Печать бога (СИ) - Теоли Валерий - Страница 33

   За коридором размещалась комната тюремщиков, совмещённая с кухней и караулкой. Аполли выскочил вместе с до полусмерти перепуганными тюремщиками в караулку, оттуда, рискуя быть затоптанным, выбрался в тюремный двор. Виктор добавил ходу, предчувствуя скорую встречу.

   Тюремный двор был скорее двориком - маленькой площадкой перед низеньким каменным зданием темницы, огороженным высоким бревенчатым забором. У закрытых на железный засов ворот, под чадящим факелом дежурил дюжий тюремщик с шипастой палицей, в кожаном доспехе. Завидев вывалившуюся из строения массу народа, он вопросительно вытаращился на хромающего последним начальника.

   - Отпирай ворота! - заорал ему начальник, махая рукой.

   - С чего это? - удивился тюремщик в доспехе.

   - Открывай, кому говорю! - истерично взвизгнул начальник темницы.

   Недоумённо и согласно хмыкнув, тюремщик выполнил приказание. Сняв тяжеленный засов, он распахнул створки ворот.

   Затем случилось несколько значительных событий. Прежде всего, из темницы вразвалочку вышел Виктор Сандини, бывший послушник Ордена Мудрости, объявленный властями ведуном-отступником. Он резко нагнулся, схватив пробегавшую мимо горбатую мышь, нехорошо улыбнулся, рассматривая её в руке. Мышь истошно пищала, можно сказать, даже вопила, очевидно, чуя недобрые намерения ограбленного ведуна. Некоторые тюремщики много позже, сидя в харчевне, рассказывали, что будто бы разбирали отдельные слова в её писке, говорили, она молила о пощаде. А ренегат молчал, смакуя момент истины, и его зловещая улыбка становилась шире.

   В воротах стояли трое стражников в кольчугах до колен, подпоясанные широкими грубыми ремнями, в закрывающих лица шлемах, вооружённые до зубов. Двое среднего роста, худощавого телосложения, и один богатырь, выше их на две головы, широкий и могучий, как гора. За ними угадывалась повозка с махоньким возничим, тоже облачённым в кольчугу и шлем. Глефы угрожающе опустились в сторону ведуна-отступника, преграждая путь к свободе.

   - Шдавайшя! - прошепелявил гигант, для убедительности пырнув глефой воздух.

   Вид грозного оружия остудил пыл Виктора. Гнев схлынул так же внезапно, как и пришёл. С глефами шутки плохи, каждый знает. Перепрыгнуть через забор нет возможности, миновать стражу без боя тоже никак не выйдет. Проклятье! Похоже, побег не удался. Зато основная цель достигнута. Кулак с горбатой мышью сжался сильнее, выдавливая дух из противного грызуна. Мягкое тельце чавкнуло.

   - Ты испортил мне жизнь, Аполли, - прошипел ведун, - а я испортил жизнь тебе. Думаю, это достаточное наказание за твои грехи. Мы квиты.

   Виктор широко ухмыльнулся стражникам, как старым знакомым, и резко выбросил вперёд руки. Посох врезался в крайнего слева стражника, стукнув его по лбу и немного оглушив. Стражник сделал шаг назад, пошатнулся. Мышиное тело попало аккурат в смотровую щель шлема богатыря и застряло там намертво, обескуражив стражника. Он от неожиданно подлого приёма выпустил глефу, схватился за забрало, стараясь снять шлем. Воспользовавшись замешательством стражников, Виктор кинулся на них, на ходу нырнул между ног исполина, таким образом проникая им за спины. Его задумка, несомненно, имела бы шанс на успех, если бы не богатырь, потерявший равновесие и неуклюже севший на ведуна. Виктор издал звук, напоминающий скомканное кваканье. "Везёт мне сегодня на здоровяков, сваливающихся на меня в самый неподходящий момент", - уныло подумал он и потерял сознание.

   Его привела в чувство тряска. Он приподнял тяжёлые веки, осмотрелся. Тускло светила лампа на стенке, рассеивая мрак в роскошно отделанной повозке. Сидения, обитые подушками, шёлковые занавески. Напротив сидят две связанные монахини с атласными кляпами во рту, одна в простой одежде, вторая в дорогом одеянии, с причудливым колпаком, обвитым золотым обручем наподобие крыльев, растущих из солнечного диска. Ба, настоятельница монастыря! Виктор встряхнулся, насколько позволяли ему впившиеся в запястья верёвки, и всмотрелся в старческое лицо монахини. Он узнал настоятельницу юрпрудского монастыря Лазарию ди Шизо.

