Злобный леший, выйди вон! (СИ) - Аведин Илья - Страница 29

Понемногу очухавшись, он различил два голоса. Темнота комнаты, блики в глазах и звон в ушах после удара скрывали нападавших, но слова он услышал.

- Нет мальчишки. Я точно везде посмотрел.

- Ну и ладно. Лучше конечно было бы с ним. Я бы не хотел совершать ошибки этого пса. Но что поделать, не пойдем же мы его по всей деревне искать.

- Давыд, он просыпается.

- Ох, ты! А я и не думал, что ты успеешь к празднику, - сказал Давыд.

- Я бы сказал, что я удивлен, - продолжил он, садясь на стул напротив Сизого. - От удара Елизара некоторые души сразу покидали тело, а ты, я смотрю, решил задержаться.

Сизый попытался пошевелить руками, но их связали за спиной. Ноги привязали к ножкам стула, под ним что-то хрустело.

«Хворост», - понял он.

- Ах, ты, крысеныш этакий! Не смог в честном бою меня порешить, так решил, как последний упырь сделать, да?  Решил исподтишка напасть, да еще и обалдуя этого привел с собой!

- Елизар, слышал как он назвал тебя? – спросил Давыд.

- Слышал, - нахмурившись, сказал здоровяк.

- Выйди ка на улицу пока, а мы тут потолкуем чуть-чуть. Я быстро, не успеешь глазом моргнуть. Давай, давай!

Елизар послушно вышел. Когда тяжелые шаги затихли, Давыд сказал:

- Наконец вдвоем.

- Ну ты и погань, ну ты и тварь, - процедил сквозь зубы Сизый. По его губам пробежала теплая струйка соленой крови.

«Нос разбили, - подумал он. - Хотя, какая теперь разница».

- Я хочу попросить прощения, Степан. Знаешь за что? За то, что так долго тянул с этим. Ты должен был уже остыть к этому моменту. Может даже лежал бы сейчас весь в червях и мухах. Но справедливый Яков дал тебе еще один день жизни. Надеюсь, ты им насладился. А по поводу того, что поступил как «крысеныш этакий», тут твоя правда. Видишь ли, я хоть и человек обязанный перед князем, человек, который напрямую несет его слово в народ, иногда приемлю действия обратные его слову. Не часто, разумеется. Вот в таких вот, особенных, - он выделил это слово, - случаях. Ни к кому в своей жизни я не испытывал таких чувств как к тебе. Знаешь, что у меня сейчас внутри? Буря! Шторм! Гроза! Огонь, который разгорается все сильнее и сильнее! Спасибо, что снова зажег его. Я будто забыл, расправляясь с разбойниками, зачем я все это делал. Ты мне напомнил. Может быть даже в будущем, я буду расправляться с твоими сородичами даже с большим удовольствием, чем прежде.

- У таких как мы нет будущего.

- Таких как мы? Нет-нет. Не равняй нас. Мы стоим по разные стороны.

- А вспомни тот вечер, Давыд. Вооруженный бандит и беспомощная жертва, связанная в углу.   Ты меня за этим связал? Не для того ли, чтобы ощутить, что я тогда ощущал?

- Что ты несешь старик?

- Хочешь знать, что я тогда чувствовал? Бездну! Огромную черную бездну. Из нее вырвался зверь, что забрался в меня, разорвав человека, что до того был внутри. Конечно, я сам выманивал зверя. Я свистел ему по ночам, я кидал ему объедки со стола, я подстегивал его кнутом, я дразнил его. И вот он вышел. А сейчас этого зверя зовешь и ты. И я вижу его в твоих глазах. Он уже близко. Бешеный пес готов выйти наружу, убив хозяина. И ждет тебя только один исход. Тебя забьют камнями как бешеную псину.

- Смелость, рожденная в последний миг жизни, в надежде запугать меня. Сколько я слышал подобных речей.

-  О нет, моя речь особая. Я говорю правду. Ты вспомнишь мои слова, когда будешь также близок к смерти как я сейчас.

- Ты этого не увидишь.

- Последнее о чем я жалею.

Елизар приоткрыл входную дверь.

- Что там? – спросил Давыд.

- Давыд, тут мечник меня увидел и побежал куда-то, думаю, что надо нам уходить потихоньку.

- Хорошо, приведи лошадей. Я закончу здесь, - сказал Давыд Елизару, а после обратился к Сизому, – Почему-то мне кажется, что ты меня молить о пощаде не станешь.

