Танцующая для дракона (СИ) - Эльденберт Марина - Страница 57

— Вы свободны, — грудной сильный голос управительницы гарема заставил служанок тенями скользнуть мимо нас.

Она сложила руки на груди, окинув меня оценивающим взглядом.

— Хороша, — подвела итог.

Пришла Мэррис с длинной вуалью, пламенеющей в тон моему наряду.

— Будь осторожна, — она шагнула ко мне, закрепляя на моих волосах обруч и позволяя дымке окутать плечи. — Изо всех девушек ты вторая, кто удостоился отдельных покоев. И единственная, кто удостоился их с первого дня пребывания здесь.

— Первая — девушка, что играла на прайнэ?

Она взглянула на меня: пожалуй, гораздо более внимательно, чем мне бы того хотелось.

— А ты проницательна, Теарин. — Темные глаза Мэррис сверкнули. — С ней будь особенно осторожна, Ибри ревнива и мстительна. Помимо прочего, у нее началась привязка к огню.

— Спасибо, — произнесла искренне.

Кем бы она ни являлась и какие бы обязанности не были возложены на ее плечи, этого Мэррис мне точно не должна была говорить. Привязкой к огню называли случаи, когда наложницы на животном уровне «подсаживались» на яростное пламя и звериную суть иртхана: как на дурманящие травы, только гораздо серьезнее. Начиналось все достаточно безобидно, с огненной страсти, впоследствии же перерастало в одержимость, зависимость, сводящую с ума и заставляющую женщину безоглядно стремиться к близости с одним-единственным мужчиной. Разрыв такой связи протекал довольно болезненно, далеко не каждая была способна с ним справиться.

Никому не было никакого дела, что случится с этой женщиной после расставания, но «привязавшиеся» наложницы представляли серьезную угрозу как для себя, так и для окружающих.

— Враанасха[3], — ответила Мэррис, склонив голову. Указала в сторону смежной комнаты, через которую можно было попасть в коридоры. — А теперь ожидай.

Она вышла, и я, потрепав по голове сонного Дири, последовала за ней.

Эта комната была в два раза больше, чем спальня. Пестрые ковры и раскиданные по ним разноцветные подушки, мягкие диванчики со спинками-валиками и такими же подлокотниками. Тяжелый столик уже был накрыт, вазы с фруктами и кувшин с вином поблескивали в неярком свете магических ламп.

Ожидать.

Представила, как сажусь на диванчик, позволяя ткани раскрыться, соблазнительно оголяя ногу, и перед глазами потемнело. Воздух сгустился, стал вязким, как марево, клубящееся над жерлом проснувшегося вулкана, и я бросилась на балкон. Вылетела в обитель мрамора, в шум океана, ревущего под скалами. Пенящегося, рассыпая над собственной тьмой брызги, тщетно вгрызаясь в камень.

Над Аринтой стянулись тучи, поэтому сейчас в темноте не было видно почти ничего.

Настолько темным мое будущее мне не представлялось еще ни разу, настолько неясным оно не было еще никогда.

Прильнула щекой к холодному мрамору колонны, увитой лозой.

Чувствуя, как бешено колотится сердце, глубоко вдохнула соленый воздух, напитанный влажностью. Вдохнула, но выдохнуть не смогла, потому что на плечи поверх вуали легли ладони Даармархского.

Легли по-мужски тяжело, властно, и это прикосновение отозвалось внутри меня самой настоящей бурей. Близость иртхана, его пламени заставила драконицу заурчать. Подчиняясь, признавая сильнейшего, впрыскивая в мою кровь огненный дурман стремления стать с ним единым целым. Ощущение каменной груди и живота сквозь тонкую дымчатую ткань (спина у платья была открыта) напоминали прикосновение к раскаленному камню, который зверь только что опалил дыханием. Желание податься назад, вжаться в него, почувствовать эту сокрушительную мощь было таким нестерпимым, что я вырвалась из его рук и отошла к перилам.

Коснулась ладонями мрамора, унимая животную дрожь. Позволяя холоду втекать в меня, остужая разум. Шаги за спиной были едва слышны, даже удивительно, как этому мужчине удавалось ступать столь бесшумно. Тем не менее я чувствовала его каждой клеточкой тела: отчаянно, проникновенно, до глубины звериной сути, тянущейся к нему.

— Нравится? — проследив мой взгляд, поинтересовался Даармархский.

