Отважная лягушка (СИ) - Анфимова Анастасия Владимировна - Страница 3

Глядя на покрывавшую доски слежалую солому, девушка даже подумать боялась о том, сколько и какие паразиты там притаились в ожидании тёплых человеческих тел. Процедив сквозь зубы благодарность радушному Оолу, путешественница отправилась ночевать в фургон. Не одна она пришла к такому мудрому решению. Женщины и дети урбы тоже улеглись в повозке, а мужчинам, возможно, там просто не хватило места.

Риата, прихватив овчинное одеяло, попыталась лечь на земле, но хозяйка, указав на покрытое тучами небо, приказала лезть в фургон и скоро пожалела об этом.

Из-за корзин с вещами двоим внутри было малость тесновато. Но прогонять невольницу наружу или отправлять спать в дом путешественница не стала, ограничившись предупреждением:

— Будешь возиться или храпеть — разбужу.

— Что вы, госпожа! — привычно запричитала рабыня. — Я сплю тихо, как мышка…

Оправив ночную рубашку, Ника насмешливо фыркнула. Однако, пришлось отдать должное Риате. Проспав почти всю ночь в одном положении, она лишь изредка вздрагивала, громко причмокивая губами.

А вот её хозяйке по-настоящему заснуть так и не удалось. Мешали корзины, соседка, чьё дышащее жаром тело делало заполнявшую фургон духоту совершенно невыносимой. Поэтому девушка очень обрадовалась, заметив в дверную щель первые признаки зари. Наконец-то появилась веская причина встать и растолкать мирно посапывавшую невольницу.

Воспользовавшись тем, что даже хозяева постоялого двора ещё спали, путешественница хорошенько умылась, беззастенчиво используя воду из поилки для овец. Купание немного взбодрило её, слегка примирив с окружающей действительностью, даже любопытство пробудилось.

Этот постоялый двор настолько отличался от гостиниц, которые Ника видела в приморских городах во время своего плавания, что она спросила самого старшего и умудрённого из своих спутников:

— Господин Гу Менсин, почему здесь так отвратительно? Вроде бы место бойкое, торговцы туда — сюда шныряют, а тут ни выспаться, ни поесть, ни помыться по-человечески. Да если бы этот постоялый двор в хорошие руки — можно озолотиться!

— На самом деле не так много купцов пользуются этим путём, госпожа Юлиса, — покачал седой головой собеседник. — Товары в основном морем переправляют, так дешевле. Или напрямик через горы в Империю. Торговцы, которые этой дорогой ходят в сезон штормов, чаще всего собираются в большие караваны и все необходимое везут с собой.

Понизив голос, артист наклонился к притихшей слушательнице:

— Конечно, любой цивилизованный человек мог бы в два счета превратить этот двор в приятное и доходное место. Да кто же ему даст?

Девушка удивлённо вскинула брови.

— Турпал Оол — нурак. Тут земля их племени, и никому другому они здесь селиться не позволяют. Представляете, госпожа Юлиса, эти варвары не берут пошлину за проезд через свои владения. Но оставаться здесь надолго не позволяют ни в коем случае. Дикари!

Толстяк презрительно скривился и продолжил тем же доверительным тоном:

— Я слышал, двор построили всего лет шесть или семь назад. До этого путники просто ночевали у ручья. Говорят, вождь нураков долго не мог отыскать человека, чтобы его содержать…

Он хотел ещё что-то добавить, но тут из дома вышел угрюмый хозяин этого несимпатичного места, и бородатая физиономия Гу Менсина расплылась в широченной улыбке.

— Господин Оол! — радостно вскричал артист и, оставив озадаченную путешественницу, поспешил к нему навстречу.

Покачав головой, Ника направилась к фургону актёров.

— Господин Превий Стрех!

— Вы меня, госпожа Юлиса? — на всякий случай уточнил молодой человек, прижимая к груди свёрнутую овечью шкуру.

— Да, — подтвердила она, подходя ближе. — Мне бы хотелось поговорить о вашем творчестве.

— Мы уже уезжаем, госпожа Юлиса, — напомнил возлюбленный начинающего драматурга.

— Я заметила, господин Корин Палл, — нахмурилась девушка. — Поэтому и приглашаю его в свою повозку.

