Что-то не так (СИ) - "gaisever" - Страница 21

Он повернулся на север. Плоскость плато стремилась до горизонта и упиралась в скальную цепь. Метрах в пятистах к северо-востоку, где в стену обрыва вдавался клином карман, возвышалось сооружение, очертания которого были хорошо знакомы – параллелепипед сложенный из поставленных друг к другу рамок. В то же время платформа находилась на дороге, привычным образом рассекавшей плато идеальным лучом. Странное дело – ведь эти сооружения должны оформлять перекрестки?

Он огляделся, и теперь отметил, что дорога, на которой лежала платформа, должна была идти дальше на юг – но обрубалась обрывом, образуя балкон. Даже нарушенная, она смотрелась сверхэстетично; линия ломаной кладки казалась изящной, изысканной, ненарочитой – словно образовалась вместе с обрывом, естественным образом. Продолжение некогда рухнуло, и в таком случае весьма интересно – когда образовался обрыв? Ведь дорога вела не в воздух? Хотя здесь можно ожидать всякого. Обернувшись снова на север, он пригляделся и разобрал, метрах в четырехстах, как от дороги отходит другая – на восток направо. «Ветка», как видно, вела к башне-параллелепипеду; перекресток не оформлен ничем, и такого здесь еще не встречалось. Можно подумать, что «ветку» (и, может быть, башню) построили позже – после того как дорога оборвалась.

Осторожно слез с платформы, встал на ноги. Голова кружилась, но в общем все в норме. Кирпич в голове остыл, стал растворяться, мысли прояснились до такой степени, что за ними прояснился очевидный вопрос – почему никого нет? Кто и почему отвез его куда-то на юг и бросил здесь, в этом непонятном месте?

– В общем, я так попал, что... – поморщился Марк, потирая затылок. – И почему никого нет?

Он опустился на четвереньки, заглянул под платформу. Она висела, привычным уже образом, на высоте двадцати сантиметров от полотна дороги. Обошел железяку с севера и толкнул. Платформа, привычным опять же образом, упруго отошла на полметра – и так же упруго вернулась на место. Он обошел ее с юга и толкнул еще раз. Платформа двинулась вдоль дороги – если бы он не скакнул вслед, цепи, натянувшись, сорвали бы с ног.

Толкая и перебегая, он добрался до перекрестка. Платформа остановилась четко на пересечении перпендикуляров дорог. Толкнул ее вправо – она пошла как обычно. Через пять минут он оказался под сенью рамочной башни. Конструкция ничего нового не являла – точно такая как та на мосту, под которым проходила на юг вереница тех обреченных в рубищах. (Интересно, кстати, – может быть, это та же дорога?) И по углам площадки здесь такие же квадратные отверстия – размером, как теперь видно, чуть больше платформы, и представлявшие, как теперь ясно, ствол некого лифта. Платформу нужно вывести в это отверстие, сквозь которое она бы спустилась вниз.

Не успел Марк об этом подумать, как увидел на площадке тело. Это был «униформист» – он лежал лицом вниз; стандартная прическа – волосы, обрезанные до плеч, – рассыпалась в луже крови. Платформа, после очередного толчка, заскользила к центру площадки – где, очевидно, должна была зафиксироваться, – но остановилась, упершись в простертое тело. Угол мягко стукнулся в голову, сдвинув сантиметров на двадцать, – голова отодвинулась, размазав кровавый след.

– Вот тебе раз, – хмыкнул Марк, и нерешительно, даже оробело, подошел к мертвому. – Вот крови я здесь... Как бы не ожидал увидеть. Как-то все это как-то не вяжется...

Тогда он заметил на шее «униформиста» цепочку. На таких цепочках здесь, у всех у кого она пока встречалась, находились жезлы. «Магические», как у Гессеха, или управляющие, как у того серого, например, тогда в арке. Если на этой цепочке жезл, его нужно достать. Такая вещь – в этом мире, как видно, одна из важнейших, – сгодится.

Преодолевая какое-то странное отвращение (подумалось, что ведь еще ни разу в жизни не видел мертвого!), он осторожно взял цепочку и потянул в сторону. Так и есть – жезл. Полированный медно-шоколадный стержень, с шаром-многогранником на конце. Нужно снять его с шеи, а для этого нужно... Какой ужас. Да еще кровь эта.

