Что-то не так (СИ) - "gaisever" - Страница 9

Гессех выслушал так внимательно, что, казалось, понял все до последнего слова.

– Сеймо́нгве садхе́лленг, риммде́ххте, – кивнул он. – Ро́мдеххе́йнгет-не. А́йхева́хх-ттеэ риимме́нттерт, – он протянул поводья (похоже, все-таки кожа; но отделки необыкновенной, такая приятная пальцам, что выпускать не хотелось).

Марк взобрался в седло с первого раза. Сидеть было очень удобно, и вообще показалось, что из такого седла, например, невозможно упасть.

– Волшебно! Интересно, как у вас сидится на унитазах...

– Се́ймдеххе́нгве, – Гессех улыбнулся и развел руками.

– Плохо не знать языков, – кивнул Марк.

Гессех взлетел на своего коня и тронул поводья. В стене перед ним распахнулась отдельная дверь, впустив в полумрак помещения яркий свет. Конь Марка шагнул и вышел в такую же.

Они оказались во внутреннем дворе этого, очевидно, все-таки административного здания. (Похоже, здесь как-то решалась судьба жителей как минимум этого города. Загадочная подземная процедура, как видно, должна была выявить в испытуемом какое-то качество, или его отсутствие. Логика встреченного и увиденного подсказывала именно такую разгадку. Если так – что ожидало прошедших эту оценку? Похоже, кошмарная яма с трупами имела к экзамену какое-то отношение.)

Двор был прямоугольный. Слева – южная часть с передним фасадом; вестибюль, вход, лестница вниз, в сияющий город. Справа – северная часть с задним; здесь была устроена башня (под которой, как видно, находился испытательный зал). Там где боковые корпуса примыкали к северной части зияли прямоугольные арки. Гессех направился к дальней, западной.

Двор представлял собой галерею, обходящую балюстрадой периметр внутренних стен. В центре, за парапетом, пусто – характерная для всего города нетронутость почвы. Здание вставлено в пологий откос; северная часть вреза́лась в склон, южная – приподнималась над ним, соединенная с площадью широкой лестницей. Пока они объезжали двор, Марк глазел по сторонам и удивлялся тому как строение было согласовано с местностью.

Арка вывела их на улицу – все так же, ступеньками и площадками, стекавшую вниз, до основания склона. Улица спускалась к городской стене и проходила ее все таким же высоким прямоугольником – северо-западные ворота. Вся гармония необыкновенного города стала казаться дикой – когда стало ясно, что в городе никого нет. Пустота ощущалась почти физически – ощущение очень странное.

Давно перевалило за полдень; в теплом белом золоте солнца ослепительно сверкали шары, на зданиях и городской стене. Вот, наконец, ворота.

– Теэде́йнгет, – снова озвучил Гессех и указал в арку.

– Это я уже слышал, – Марк осторожно ткнул коня пяткой.

У этих ворот произошло то же самое что у юго-восточных. Гессех выудил из-под плаща жезл, произнес свою фразу и воздел железку над головой. Воздух снова заколыхался; снова дохнуло холодом; проем арки замерцал искрами, которые через секунду с шипящим треском развоплотились. Гессех, пряча железку под плащ, проехал сквозь арку.

– Я уже понял. Вся эта ваша система на мне не работает. Что, впрочем, логично... Тогда интересно вот что, – он указал рукой. – Что будет со мной если я попаду, например, туда? – Марк обернулся на юг и посмотрел на черную язву воронки.

– Те́йстерэ́схдетт-ке, – кивнул Гессех серьезно и озабоченно. – Дассе́мме каггде́ххде-ке, – он обвел рукой стену, цепь сияющих в солнце шаров, затем указал на ближайшие здания. – Гхаа ре́йдгем-тхоо Ги́ттах ло́мерггест.

– Если я правильно понимаю, Гиттах здесь, в городе, самый главный?

– Главный, – сказал Гессех без акцента и усмехнулся.

Снова бесконечная гладкая, ровная, прямая лента дороги. Часа через три, когда солнце уже нависло над западным горизонтом, собираясь покинуть бархатно-синее небо, долина уперлась в приплюснутый купол, и дорога сделала поворот. Площадка, обозначенная высоким столбом в середине; поворот на юг под углом в сорок пять градусов; снова пронзающий местность луч мерцающего полотна. Еще полчаса, и вдалеке замаячил еще один столб. Наконец еще одна такая площадка, еще один строгий угол – поворот направо на запад – еще один луч. (Интересно – откуда такая ненависть к кривым линиям и поверхностям? Испытательный зал, как видно, принадлежал к другой категории вещей и явлений.)

