Ученица ведьмы (СИ) - Чиркова Вера Андреевна - Страница 35

– Нет! – рвется из души крик отчаяния, – не надо, остановись!

А в голове почему-то вспыхивает яркое воспоминание о весеннем дне, когда Марина возила меня в город, пышный фонтан на площади, в который озорные мальчишки бросали маленькие пластиковые шарики. И сильные струи откидывали их так ловко, словно именно для этого и были предназначены.

Наверное, страстное желание спасти себя и отряд как-то наложилось на это воспоминание, не знаю, помню только, что сознательно ничего подобного я сделать не хотела. Потому и смотрела на вырвавшийся из пола водяной веер, разметавший ядовитый дым по потолку и стенам, с таким же изумлением, как и застывшие в ступоре гольды.

– Кэт, это ты? – растерянно бормочет Клюква, прикрываясь локтем от тугих струек, – останови!

– Как? – чуть не плачу я, но фонтан внезапно выключается сам, безо всякого участия с моей стороны.

– Ты сильная ведьма, – уважительно объявил тот гольд, что поднял мне шоколадки, и в котором я теперь с уверенностью определила их командира, – тут нет поблизости ни одной водной жилы.

Остальные гольды согласно кивали мне мокрыми головами, не торопясь стирать с лиц текущие из-под шапок струйки, и я хотела сказать им, что сама не знаю, откуда взялась эта вода, но от пережитого напряжения пересохло во рту и ноги начали предательски подкашиваться. Командир гольдов услужливо подставил плечо и меня заботливо усадили на мокрый мех. Клюква немедля ринулась к распростертой на полу Березе, а гольды затаились у пролома, готовясь защищать его от вторжения врагов. И только я снова оказалась не у дел, да еще и чувствую себя такой выжатой, что не нахожу сил выговорить хоть слово. И в глубине души даже рада этому, можно пока не задавать Клюкве вопрос, на который до ужаса боюсь услышать ответ. В каком состоянии Береза.

– Латринея! – внезапно необычайно громко зазвенел под сводами мелодичный голос, и у меня на миг все сжалось в груди, а потом сердце куда-то заполошно заторопилось.

И чуть потеснив вину и боль от произошедшего с Березой, в голове тотчас заметался совершенно неуместный в этой обстановке, но такой важный для меня сейчас вопрос. Как я выгляжу в этой мокрой невзрачной шапке, в надежном, но далеко не изящном защитном жилете, усыпанном каменной крошкой и с неразлучным потертым рюкзачком за плечами? Я попыталась представить себя со стороны и чуть не застонала от разочарования. Картинка получилась настолько безрадостная, что не оставила мне никакой надежды на внимание князя. Впрочем, если не кривить душой, ее у меня не было и тогда, когда я гуляла по его дворцу в шелковом платье и с тщательно уложенными волосами, иначе он меня не бросил бы в той клетке.

А в пещере после этого обращения постепенно стих грохот падающих камней, и перестали летать боевые молнии. И только стоны и крики раненых никуда не делись, но они оказались не помехой усиленному магией голосу.

– Латринея, я предлагаю перемирие. Давай поговорим! – снова гулко звучит под сводами такой знакомый голос, и я с досадой понимаю, что втайне все время мечтала его услышать, только ни за что бы в этом не призналась.

Даже самой себе.

Ведь звук его голоса означает, что князь жив, и это для меня почему-то очень важно, намного важнее спасения совершенно неизвестного мальчика. К которому я не испытываю ничего, кроме обычной жалости. А вот к Роулу… мне жутко не хочется даже пытаться разобраться в сложной мешанине собственных чувств, интуиция подсказывает, что ничего хорошего из этого не выйдет. Главное, сейчас – он жив и невредим, и хотя практически признался в поражении, первым предложив перемирие, в моей душе теплится надежда на мудрое решение Сирени, при котором больше не будет погибших.

– Слава странницам, приходит в себя, – тихо прошептала Клюква, и я, облегченно вздохнув, тут же эгоистично выкинула из головы и Березу и ее травму.

Переключив все внимание на происходящее за пределами комнаты, с замиранием жду отклика ведьмы. Я уже и свою счастливую считалочку про себя пробормотала и на всякий случай трижды незаметно сплюнула за плечо. Так мне хотелось, чтобы они попробовали договориться мирным путем. Войну я и раньше никогда не любила, даже фильмы про нее не смотрела, какой в них интерес. А после сегодняшнего боя и вовсе возненавидела всем сердцем, и неважно, ради чего она затеяна, эта война, нельзя посылать людей на смерть даже за самые великие идеи. Всегда можно найти другой путь.

