Злобный леший, выйди вон! (СИ) - Аведин Илья - Страница 15

- Быстрее мальчик. Если хочешь добраться до утра в деревню, надо спешить.

Олег забежал во вторую комнату. Свеча в ней давно погасла. Наощупь она нашел веревку и выбежал на улицу. Он привязал кикимор к спине Лешего. Увидь кто ночью, в свете луны, груду полуобгорелых, дымящихся человекоподобных древ, покоящихся на спине быка-великана тут же лишился бы рассудка. Но не Олег, который ранее и подпалил двух из этих кикимор.

- Готово. А куда ты их потащишь?

- Надо вернуть их. Вернуть туда, откуда они пришли.

- К ведьме? У вас с ней тоже договор?

- Да. Я дал слово, что не буду вредить им. К тому же, кикморы - созданы из моих древ.

- А могу я, - сказал Олег, - могу я ее увидеть?

- Лучше бы этого никогда не случилось мальчик. Ведьмы – это не те существа, с которыми стоит заводить знакомства.

- Ты можешь спросить о моих родителях?

- Она будет говорить, только если захочет. Но я попытаюсь. Жди меня. Я прибуду до восхода. Стереги Тео, - крикнул он напоследок, скрывшись за первой полосой деревьев. Скакал он совершенно беззвучно.

Откуда-то с макушек деревьев прилетела черная сова и села на холм.

- Будешь следить за мной? Я за господином Кительсоном, а ты за мной? – спросил мальчик у совы.

- У-у-у! - крикнула сова, сделав полуоборот головой.

- Не понимаю я, что ты там угукаешь, - махнул он и вернулся в убежище.

***

Олег сидел на стуле подле Теодора Кительсона. Спустя какое-то время раненый задышал. Сначала грудь поднималась медленно, водоросли, что вились в ране, растягивались и воздух со свистом проходил сквозь них. Затем раненый задышал все сильнее и сильнее. Олег смочил найденную на столе тряпку и приложил ее к голове Теодора Кительсона. Когда Сизый бывал в бреду вызванным пшеничной настойкой, Олег постоянно так делал. Голова Теодора Кительсона горела. Тряпка быстро отдала прохладную влагу, и Олегу пришлось смочить ее еще раз. Постепенно дыхание раненного успокоилось, а жар отступил, но лишь для того, чтобы ударить с новой силой. Жар вернулся не один, он привел с собой сильнейшие судороги. Теодора Кительсона выгнуло словно коромысло, за которое прицепили два тяжеленых ведра с водой. Мальчик боялся, что тот сломает хребет, но трогать не решился. В момент судорог Теодору Кительсону был похож на мост. Напряженный человеческий мост. После еще пяти примочек, жар отступил, забрав судороги, и больше не вернулся. Мужчина успокоился. Водоросли, заполняющие рану, срослись с окружающей кожей и укрыли рану бронзовой коростой. После чудесных метаморфоз Олег поверил в исцеляющую силу Лешего.

Некоторое время он просидел возле Теодора Кительсона, но когда тот по-хозяйски закинул руку за голову, словно ничего с ним и с его грудью не случилось, мальчик откинулся на стуле и погрузился в дрему. Только теперь ощутил он всю усталость дня. Все что случилось с ним за предыдущий день и эту ночь, пролетело перед тяжелыми веками, подхватило его ураганом, и выбросило куда-то далеко. Мальчик уснул.

***

Проснулся Олег на кровати, на той самой, на которой лежал раненый. Теодор Кительсон стоял неподалеку, перед большим зеркалом. Он с каким-то детским интересом разглядывал бронзовую сеточку, что выросла на месте раны. Глаза его светились от радости.

- Как вы, господин Кительсон?

- Ах, мой верный страж проснулся, - сказал он.

Теодор Кительсон обернулся. На бледном лице появилась улыбка.

- Скажи, видел ли ты, что сделал Леший? Откуда взялся этот растительный панцирь?

- Нет, я тогда был на холме.

- Очень жаль, очень жаль. Значит, пока он не вернется, я не узнаю наверняка, - сказал Теодор Кительсон и вернулся к зеркалу.

- Не узнаете что?

- Я полагаю, что стал счастливчиком. Одним из немногих на ком применили живицу духа. Или как бы сказали, у меня на родине «spiritum vitae», - произнес он, особо четко. - Вижу немой вопрос в твоих глазах, и у меня есть ответ!  Вот, что для тебя есть человек, в отношении души и тела? Хотя ты еще слишком юн для таких дум, но все же ответь. Человек – это больше душа? Или больше тело?