Еще через час, когда сумерки уже сгустились, они вышли к перекрестку дорог – первому здесь увиденному. Перекресток обозначился издалека; высокий параллелепипед, составленный как будто из рамок городских ворот, только без гербов и надписей наверху. Он стоял на квадрате площадки, пропуская через свои стороны перпендикулярные лучи двух дорог – с севера на юг, с востока на запад.

В центре этого сооружения, на высоте метров восьми-десяти, сам по себе, просто в воздухе, висел большой шар-многогранник – подобный тем на столах в тех комнатах, только во много раз больше. Уже издалека стало заметно, что шоколадно-вишневый шар разгорался – словно чем больше солнце уходило под горизонт, тем ярче разгорался огонь в камне. Теплый золотистый рубин уже заливает площадку, и чем больше сгущается темнота, тем дальше распространяется свет. Когда они, наконец, вышли на перекресток, шар горел так, что свет выхватывал из темноты склоны ближних холмов.

Гессех спрыгнул с коня и прошел под огненный шар. Воздел к пылающему рубину жезл и произнес очередную фразу. Многогранник на миг пригас, затем в его недрах возникла игра разнообразных цветов – так же как на тех маленьких настольных шарах. Гессех долго стоял, изучая этот калейдоскоп; радужные сполохи бегали по ближним склонам. Наконец мановением жезла погасил этот волшебный фонарь, обернулся и знаком велел спешиться.

Марк легко и лихо спрыгнул с коня (как настоящий ковбой, мелькнула дурацкая мысль), приблизился к шару.

– Таахе́йнтдем меэтто́сс, – сказал Гессех озабоченно, затем обвел жезлом большую дугу – от северного до западного горизонта.

– Что-то не так?

– Ведхедейсе́тт ргенге́ндеммде, – Гессех указал вдоль западного луча и спрятал жезл, бросавший в рубиновом свете тяжелые золотые искры.

– Что-то не так.

– Что-то не так, – повторил Гессех без акцента и усмехнулся.

Он сошел с полотна дороги, горящего в темноте своим бесконечным узором, и улегся на землю, так же спокойно и непосредственно как прошлой ночью – будто всю жизнь проспал завернувшись в плащ в чистом поле, и иного способа ночевать не представлял.

Марк присел рядом, открыл сумку и вытащил сверток с волшебным плодом. Ткань диковинно замерцала в свете огненного многогранника.

– Ты сегодня ничего не ел, – он протянул сверток.

Гессех приподнялся, оглядывая мерцающий сверток. Марк положил ужин рядом в траву и отвернул ткань.

– Айне́хх-ка? Лоо, – Гессех хмыкнул, взял дольку и указал на оставшееся, приглашая разделить трапезу.

– Я как утром наелся, так до сих пор не хочу. Правда, эта штука, надо сказать... – Марк, поколебавшись (есть действительно не хотелось), взял дольку, остальное придвинул к Гессеху.

Закончив с ужином, тот знаком велел ложиться и спать. Марк свернул искрящийся материал, бережно спрятал в сумку, и растянулся на голой земле. Кони бродили рядом, бросая блики мерцающим снаряжением; Марк понаблюдал как они щиплют траву, закрыл глаза и почти сразу уснул.

– Проснувшись, он долго не мог сообразить в чем дело – вокруг ничего не было. Он вскочил и, наконец, понял, что снова опустился туман, сквозь какой позавчера они двигались целый день. Видимость была такая же – никакая, полтора метра. Из тумана образовался Гессех, вручил поводья, растворился. Марк зашагал в сторону откуда тот появлялся, и вышел на упругое полотно (самое лучшее качество этой дороги – на ней, кажется, никогда не устанешь).

Ускорил шаг и наткнулся на Гессеха – тот шел с конем под уздцы. Гессех свернул (похоже, на северный луч дороги), и они зашагали по плитам, узор которых едва виднелся в белой мгле под ногами. Марк совершенно не представлял сколько времени они прошли; обычно он чувствовал время достаточно точно, никогда не ошибаясь больше чем на десять минут. Здесь же, в этом непонятном тумане, чувство времени полностью исчезало. Сейчас мог быть как полдень, так полчаса до заката.