Память пепла (СИ) - Тур Тереза - Страница 40

— Рано… Слишком рано. С кем выступать на столицу? Как защитить женщин и детей? Как организованы инквизиторы — вы знаете. Плюс, их поддерживает армия.

— Это все было десять лет назад, — возразил Шурр. — Сейчас же ситуация изменилась. И — на нашей стороне — король.

Арвин кивнул:

— Я хочу мира для своей страны.

— Войско мы соберем.

— Только тщательно проверяйте всех, кто будет стекаться в лес, чтобы выступить под знаменами короля Арвина, — нахмурился Милфорд. — На месте инквизиторов, я бы отправил несколько отрядов, которые, примкнув к нам сейчас, ударят в спину в самый подходящий момент.

— И это не говоря о том, что мне надо уйти, — Арвин побледнел.

— Ваше величество!

— Я должен узнать, что произошло в Рассветных горах.

— Мы собирали несколько экспедиций туда, — нахмурился Шурр. — Все пытались понять, откуда берется песок. И можно ли с ним что-то сделать.

— И что?

— Дальше определенного места: развилки у камней-близнецов, нам пройти не удалось. Нас водило вокруг несколько дней. Но мы всегда возвращались к развилке.

— Думаю, я смогу пройти.

— Кроме того… Инквизиторы.

— А что с ними?

— Они каким-то образом узнают о том, что кто-то идет в Рассветные горы. И нападают.

— Сожалею, миледи, но вы не беременны.

Веронике не верилось, что она услышала эти слова, произнесенные профессиональным доброжелательным голосом с легкими нотками сочувствия.

— Но… — попробовала возразить она. — Я была уверена. И, потом… А как же…задержка? И перепады настроения… И…

— Так бывает, когда очень хочется ребенка. Но…

— Понятно.

Вероника поднялась, чтобы уйти.

— Вы совершенно здоровы, — донеслось ей в спину. И, думаю…

Принцесса Тигверд специально приехала в клинику, что находилась в отдаленном, малознакомом районе Роттервика. Слава Стихиям — удалось сохранить инкогнито. Помог плащ герцогини Реймской с огромным капюшоном, скрывающим лицо густой тенью. Спасибо старому доброму другу — тревожному чемоданчику. Сколько раз он ее выручал?

Конечно, можно было бы обратиться к Ирвину или Рене, но… Тогда бы она точно разревелась. Как вот сейчас. С той лишь разницей, что в полутемной, мерно покачивающейся карете никто не видит, и ни перед кем не нужно отчитываться. Ехать около двух часов, так что можно дать волю эмоциям. Успеет прийти в себя.

Как давно желание родить ребенка незаметно для нее самой стало навязчивым состоянием? С момента, когда поняла, что любит и любима? Первого поцелуя в карете?

Или с той встречи, в занесенном розовыми лепестками парке, когда она в первый раз увидела Ричарда? Насупленного, недовольного Имперского палача, измученного овсянкой?

Она до сих пор помнит тот день в мельчайших подробностях. Холод белоснежного мрамора скамьи, обнимающей толстый ствол огромного цветущего дерева. Звон шпаг за спиной — Рэм и Пауль.

Пашка… Рэм. Феликс. Может, она слишком многого хочет? Не каждой женщине дается такое счастье. Трое сыновей. Взаимная любовь. Иные миры. Родители здоровы. Друзья верны. А она рыдает… И не стыдно? Стыдно. Очень. Какое же ненасытное существо человек! И все ему мало! Мало! Мало, потому что, не смотря на все здравые доводы, отчаянно, нестерпимо хочется дочь! Девочку. Де-воч-ку! Стоит закрыть глаза — и видишь крупные кольца жестких волос, черные с алыми искорками глазенки. На нее девочка тоже похожа — очертания губ, высокий лобик, чуть курносый нос. Откуда она знает? Знает! Кожей чувствует. Видит во сне каждый день.

Вероника вытерла глаза — надо заехать в книжный магазин, обсудить кое-что с господином Мирровым. Еще не хватало, чтобы на улицах Роттервика увидели и опознали заплаканную принцессу Тигверд! Вот конкуренты-журналисты обрадуются. Конечно, после того, как ветераны спалили типографию, а император Тигверд обозначил свою позицию по поводу публикаций о его семье, они сильно поутихли. Однако новые веяния об использовании фотоаппаратов взяли на вооружение.