Стараясь как можно меньше тревожить тело, он стащил цепочку с шеи, через разбитую голову – все-таки запачкавшись кровью, и неизбежно запачкав цепь. Ничего не оставалось делать как вытереть кровь о серую униформу. Одолевая брезгливость, он вытер пальцы, цепочку – отметив какой замечательной, приятной на ощупь была ткань, – и повесил «ожерелье» на шею.

– Как у них все здорово, конечно, сделано, – он ощупал карабин, которым стержень крепился к цепочке. – Из рук не хочется выпускать.

Затем попытался подойти к отверстию и заглянуть вниз – но длины оков не хватало. Вернулся к платформе, стал изучать как крепятся цепи. Крайние звенья просто надеты на стержни; попытался их снять, но они держались словно сильным магнитом. Марк сцепил с цепи жезл, потыкал многогранником в цепи – понятно, без толку.

– Интересное дело... – он стал вспоминать. – Гессех и все эти в шлемах произносили какие-то заклинания. А эти, «униформисты», просто тыкали этой железкой – куда там надо. Тот в арке тыкал, и ничего при этом не произносил. Какой вывод можно сделать?..

Третьей вершиной этого треугольника, как видно, должен быть шлем. Странный головной убор, со своими отражающими концентрическими поверхностями, явно должен отражать не только свет – и даже вовсе не свет.

– А что если... Эти, серые, просто что-то подумают... Что-то простое, конкретное, скорее всего... Что-то рутинное – например, просто команду... А эта железка, – он повертел жезлом, – ее исполняет? Может быть, они вообще роботы? – он посмотрел на лежащее тело. Легкий ветер шевелил прическу – волосы, которые не слиплись в крови. – Какие-нибудь андроиды? С типа настоящей кровью? Они ведь еще и глухие, кажется? Да, но те, в столовой, ели как люди... И разговаривали... И психаунли как люди... Может быть не все? Если не роботы, то эта железка, может быть, понимает только какие-то конкретные мысли-команды? Типа запрограммирована. А, может быть, у них вообще только мысли-команды? Типа запрограммированы. А эти, в шлемах, произносят заклинания потому что у них головы экранированы? Да нет, бред какой-то. В общем, я ничего не понимаю. Но что мне делать-то?

Он огляделся. Рамчатый параллелепипед стоял в разломе, который вдавался в край плато узким клином. Там внизу должна быть другая дорога, ведущая куда-то дальше, в какую-то бесконечность, а Марк торчал здесь, на площадке, прикованный как узник, которому остается топтаться на небольшом пятачке и греметь цепями.

– Может быть, этот тип меня сопровождал? – он снова оглядел мертвого. – Охранял типа? Чтобы не украли? Кто-то еще? И его грохнули. А почему меня тогда не украли? Куда-то дальше? Остается сидеть и ждать. Пока за мной кто-то придет. В общем, я попал. Попаданец, блин.

Он уселся на платформу, вытянул ноги, посмотрел в темно-вишневый шар, висевший над площадкой в воздухе. Огромный многогранник, висящий ни на чем в пространстве, стал такой привычной картиной, что она странным образом успокаивала. День шел. Солнце катилось к западному горизонту. Вот, наконец, оно опустилось так, что лучи, мягкие и прохладные, заскользили отлого, вызолотив кладку арок. Становилось очень свежо. Здесь было выше чем везде где он был с тех пор как сюда «попал»; теперь, вдобавок ко всем неприятностям, появлялся шанс не дожить до утра от холода. Марк бегал вокруг платформы, хрустально звеня оковами, подпрыгивал, приседал, отжимался – но ничего не помогало, он начинал серьезно мерзнуть.

– Вот это я попал, – он оглядел клуб дыхания, темно-розовый в последних лучах заката.

Ясно только одно – оставаться на месте нельзя.

– В общем, надо идти, хоть куда-нибудь. Буду пинать эту хрень пока не свалюсь. Делать больше нечего. Заодно разогреюсь, хоть как-то.

Толкая платформу и перебегая вслед, он вернулся к перекрестку и свернул направо – на север. Смеркалось; дорога мерцала клинком бесконечной шпаги, собирая с неба свет уходящего дня. Через полчаса стемнело совсем; вдруг впереди, на мерцающем полотне, возникла серая клякса. Марк допинал платформу до пятна, забежал вперед, нагнулся. Еще один серый, лицом вниз, в холодеющий камень дороги.