- Полагаю, что больше тело.

- Как, собственно, полагаю и я. Так вот наш с тобой друг, представитель другого вида. Да чего уж там, другого царства! Выше царства пока ничего не придумали. И он наша полная противоположность. Мы – материя, наделенная духом. Он же дух, облаченный в материю. Как ты уже заметил, он к телесной оболочке привязан не так сильно как мы, ведь может с легкостью стать практически любым созданием. Есть у меня мнение, что он может принимать и бестелесный облик, но Леший отказывается подтвердить это. Но я отвлекся. То, что я назвал «spiritum vitae» или живица духа, есть не что иное, как часть его самого. Это чудесное вещество, эта овеществленная душа способна на многое. Она может дать новую жизнь, а может, как произошло в моем случае, вернуть старую.

- Получается, что вы, - Олег помедлил, - умерли?

- Именно так, - ответил, по-прежнему улыбаясь, Теодор Кительсон. – Удивительно, правда?

- Еще как!  - воскликнул мальчик.

Вдруг Олега пронзила идея. А что если…

- Мальчик, я понимаю, о чем ты думаешь. Увы. Твоих родителей живица духа вернуть не сможет. Прости за прямоту, но чтобы вернуть только что утраченную жизнь, необходимо ввести spiritum vitae в тело, еще до того как душа погибшего исчезнет. Я не знаю, как скоро душа покидает оболочку, но это точно быстрее тринадцати лет. Даже если, каким-то чудом их тела остались целы, что практически невозможно, духа уже нет. А живица, попавшая на бездушное тело, чему я один раз был свидетелем, родила на свет нечто похожее на упыря. Голодный до чужой жизни дух, практически лишенный разума. В принципе, если бы Леший промедлил, то вам пришлось бы избавиться от меня. Ведь я стал бы именно таким вот вечно голодным существом.

Искорка надежды пропала. Мальчик сел на кровать и схватился за голову.

- Послушай, Олег. Сейчас, все что ты можешь сделать для родителей, это узнать правду о том дне. Очистить память о них. Зерна от плевел, как у вас говориться.

- Разве это мне их вернет?

- Нет. И именно поэтому надо это сделать. Чтобы проститься с ними.

- Утром Леший проводит меня в деревню. Я должен еще раз поговорить с Сизым.

- Вот и хорошо. А, где, кстати, Леший?

- Обратился лохматым быком и ушел. Сказал, что должен вернуть тела кикимор.

- Кикимор?! Кикимор!

- Да, кикимор. А что?

- Пошли за мной мальчик! Я тебе сейчас кое-что покажу, - сказал Теодор Кительсон.

Вряд ли кто-то мог бы сказать, что полуголый человек, только что выбежавший из комнаты, не так давно был мертв. Мертв не так, как бывают мертвы пьяницы. По-настоящему мертв.

Теодор Кительсон забежал в комнату, которую Олег посчитал кладовой, и зажег свечу, все тем же щелчком пальцев по зажатому фитилю. Комната представляла собой проход длиной в десять шагов, уходящий вниз. Вдоль стены стояли кустарные шкафы, стойки, тумбы заваленные сухими травами, грибами, сияющими камнями и прибитыми на иглы насекомыми.

- Как вы это делаете?

- Что именно?

- Вы зажигаете свечу. Щелк и горит. Чародейство?

- Всего лишь напыление. Такое же как в тех снарядах, - сказал Теодор Кительсон и протянул Олегу перчатку. На кончиках среднего и большого пальца находилось покрытие, действительно напоминающее наконечник снаряда.

Олег проследовал за Теодором Кительсоном через коридор и попал в небольшую, три на три шага комнату.

- Давай. Попробуй зажечь, - сказал Теодор Кительсон, указывая на фитиль, свисающий с потолка.

Олег надел перчатку и щелкнул в пустоту. Меж пальцев промелькнули искры.

- Зажми фитиль и сделай то же самое.

Олег дотянулся до шнурка и зажал его между пальцами. Щелк. Вверх по фитилю побежала маленькая огненная змейка. У самого потолка она разделилась на пять точно таких же, что побежали прочь друг от друга. Почти одновременно, они остановились у сосудов, размером с небольшое яблоко, в которых располагались свечки. В маленькой круглой комнате наступил день.