- Конечно, нет. Ну а теперь, покажи мне, на что ты способен, когда перед тобой сидит связанный старик.

- Смотри, Степан Скобель. Смотри внимательно, - сказал Давыд и достал огниво.

***

Яков мчался быстро, как мог. Поля вокруг залила призрачная лунная пыль. Вот уже из-за поля показалась деревня. Яков остановился. Один из домов на дальнем краю полыхал, словно чучело по весне.

«В деревню теперь лучше не соваться», - подумал он.

Яков остался на дороге, ведь другого пути в Зеленый Яр все равно не было. Рано или поздно Давыд должен был появиться. Ждать пришлось недолго. Вскоре на дороге показались два всадника.

- Я даже не сомневался, что ты отправишься за нами, - сказал Давыд, когда приблизился к Якову.

- Яков, это ты? – спросил, щурясь, Елизар.

- Да, Елизар, - подтвердил он, а после обратился к Давыду. – А как я мог не поехать за вами? Ты мой брат по мечу. Я должен был остановить тебя. Предупредить твою ошибку. Ты ведь не будешь отрицать, что тот дом горит по твоей вине.

- Для начала, я не вижу никакой ошибки. Ошибка была принимать за него выкуп. Убийцу должны казнить - я его и казнил. С большим опозданием, но все же казнил.

- Я соглашусь с тобой. Убийцу должны казнить. Но таково было решение князя! Раз он принял за него выкуп, значит, он перешел во владение наместника. С этим, ты, как опричник, должен был смириться. Но ты пошел против княжьего слова.

- Как у тебя все устроено просто. Князь сказал - Яков сделал!

- Так должно быть и у тебя.

- Но у меня не так. Ты же понимаешь, что он был не просто какой-то разбойник?

- Понимаю.

На дороге под луной воцарилось молчание. Подул легкий и прохладный ветер и волнами пробежался по колосьям, прервав песню сверчков. Откуда-то издалека, из-за деревьев, новый поток ветра принес детский крик. Крик настолько далекий и слабый, что каждый решил, что ему послышалось.

- Все равно это неправильно, - сказал Давыд.

- Как и то, что сделал он.

- А что с мальчиком? Он тоже сгорел?

- А какое тебе дело?

- Ответь.

- Нет. Его там не было. Только Степан.

- Поединка не было? Ты просто сжег его?

- Да. Просто сжег.

- Это очень плохо. Будет собрание. Прости.

- Веришь или нет, мне все равно.

- Верю...

До бивака они ехали молча. Яков ехал позади, и все время оглядывался на столб дыма. Елизар по-детски, с интересом разглядывал ночниц, и охал каждый раз, как перепончатое крыло хлопало над ним и исчезало среди травы в поисках мелких грызунов и насекомых. Давыд ехал впереди. Он ждал, что испытает облегчение после случившегося, но нет. В том доме, вместе со Степаном сгорело что-то от него самого.

Показались деревья и комочек огня между ними. Один опричник лежал, прислонившись к дереву, надвинув на глаза шлем, и бубнил под нос песню. Остальные валялись на тех местах, где их поборол сон. Как только трое всадников заехали в круг света, что-то лохматое забралось по дереву, под которым спал краснощекий Румян, и скрылось в кроне. Что-то зашумело неподалеку в кустах и с рыком побежало прочь. Яков подумал, что перебить опричников сейчас, было бы не сложнее чем утопить дюжину котят. Доберись они чуть позже, застали бы не мертвецки пьяных, а действительно мертвых опричников.

- Дурни, вставайте! Вы что же? Вы же все погибнуть могли. Почему дозора нет?  - принялся он их расталкивать.

- Как нет, дозора? – спросонья спросил Клюв. – Вон же Фома дозорит, - указал он пальцем, на опричника, у которого шлем уже почти перекрыл нос, но тот все также упорно продолжал петь, используя древнюю как мир технику, что зовется «мычанием».

- Точно говорю, откажусь. Ну вас. Себе дороже. Соберу другой отряд и черт с вами!

- Эй, Яков. Давай повременим с собранием до утра. Ты не думай, что я боюсь, но ты посмотри на них. Пьяны все, кроме нас троих. А что за собрание из трех человек. Мы же не можем считать голоса пьяных вусмерть?

- Не можем, да. И раз уж мы единственные, кто может стоять на ногах, то до утра в дозоре будем стоять мы.

- Тогда давай, я буду первым, потом Елизар.