   Тиха кладбищенская ночь! Не слышно пения птиц и стрекота насекомых, лишь воют на покойника собаки в окрестных дворах да громко бьют морду на околице перепившие мужики, справлявшие поминки. Никто не беспокоит покой усопших. Над могильными крестами висит жёлтая луна, к ней тянет ветви старый раскидистый дуб - обязательный сторож погоста. Ухает филин и полночным чудищем срывается с ветки, чтобы поскорее улететь из мрачной местины.

   Со стороны свежей могилы, богато убранной цветами, с мраморным крестом, доносится тихий скрип. Он слышится долго, земля вспучивается, и из шевелящейся чёрной массы вырывается человеческая рука, унизанная запачканными драгоценными перстнями.

   Виктор, будучи с кляпом во рту, промычал нечто невразумительное, выражая приветствие присутствующим в повозке дамам, особенно матушке Лазарии. Настоятельница юрпрудского монастыря учтиво кивнула в ответ, отчего колпакообразная конструкция, венчавшая её голову, сползла набок; она бы вообще свалилась с матушкиной маковки, если бы не шёлковые полупрозрачные завязки, элегантно крепившие головной убор под подбородком.

   Неужели матушку арестовал Орден Карающих? Надо же, такую влиятельную особу, постоянную посетительницу балов, устраиваемых градоначальником, и арестовали! М-да, обнаглел Орден, обнаглел. Чем же провинилась добрая женщина? Неужели до понтифика дошёл слух о её поэтическом даровании, и её бесподобные творения ему не понравились? Какой изысканный литературный вкус у Его Святейшества, кто бы мог подумать.

   Верёвки, связывавшие запястья Виктора, были прочными, и освободиться от них представлялось трудным занятием. Перетереть их не было никакой возможности, перерезать тоже, разве что у благородных дам имелось в наличии холодное оружие. Кстати, о дамах. Матушка Лазария мучительно дулась, медленно водя головой из стороны в сторону, потом не менее мучительно двигала челюстями, пока не случилось подлинное чудо: кляп зашевелился и спустя пару минут выпал у неё изо рта.

   Истинно говорил Франсуа Миролюбивый после близкого знакомства с боевыми монахинями-вопительницами: "Голосу верующего нет преград!"

   - На помощь! Бандиты чести лишают! - истошно заголосила настоятельница.

   Надеждам далеко немолодой женщины, увы, не суждено было сбыться. Повозка остановилась, дверка отворилась, внутрь ворвался карлик-возничий и мигом заткнул ей рот выпавшим кляпом, для перестраховки завязав крикливый рот полоской ткани, предусмотрительно оторванной от её платья.

   В памяти всплыл образ циркачьей повозки и сидящего на козлах человечка в пёстрой одежде. Ба, это же он! Тут у Виктора отпали всякие сомнения: его выкрали переодетые стражниками подельники горбуна. Наверное, матушку Лазарию с монашкой тоже похитили. И что они собираются делать с похищенными? Требовать выкуп?

   Матушка Лазария сопротивлялась, как могла: извивалась всем телом, аки гусеница яблоневой плодожорки (зелёное атласное платье придавало сходства с садовой вредительницей), крутила головой на сто восемьдесят градусов, порывалась укусить за короткие пальцы обидчика, и издавала захлёбывающиеся возмущённые звуки из-под кляпа. К сожалению, её попытки были безуспешны. Карлик грубо схватил её за руку и швырнул в открытую дверку повозки, ничуть не озаботившись состоянием её головного убора, треснувшего о низенькую притолоку и разделившемся на две неравные части аккурат по линии охвата "крыльями". Послышались звук упавшего тела, тонкое поскуливание (неужто, подумал Виктор, настоятельница рухнула на дремавшего у выхода циркового пёсика?) и тихие шепелявые ругательства.

   Поймав за локоток вторую монашку, карлик выбросил её из повозки. "Откуда такая сила у карлика?" - успел удивиться Виктор, прежде чем последовать за своими очаровательными спутницами.