– Говори, чего хотел, – так же громко отвечает князю голос Сирени, и от холода, прозвучавшего в нем, притихли даже раненые.

– Мы можем встретиться… в любом месте, где ты скажешь, – почти заискивающе предлагает голос Роула, заставляя меня чуть покраснеть от стыда за этот тон.

Однако, нет у него по-видимому, другого выхода, раз идет на такие уступки.

– Мы не будем встречаться, говори здесь и сейчас, – в словах Сирени теперь не просто лед, а россыпь ледяных игл, насмешливых и злых.

– Но это семейное дело… – еще спорит гном, однако по интонации понятно, что уже готов уступить.

– Не тяни время. Здесь все знают, за что воюют. Сейчас ты добровольно откроешь дверь в сокровищницу и отдашь моего сына, а я постараюсь больше никогда не вспоминать твоего имени.

– А княжество? – словно в раздумье тянет гном, но всем уже понятно, что он согласен с предложением дикой ведьмы.

– Княжество принадлежит законному князю, Эрифиусу Аглензайру, наследнику рода, от рождения обладающему способностями мага, – так же холодно отчеканила Сирень, но мне почудилась в этом ответе какая-то скрытая издевка.

Видимо и Роул её почувствовал, потому что молчал дольше обычного. Наверное, собирался с силами, или пытался взять себя в руки. И, когда я почти уверилась, что ответа не будет, наконец, заговорил.

– Хорошо, я согласен. Твои условия? – голос князя звучит теперь глухо и устало.

– Простые. Твои люди и маги отходят назад, а мои друзья собираются у двери сокровищницы. И если хоть один твой наемник вступит в эту пещеру, перемирие будет считаться расторгнутым.

– У нас будет возможность унести раненых? – так же устало интересуется Роул.

– Десять минут, и время уже пошло, – видимо Латринея давно взвесила все вероятные вопросы и свои ответы.

Больше всего мне сейчас хочется быть там, где будут проходить эти переговоры, чтобы хоть одним глазком взглянуть на гнома, логика подсказывает, что это будет наша последняя встреча. Незачем мне теперь оставаться здесь, а ему больше не нужна будет сила ведьм. Да даже если нужна, и он попросит поделиться, добровольно я на это никогда не пойду. Не совсем дурочка, успела оценить силу своих способностей, и понять открывающиеся передо мной возможности. Жить так, как я хочу сама, а не так, как диктуют обстоятельства. Даже если этого просит глупое сердце.

Собрав все силы, я по стенке доковыляла до гольдов, с ножами наготове стоящих в проходе, и не спускающих глаз с хлынувших в руины людей и нелюдей. Маги заклинаньями приподнимали обломки плит, наемники вытаскивали раненых и погибших. Но разглядывала я теперь не их. Оказывается, такие комнатки, как наша, были через равные промежутки выдолблены в обеих стенах вытянутой в длину пещеры. Меня почему-то так и тянуло называть эти помещения, загодя приготовленные для засады, дзотами, хотя я плохо разбираюсь в военном лексиконе. И почти из всех этих дзотов выглядывали серьезные лупоглазые рожицы гольдов, а за ними виднелись знакомые и не очень, лица ведьм. Однако были и комнаты, в которых, как я ни старалась заглянуть в темноту проходов, не шевелился ни один силуэт. Выходит, потери были не только у армии князя. А прямо против нас на краю пролома сидела, свесив вниз босые ноги, немолодая ведьма и неловко прижимала к себе неподвижное женское тело с разметавшимися по полу длинными волосами.

– Ой, – горестно выдохнула сзади Клюква, – и как же к ней дойти-то?

Я лишь плечами пожала, разглядывая страшный развороченный завал перед ногами. Тут не ходить, а летать впору, а у меня в этом деле пока только теоретические познания, не считая одной плачевной попытки. Но вскоре обнаружила, что Сирень тоже не забыла про своих пострадавших подруг и целительницы уже споро поднимают их наверх корытами и ступами. Вскоре забрали и ведьму из дзота напротив, их так и поднимали вместе с подругой, не сумев разжать стиснутые в кольцо руки.