговертью совсем забыл наше оружие потребовать обратно.

Он подошел к королю, который азартно наблюдал за тем, как с бедолаги-убийцы сдирают одежду, и что-то ему сказал. Тот ткнул пальцем в направлении Дерье, как видно, давая понять, что подобные мелочи его не интересуют.

— Вернут, — сообщил мне Монброн, переговорив с начальником королевской охраны. — Ко мне домой пришлют.

— Очень хорошо, — обрадовался я. — Эта тоже ничего, но я к своей привык.

Если честно, я очень хотел получить обратно свою старую шпагу. За эти годы она стала частью меня, если можно так сказать. И потом — и ее, и дагу мне подарил Агриппа. С учетом отвратительного характера моего наставника по благородным забавам любой его дар ценен втройне.

Мы покинули помост, и на это никто не обратил внимания — ни король, ни его свита, ни толпа. Оно и понятно — дальше на нас смотреть было неинтересно. Ни мы никого не убиваем, ни нас никто не казнит. Скука смертная.

Что примечательно — внизу лестницы, если можно так назвать пять ступенек, отделяющих помост от площади, нас ждали. Причем встречающих было больше, чем я мог предположить.

Кроме наших радостно улыбающихся соучеников там обнаружились и родственники Гарольда — пять сестер, шмыгающих носами и промокающих платочками уголки глаз, и мертвенно-бледная мать.

— Зачем? — сразу спросила она у него. — Убивать — зачем? Генриха могли просто выслать из города, и все.

— На год? На два? — попытался объяснить ей ход своих мыслей мой друг. — А после все началось бы снова.

— Ты ничего не понимаешь. — Женщина покачнулась, Гарольд успел подхватить ее под локоть. — Мой бедный мальчик! Мой Генрих!

— Это было необходимо, — упрямо повторил Монброн почти себе под нос. — У нас не было выбора.

— У тебя, — сказала его мать так, словно плюнула ему в лицо. — У тебя его не было. Ты боялся его. И ненавидел. Ты даже не отважился сам это сделать и спустил на моего маленького Генриха своего цепного пса.

А вот и мне перепало. Не скажу, чтобы совсем уж безосновательно, но все равно стало очень неуютно.

Похоже, так и не погостить мне в гостеприимном доме Монбронов Силистрийских. Я теперь туда сам не поеду. У меня нет ни малейшего желания умереть от яда, изготовленного по старинному фамильному рецепту. А что меня там попробуют отравить, я не сомневался. Или прирезать, что менее вероятно.

Нет, я уж лучше до отъезда отсижусь в резиденции Асторга. Хорошо укрепленный дом, неплохая кухня, мягкая постель, в которой, к слову, я буду спать не один, а с Рози. Опять же, с Карлом выпью нынче вечером от души.

Я бы и Гарольду не советовал домой соваться. От греха. Жаль только, он меня не послушает.

— Мама, выбирай выражения. — потребовал Гарольд, щеки которого налились румянцем.

Кстати, по-моему, впервые на моей памяти.

— Почему я должна это делать? — звенящим голосом сказала ему мать, повернулась ко мне и обожгла взглядом. — Будь ты проклят! Навеки проклят!

— Боюсь, вы опоздали, добрая госпожа. — Я и не подумал отводить глаза в сторону. — Мы все, знаете ли, уже прокляты. Куда бы мы ни пошли, за нами постоянно следует смерть. Как-то так повелось.

— Истинная правда, — пробасил Карл. — Так и есть.

— Тогда желаю, чтобы она побыстрее тебя догнала, — произнесла мать Гарольда, развернулась и пошла прочь, не выбирая дороги.

И толпа, радостно галдящая и с интересом наблюдающая за началом четвертования незадачливого убийцы, расступалась перед ней.

Дочери последовали за матерью.

— Эраст, не знаю, что и делать, — замялся Монброн. — Понимаешь ли…

— Иди с родней, — хлопнул я его по плечу. — А я к де Фюрьи поеду. Все же понятно, чего зря говорить? И вот еще что — с телом брата не тяни. Солнце вон как лупит, на такой жаре он уже к вечеру может начать пованивать.

Рози укоризненно посмотрела на меня, правда, я так и не понял почему. Все же вроде правильно сказал?

Но немедленно покинуть площадь нам не довелось, потому что сразу после того, как Гарольд направился вслед за родней, к нашей небольшой компании приблизилась знакомая мне до боли парочка.

— Я знал! — торжествующе заявил Борн и, по-моему, даже попробовал подпрыгнуть на месте, хоть и безуспешно. — Ты не мог не победить, дорогой барон!

И толстяк полез ко мне обниматься.

— Это кто? — холодно поинтересовалась у меня Рози, которой выбеленные щеки и многочисленные мушки нашего с Гарольдом нового приятеля явно не внушили доверия. — Эраст, я тебя спрашиваю!

— Это Борн, — ответил ей вместо меня Унс, а после отодрал от меня притоптывающего на месте брата постельничего и сердито сказал: — Ах ты, маленький паршивец!

— Почему маленький? — поинтересовался я.