— Ну, я не знаю, — скромно потупил глазки будущий гений.

— Не беспокойтесь, — мягко улыбнулась Ника. — Там вам будет удобно, а беседа поможет скоротать время.

Всё ещё колеблясь, парень посмотрел на милого друга. В глазах того злой искоркой мелькнула ревность.

"Странно, — хмыкнула про себя путешественница. — Превий же не интересуется женщинами? Или он того… всеядный?"

— А, может, и вы, господин Палл, составите нам компанию? — попыталась она разрядить обстановку, тут же предупредив. — Только тесновато будет.

— Хорошо, — милостиво кивнул артист. — Сейчас постели отнесём. А то у вас в повозке и без того места мало.

Посадив Риату на переднюю скамеечку, девушка с гостями кое-как разместилась внутри фургона.

Бодро светившее на ясном, словно выстиранном небе, солнышко щедро нагревало просмолённую крышу. Чтобы пустить внутрь немного прохлады, путешественнице пришлось открыть заднюю дверцу. Тем не менее, она с отвращением чувствовала, как постепенно покрывается липким противным потом. Но желание, как можно быстрее приступить к осуществлению грандиозного плана мести Мерку Картену, помогало стойко переносить все тяготы и лишения.

У Ники имелись веские основания на него обижаться. Мореход, купец и по совместительству член городского совета Канакерна относился к своей пассажирке с плохо скрываемым презрением, при каждом удобном случае осыпал насмешками, а однажды едва не придушил за не вовремя сказанное слово.

Всё это она, успевшая привыкнуть к пренебрежительному отношению местных мужчин к женщинам, могла бы и забыть. Но чёрная неблагодарность Картена потрясла её до глубины души. Мало того, что консул спасибо не сказал за спасение своей дочери, он ещё и зажал обещанную награду, выдав вместо пяти тысяч золотых только одну, из которой девушке досталось лишь пятьсот. Вот подобного издевательства путешественница прощать ему не собиралась.

Сознавая свои скромные возможности и не желая доставлять неприятности знакомым, Ника решила отомстить Картену через театр, который тот любил до самозабвения. Именно для этого ей понадобился молодой, подающий надежды, драматург Превий Стрех.

Хорошо изучив местные обычаи, девушка начала издалека, высказав всё, что думает о постоялом дворе Турпала Оола. Собеседники её дружно поддержали, добавив красочных эпитетов в описание не только самого заведения, но и душевных качеств варвара.

Дав молодым людям выговориться, она предложила Превию Стреху вставить хозяина постоялого двора в одну из своих бессмертных комедий. Первоначально загоревшийся идеей, драматург быстро скис, заявив, что одного неряхи маловато для захватывающей истории.

Тогда путешественница посоветовала добавить к нему хвастливого моряка, который рассказывает всем подряд необыкновенные истории, все сильнее запутываясь в собственной лжи.

— Комедии надлежит быть весёлой, госпожа Юлиса, — назидательно заявил скромно молчавший до этого актёр. — А вы пока не сказали ничего смешного.

— Как вам такая история, господин Палл, — холодно усмехнулась Ника. — Некий моряк с товарищами, обманом заманив девушек на корабль, запер их в трюме. Но по пути домой пленницы освободились, и уже матросы стали их узниками.

Слушатели озадаченно переглянулись. Рассказчица продолжила, словно ничего не замечая.

— Девушки собираются казнить тех, кто посягнул на их свободу и честь. Моряки молят богов о спасении. Сжалившись над ними, добросердечная Диола заставляет бывших невольниц полюбить своих врагов…

— Не вижу из чего здесь можно сделать комедию! — насмешливо фыркнув, ещё не вкусивший славы драматург демонстративно скрестил руки на груди.

— Возможно, вам покажется смешным то, что вернувшись домой, матросы стали говорить всем, будто это они спасли красавиц из плена? — предположила собеседница. — Рассказывая хвастливые истории о схватках с врагами и о собственном бесстрашии.

— Всё равно, госпожа Юлиса, — уныло покачал головой Превий Стрех, обменявшись с любовником многозначительными взглядами. — Звучит это как-то не очень весело…