Указывая на бушующий океан, во тьму которого вплеталось опасное кружево волн. Мы с ним стояли рядом, касаясь друг друга ребром ладоней. Эта близость отзывалась жалящими искрами, но мне придется научиться с ними справляться. Достаточно просто не думать о них и не позволять им разгораться в пламя.

Надеюсь, что этого будет достаточно.

— Его мощь можно сравнить разве что с силой дракона.

Пожала плечами.

— Хрупкость хрустальных озер Ильерры мне нравится гораздо больше.

— Ты бывала в Ильерре, девочка?

Прикусила язык. Если кто здесь и самка оцехарры, то это я.

— Разумеется, — ответила как можно более небрежно. — Наше представление много где побывало.

— Далеко же вы забирались.

— Бродячих артистов кормят ноги.

— Вот как, — низкий, рычащий голос бил с той же силой, с которой может ударить волна. — Повернись, я хочу видеть твои глаза.

Вскинула голову и подчинилась, кончиками пальцев по-прежнему касаясь перил. Мне казалось, что стоит их отпустить, и я отпущу себя. Ее. Нас. Позволю поддаться этому наваждению, которое сводит с ума и заставляет зверя тянуться к зверю.

Даармархский медленно раскрыл вуаль: кольца заскользили по обручу, стирая последнюю преграду, отделяющую меня от него. Правда, с тем же успехом можно было назвать преградой ширму, которой пытаешься отгородиться от дракона.

Сейчас дракон в облике человека стоял передо мной.

Стоял так близко, что у меня мутился разум.

От него едва уловимо пахло дымом костра и резкой, сумрачной горчинкой ландрэнских трав. Их добавляли в купальные шарики, которые растворялись в воде, мыло или пенные гели для волос.

Волосы иртхана еще были слегка влажными, из-за чего казались темнее и тяжелее. Резкие высокие скулы и жесткий изгиб губ, светлый лоскут шрама, уходящий в вырез свободной рубахи. Взгляд Даармархского скользил по мне в точности так же, как мой по нему: вдоль линии бровей, по губам, по ключицам — и ниже. Туда, где капли рубина обжигали кожу ничуть не меньше, чем его присутствие. Желание коснуться губами кромки шрама — там, где здоровая кожа соединялась с опаленной, провести по тонкой границе кончиком языка, пальцами, обжечь укусом — захлестнуло с головой.

Осознание этого заставило рвануться назад, но тщетно.

Даармархский рывком притянул меня к себе, вплавляя в себя, раскрывая мои губы своими. Так резко, жестко и сильно, что дыхание сорвалось вниз вслед за вуалью, которую дракон просто швырнул за перила. Широко раскрытыми глазами я смотрела в его глаза, раскаляющиеся как металл в плавильне. По венам прокатился огонь, отзываясь тяжестью внизу живота. Тяжестью, жаром, желанием, рычанием, рвущимся из груди.

Жесткая ладонь легла мне на затылок, сгребая волосы в горсть вместе с украшениями. Лишая остатков воли, разума, воспоминаний…

Была только я, и был только он. Наши звери, бьющиеся о преграды человеческих тел. Я смотрела в его глаза, залитые алым пламенем, я чувствовала, как разогревается его кожа, словно перед оборотом. Пламя ударило в меня с яростной силой: чужое, первозданное, мощное. Сминая последнее сопротивление, срывая с губ рваные вздохи и стоны.

Даармархский оторвался от меня, обжигая горячим дыханием. Еще не огненным, но близко к тому.

— Моя Теарин, — не голос, звериное рычание.

Сумасшедший, ненормальный взгляд ударил в грудь, как выпущенная из арбалета стрела, а вслед за ним ударило копье памяти. Пробив навылет, на мгновение остановив сердце.

«Теперь ты только моя, девочка. Лучше тебе запомнить это сразу».

Горячие, бесстыдные, лишающие воли прикосновения на берегу.

Пламя костра, отбрасывающее тени на жесткое лицо, срывающийся с сильных пальцев огонь, запечатывающий силу Сарра.

Уперлась ладонями ему в грудь, с силой отталкивая.

— Не ваша, — выдохнула ему в лицо. — И никогда не буду. Я здесь только потому, что мой брат зависит от вас.

Пламя в глазах Даармархского полыхнуло сильнее. Так, что на миг стало нечем дышать, мощь сильнейшего дракона обрушилась на плечи яростным ураганом, сметающим все и вся. Воздух вокруг нас стал раскаленным несмотря на прохладу ночи.