— Ника…

Ричард возник словно бы из ниоткуда, стоило только выйти из кареты. Она тут же оказалась в крепких объятиях, что забирали горечь, тревоги и сомнения.

— Что-то случилось?

Вероника потерлась щекой о его плечо. И… снова расплакалась.

Мужчина судорожно вздохнул, утаскивая жену в портал, подальше от любопытных глаз.

Они оказались в знакомом домике. В мире, что был разрушен его жителями. Лес чуть слышно шелестел огромными листьями, поверхность которых покрыта мягкими иголочками. Она помнила эти огромные, ярко-изумрудные листья, фиолетовые тени на толстых стволах. Пахло деревом. Огонь в камине вспыхнул, повинуясь взгляду огненного мага.

— Иногда мне кажется, — тихо проговорил Ричард, — что уже при следующем посещении, этот мир будет в порядке. Можно будет снять купол, рассадить деревья…

Вероника вытерла слезы и еще крепче прижалась к мужу.

— Все образуется, любимая, — погладил он ее по голове, как маленькую.

— Я не беременна. Не понимаю, почему… Может, оттого, что я так сильно хочу этого? Или…

Лесной домик замер. Взгляд упал на знакомую шкуру. Она уже плакала здесь. Жаль, что с перстнем нельзя посоветоваться. Милена…Что бы она сказала ей сейчас?

Ричард вздрогнул, будто прочитав ее мысли.

— Это я раздразнил Пустоту, — выдохнул маг после долгого молчания.

— Что это значит?

Принц Тигверд смотрел перед собой, туда, где за пыльным стеклом крошечного окошка над едва различимой полосой горизонта клубился яд.

— Я… — с тоской в голосе проговорил он, — отказался от возможности иметь ребенка. Тогда я был не в себе. А потом… когда полюбил, поверил и по-настоящему почувствовал, что значит быть счастливым, все равно ставил какие-то условия: только после свадьбы, только законнорожденный… Это было неправильно. И теперь я за это наказан. За то, что не хотел с благодарностью принимать все то, что готова была дать Вселенная… Считал себя в праве решать.

— И что теперь?

— Просить Стихии о милости… Больше ничего не остается. Ника… прости меня…

Она обняла его крепче:

— Все образуется. Пустота справедлива. Я верю. Слышишь? Все будет хорошо.

Ричард прижался к жене губами, скользнул по соленой щеке, добрался до любимых губ. И они забыли обо всем…

В родных объятиях было спокойно. Все будет хорошо. Нужно просто положиться на милость Стихий.

Тихо. Стук сердца Ричарда. Шум заповедного леса. Знакомый лай. И топот, словно по лесной тропинке несся огромный конь, а не подрастающий пес.

— Фло?! Откуда ты взялся? И… как нас нашел?

— Мне иногда кажется, — Ричард склонился над принцем Флоризелем и потрепал золотистую макушку, — что он — очень даже магическое создание. По крайней мере, между мирами ходить умеет.

Вероника ожидала, что пес, как обычно, поднимет наивные глаза: «Кто умеет?! Я?! Что вы такое говорите?»

Но, как ни странно, этого не произошло. Флоризель, с самым серьезным видом, крутился вокруг них, толкал лобастой башкой. Черный нос ходил ходуном, уши тревожно колыхались.

Пес изо всех сил пытался им что-то сказать…

Вероника вспомнила, что читала о гончих святого Губерта. Если они становились на след, то шли по нему до конца. И ни время, ни расстояния не могли их остановить. Только смерть.

Было что-то еще о прекрасных Арденнских лесах, в которых охотился славный рыцарь Франциск Губерт, не очень благочестивый сын местного герцога. Он любил охотиться и веселиться, не смотря на то, что церковью было предписано сдерживать себя в подобных удовольствиях в определенные дни.

И вот однажды, целясь в оленя, он увидел сияющий крест меж ветвистых рогов. Это произвело на молодого человека такое сильное впечатление, что из страстного охотника он превратился в монаха. Однако охоту не бросил, забрав с собой в монастырь любимых собак. Он служил в монастыре Андас, и его верная стая не покидала хозяина даже во время мессы.

А Фло? Интересно, он…разговаривает с Пустотой? И куда он их зовет?